резко подорожала. Толкин (который, по правде говоря, был не менее ответствен за задержку, чем все остальные) написал Коллинзу, что он, Толкин, только даром теряет время. Пусть немедленно публикуют «Властелина Колец», а не то он отошлет рукопись обратно в «Аллен энд Анвин». Результат предвидеть не составило труда: Уильям Коллинз любил ультиматумы не больше, чем Стэнли Анвин. Он вернулся из Южной Африки, прочел письмо Толкина и 18 апреля 1952 года ответил: «Боюсь, нас пугает колоссальный объем книги. При нынешних ценах на бумагу это означает, что расходы окажутся непомерно велики», и сказал, что Толкину, пожалуй, и впрямь стоит отослать рукопись обратно в «Аллен энд Анвин».

Да, но захотят ли «Аллен энд Анвин» снова иметь с ним дело?

22 июня 1952 года Толкин написал Рейнеру Анвину, который к тому времени вернулся в Англию и теперь работал в фирме своего отца: «Что же до “Властелина Колец” и “Сильмариллиона”, они застряли там, где и были. Первый окончен, второй до сих пор не окончен (или не отредактирован), и оба пылятся без толку. Я сильно умерил свои требования. Лучше уж что-нибудь, чем вовсе ничего! Несмотря на то, что для меня это части единого целого и “Властелин Колец” читался бы куда лучше (и проще) вместе с “Сильмариллионом”, я был бы рад опубликовать хотя бы часть. Время поджимает. Как насчет “Властелина Колец”? Нельзя ли как-нибудь отпереть дверь, которую я сам же и захлопнул?»

Рейнера Анвина дважды упрашивать не пришлось. Он посоветовал Толкину как можно скорее отослать рукопись в «Аллен энд Анвин» заказной бандеролью. Но у Толкина был только один окончательно отредактированный машинописный экземпляр книги, и доверять его почте он побаивался. Он хотел передать папку лично, а вышло так, что возможность сделать это представилась только через несколько недель. В августе Толкин отдыхал в Ирландии и в том же месяце навестил Джорджа Сэйера, друга К. С. Льюиса, преподавателя Молверн-Колледжа[83], часто бывавшего у «Инклингов». В то время как Толкин гостил у Сэйера в Вустершире, хозяин записал на магнитофон, как Толкин читает и поет отрывки из «Хоббита» и машинописного текста «Властелина Колец», который он захватил с собой. Прослушав записи, Толкин «был немало удивлен, обнаружив, что декламация звучит весьма недурно и что сам я, если можно так сказать, недурной рассказчик». Много лет спустя, уже после смерти Толкина, эти записи были выпущены на долгоиграющих пластинках.

Толкину никогда прежде не доводилось видеть вблизи магнитофон. А потому он сделал вид, что машинка Сэйера внушает ему немалые подозрения, и на всякий случай произнес в микрофон «Отче наш» на готском, чтобы изгнать бесов, которые могли таиться внутри этой штуковины. Однако после сеансов записи в Молверне это устройство произвело на него такое впечатление, что он приобрел такую же машинку для себя и принялся развлекаться тем, что наговаривал на магнитофон свои тексты. За несколько лет до того Толкин сочинил пьесу, которая вполне могла бы сгодиться для радиопостановки. Пьеса была озаглавлена «Возвращение Беорхтнота, сына Беорхтхельма», и представляла собой не что иное, как «продолжение» «Битвы при Мэлдоне»[84]. В ней описан вымышленный эпизод после сражения. Двое слуг эрла Беорхтнота приходят ночью на поле битвы, чтобы отыскать тело своего господина. Написанная современным аналогом древнеанглийского аллитерационного стиха, она знаменует конец героической эпохи, чьи идеалы воплощает юный романтик Торхтхельм. Ему противопоставлен практичный старый крестьянин Тидвальд. К 1945 году «Возвращение Беорхтнота» уже существовало, но свет увидело только в 1953 году, в «Эссейз энд стадиз». На сцене пьеса никогда не ставилась, но через год после публикации была передана по третьей программе Би-би-си[85]. Эта постановка Толкину ужасно не понравилась: актеры совершенно не обращали внимания на аллитерационный стих и декламировали его так, будто это был обычный пятистопный ямб. Он сам записал эту пьесу у себя в кабинете на магнитофон так, как это его устраивало. Он не только читал за обоих персонажей, но еще и весьма искусно создавал шумовые эффекты. Несмотря на то что запись эта была сделана исключительно для собственного удовольствия, она наглядно демонстрирует недюжинные актерские данные Толкина. Он проявил эти таланты еще до войны, когда в 1938 и 1939 годах играл Чосера в «Летних развлечениях», поставленных в Оксфорде Невиллом Когхиллом и Джоном Мейзфилдом. В этих спектаклях он читал наизусть «Рассказ Монастырского Капеллана», а на следующий год — «Рассказ Мажордома». Толкин без особого восторга относился к драме как к роду искусства, полагая, что она чересчур антропоцентрична и потому ограниченна. Однако на художественное чтение стихов его неприязнь не распространялась — и, видимо, своего «Беорхтнота» он относил именно к этой категории.

19 сентября 1952 года Рейнер Анвин приехал в Оксфорд и забрал машинописный текст «Властелина Колец». Его отец, сэр Стэнли Анвин, был тогда в Японии, и потому предпринимать следующие шаги пришлось самому Рейнеру. Он решил не тратить времени на перечитывание объемистого тома, поскольку уже видел практически все пять лет тому назад и до сих пор находился под впечатлением прочитанного. Вместо этого он сразу же погрузился в вычисление того, во что обойдется издание, поскольку был озабочен тем, чтобы цена книги не превышала возможностей среднего покупателя (и, в частности, публичных библиотек). После всех расчетов и обсуждений в издательстве решили, что лучше всего разделить книгу на три тома, которые, при минимальной наценке, можно продавать по двадцати одному шиллингу. Двадцать один шиллинг — это все равно было очень много, куда больше, чем стоили прочие романы, даже самые дорогие, но дешевле уже не получалось. Рейнер отправил отцу телеграмму, спрашивая, издавать ли книгу, признавая, что «предприятие рискованное» и предупреждая, что фирма может потерять на этом проекте до тысячи фунтов. Но в конце заверял, что, по его мнению, книга гениальная. Сэр Стэнли ответил телеграммой: «Издавайте».

10 ноября 1952 года Рейнер написал Толкину, сообщая, что издательство хотело бы заключить на «Властелина Колец» контракт с участием в прибылях. Это означало, что обычных авторских процентов с каждого изданного экземпляра Толкину не полагалось. Вместо этого ему полагалась «половина прибыли», то есть до тех пор, пока издание не окупится, он не получал вообще ничего, зато ему причиталась половина возможной прибыли издательства. Этот способ в свое время использовался повсеместно, но теперь другие издательства от него практически отказались. Сэр Стэнли же до сих пор предпочитал его, когда имел дело с «невыгодными» книгами. Это позволяло продавать книги по более дешевой цене, поскольку избавляло от необходимости включать в стоимость каждого экземпляра процент на покрытие «авторских». С другой стороны, если, паче чаяния, книга оказывалась бестселлером, автор при такой системе выручал куда больше, нежели при получении фиксированного процента. Впрочем, «Аллен энд Анвин» не рассчитывали продать больше нескольких тысяч экземпляров: книга была слишком толстая, слишком непривычная и не ориентировалась на определенного читателя, поскольку не входила ни в категорию детской литературы, ни в категорию романов для взрослых.

Среди друзей Толкина вскоре разнеслась весть, что роман наконец-то собираются издавать. Льюис прислал ему поздравительное письмо и заметил: «Думается, затянувшаяся беременность отняла у тебя слишком много жизненных сил; теперь, когда книга пошла, появится новая зрелость и свобода». Однако на тот момент Толкин свободным себя отнюдь не ощущал. Он хотел еще раз перечитать рукопись, прежде чем она отправится в печать, и устранить оставшиеся противоречия. Хорошо еще, что Рейнер Анвин не стал просить его подсократить книгу, как Мильтон Уолдман! Весьма щекотливой проблемой являлись и приложения к книге, которые Толкин задумал уже давно. В них должны были содержаться сведения, важные для сюжета, однако же слишком громоздкие, чтобы вставить их в повествование. Пока что все эти приложения существовали только в виде черновых набросков и разрозненных заметок, и Толкин видел, что на приведение их в порядок потребуется очень много времени. Он был также озабочен необходимостью сделать к книге понятную и точную карту, потому что в результате многих изменений в топографии и повествовании карта, которую он использовал при работе над книгой (начерченная Кристофером много лет тому назад), перестала соответствовать тексту. А помимо всего этого, на нем висела многолетняя задолженность по научным трудам, и ее откладывать тоже было больше нельзя. И в довершение Толкин снова решил переехать.

Дом на Холиуэлл-Стрит, где Толкины обитали с 1950 года, был очень своеобразным, но жить там