(оперативный псевдоним А. Мэя) подготовил и передал «Бакстеру» (Ангелову) свой доклад о ходе работ по созданию атомной бомбы. В нем, в частности, говорилось о том, что «англичане намерены самостоятельно приступить к работам по созданию своего собственного атомного проекта. Эти планы держатся в строжайшей тайне от правительства США». Мэй сообщил о секретном решении правительства Великобритании возвратиться к идее создания собственного атомного оружия. В Лондоне к середине 1945 года наконец-то поняли, что американцы прибрали к рукам все атомные секреты и ни с кем делиться этой информацией не собираются... Этот доклад А. Мэя, описания принципов действия атомной бомбы, установок для получения обогащенного урана, а также образец урана-235 были 11 июля 1945 года направлены, как свидетельствуют отчеты ГРУ, «лично маршалу Советского Союза тов. Берия». Почему ГРУ передает материалы «маршалу Берия?» И не только информацию, но, как сказано ранее, передавало и своих лучших работников и агентов. Это делалось по личному указанию Сталина. Он приказал всю работу разведки по «Проекту № 1» сосредоточить в руках Берии. 10 сентября 1945 года из канадской резидентуры военной разведки бежал шифровальщик лейтенант Гузенко. Он утащил с собой секретные материалы, которые передал канадской контрразведке. Естественно, все данные перебежчика попали и в американское Федеральное бюро расследований. Из этих документов американцам стало ясно, что их секретные работы по созданию атомной бомбы известны советскому руководству. Но кто такой «Алек» они не знали, и директор ФБР Э. Гувер приказал во что бы то ни стало установить настоящее имя этого «Алека». К сожалению, в тексте одной из радиограмм, переданной предателем американской контрразведке, говорилось о том, что «Алек» должен выехать в Великобританию. Это уже была значительная зацепка. В Лондон возвращались британские ученые. Постепенно усилия контрразведок США, Великобритании и Канады позволили им предположить, что «Алек» — это доктор физики Аллан Нанн. Канадская резидентура полковника Н. Заботина была разгромлена. Это вызывало гнев Сталина. Нависла угроза не только над жизнью разведчиков — мог прекратиться поток информации об атомной бомбе и замедлить работу наших ученых. А медлить нельзя! Гонка в создании бомбы — это вопрос жизни или смерти страны! Вот и приказал Сталин навести порядок в этом архиважном деле и сосредоточить все в руках Берии. Центр принимал срочные меры по локализации грандиозного провала. Учитывая то, что А. Мэй после возвращения в Лондон должен был встретиться с «Дженом», начальник ГРУ дал срочное указание Яну Черняку — в Лондон не выезжать... Директор ФБР Э. Гувер об этом не знал. Он очень хотел захватить русского атомного шпиона. Поэтому американская и английская контрразведки установили в Лондоне за А. Мэем круглосуточное наружное наблюдение. Они планировали арестовать ученого в момент передачи секретных документов и захватить советского разведчика. Но на встречу с Мэем к Британскому музею никто не вышел. Прямых доказательств участия А. Мэя в передаче кому бы то ни было секретной информации у контрразведки не было. Но его приглашали на допросы. Однажды на очередной «беседе» следователь задал ученому коварный вопрос: — А сколько вы получили от русских? Не придавая значения содержанию вопроса, ученый ответил: — Я денег не брал. Это выражение было на суде оценено как признание, и Мэй был осужден на десять лет тюремного заключения за «передачу информации неизвестному лицу». Неизвестных лиц, теперь это можно сказать, было двое — Ян Черняк и Павел Ангелов. * * * В ГРУ было принято решение подключить к добыванию сведений по урановой бомбе глубоко законспирированных в этих странах разведчике в-нелегалов. В США одним из таких был «Ахилл». Под этим псевдонимом в Северной Америке длительное время работал Артур Александрович Адаме. Человек удивительной судьбы, он получил образование в Канаде, где окончил механический факультет Торонтского университета, работал на автомобильных заводах Форда, служил в американской армии. В 1920 году возвратился в Россию. Был директором московского автомобильного завода АМО, работал на ответственных постах в Главном управлении авиационной промышленности. С 1935 года сотрудник Разведуправлепия Красной Армии, руководитель нелегальной резиденту-ры в США. В феврале 1944 года он привлек к сотрудничеству американского ученого, который в ГРУ числился под псевдонимом «Кемп». Среди документов, присланных «Ахиллом» в Центр, в частности, были: — описание и чертежи конструкции экструзивного завода — 36 фотолистов; — доклад о восстановлении сырого продукта «49». Материалы Клинтонской лаборатории — 34 фотолиста; — доклад на конференции в Вилмингтоне о ходе работ в США по производству урана — 19 фотолистов; — отчет об использовании экспериментальной продукции расходящейся структуры цепи Э. Ферми — 34 фотолиста. На следующей встрече с «Кемпом» Адаме подучил для перефотографирования еще 2500 страниц закрытых материалов по атомному проекту и новые образцы. Обычная фотокассета имеет 36 кадров, Ахилл на конспиративной квартире для фотографирования документов использовал 69 фотокассет! Кроме «Ахилла», военная разведка имела в США и других разведчиков-нелегалов. Кдобыванию сведений по «Проблеме № 12» была подключена мощная сеть разведчиков и агентов в США, которые подчинялись Комитету госбезопасности. Они тоже проникли в «Манхэттенский проект». Но детали их работы — за пределами моей осведомленности. Какое значение для науки имели сведения, добытые разведкой? Приведу один документ. В марте 1943 пришли новые сведения от разведчиков. Курчатов изучил их и написал письмо:
'Заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров Союза СССР т. Первухину М. Г. Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения... (Далее Курчатов в трех разделах излагает научную оценку полученных сведений. —
Сведения от разведки шли регулярно, и именно по тем вопросам, которые ставил Курчатов. Соратники Курчатова поражались его плодовитости и прозорливости, он иногда без экспериментальной проверки запускал теоретические разработки в производственный процесс. И вес получалось! Например, той самой весной 1945 года, когда шла Потсдамская конференция, Курчатов со своими коллегами уже разрабатывал конструкцию промышленного реактора. 25 декабря 1946 года впервые в СССР и Европе была осуществлена управляемая цепная реакция деления урана. За короткое время группа ученых под руководством Курчатова (да и постоянное внимание Сталина было очень весомым стимулом) проделала титаническую (не нахожу другого слова) работу. 6 ноября 1947 года было официально объявлено, что секрета атомной бомбы для СССР больше не существует. Вот это была пилюля так пилюля для Пентагона! Даже не пилюля, а отрезвляющий душ. Советские ученые практически осуществляли огромные работы в научно-технических вопросах, в вопросах использования атомной энергии. Ну а то, что наши разведчики добыли, так об этом не полагалось говорить по соображениям секретности. Но сколько бы ни была потенциально полезной разведывательная информация с ее важными идеями, необычайными расчетами и ориентирами, в каком научном направлении следует идти, сама по себе она была мертва. Мертва до тех пор, пока не находились требуемые самим Курчатовым доказательства, подтверждающие, что разведывательный «улов» не есть ошибка или дезинформация. Курчатов сам проводил важнейшие эксперименты (или участвовал в их постановке). Будучи человеком добрым, обаятельным и в то же время необыкновенно ответственным, твердым и требовательным, он весь риск в исследованиях и практических разработках брал на себя, при неудачах никогда никого не ставил под удар. Сам строил уран-графитовый котел, разрабатывал методы разделения изотопов урана, экспериментировал в циклотроне. Великолепный труд ученых Сталин щедро отмечал на каждом этапе, чем стимулировал их усилия на следующую победу. За короткий сравнительно срок стали трижды Героями Социалистического Труда Игорь Васильевич Курчатов, Андрей Дмитриевич Сахаров, лауреат четырех Государственных премий, одной Ленинской премии Анатолий Петрович Александров, лауреат трех Государственных премий, одной Ленинской премии Юлий Борисович Харитонов, лауреат четырех Государственных премий, одной Ленинской премии Яков Борисович Зельдович. Дважды Герой Соцтруда (3 Госпремии, 1 Ленинская) — Александр Павлович Виноградов; Герой Соцтруда (5 Госпремий, 1 Ленинская и многие другие) — Исаак Константинович Кикоин; Герой Соцтруда (3 Госпремии, 1 Ленинская) Георгий Николаевич Флеров; Герой Соцтруда, дважды лауреат Госпремии — Василий Семенович Емельянов; Герой Соцтруда, трижды лауреат Госпремии — Абрам Исаакович Алиханов. Все награды и
