— Он говорит: «Рэй, ты не хотел убивать эту девушку, это был несчастный случай». Вот что Он говорит. Он говорит: «Ты не собирался убивать ее, ты ведь любил ее».

— Да, и залюбил ее до смерти! — рассмеялась она. Рэй внезапно схватил ее голову и с силой отпихнул от себя.

— Ну, довольно! — рыкнул он ей в самое ухо, оглушив. В наступившей тишине его голос больно отдавался у нее в голове. Охвативший ее страх был лучше любого наркотика, любого опьяняющего напитка. У нее едва не вылезли из орбит глаза, когда он сжал ее шею, и она ощутила его немыслимую силу.

Потом он выпустил ее, накрыв свое лицо ее рукой.

— Ах, Соня, я так виноват. — Он застонал. — Прости, что я накричал на тебя, детка. — Он погладил ее плечо, на мгновение приникнув к ней всем лицом. — Простишь, детка? Я так тебя люблю. Но не нужно выводить меня из себя. Я знаю, ты хочешь, чтобы я обезумел. Ты не можешь понять меня, Соня. Понимаешь, то, что я чувствовал к той бедной девушке, было… ну, словом, почти то же самое, что я чувствую к тебе. Секс и все прочее. Она тоже любила возбуждение. Как и ты. Конечно, это удивительно здорово — иногда сходить с ума. Вот это и произошло. Понимаешь, это все равно как боксер, убивший своего противника. Такое случается, когда они не знают настоящей силы друг друга. Но ведь я ни разу не навредил тебе, скажи, детка?

Она покачала головой:

— Нет, мой нежный гигант. Ты мне не навредил.

Она присела, чтобы поцеловать его в губы. Он зарычал, когда она впилась поцелуем в его мягкую нижнюю губу, изменил положение, так что его снова напрягшийся член приблизился к ней.

— Но это и интересно;— сказала она, откидываясь на подушку. — Ты не видишь никакого противоречия между тем, что ты натворил, и своей верой в Бога. То есть пока ты веришь в Бога, все нормально, так?

— Правильно, Соня. — Он снова привлек ее к себе, его большим рукам все больше нравилось новое ощущение обвивать ее руками, никто не видел, никто не сдерживал его желания. Он ласкал ее спину, грудь, опускал руку между ее ног.

— Неужели ты верил в Бога все время, что убивал ее, противный ты ханжа? — спросила она.

Слова вновь сорвались с ее языка неожиданно для нее самой, удивив и испугав ее. Она почувствовала, как напряглось его тело, и только тут осознала, зачем она долгие недели устраивала именно это свидание, почему этот ключ был так важен для нее.

— Я же сказал тебе, Соня, — медленно произнес он, приподнимая над нею свое лицо. — Я не устаю просить прощение у Бога. Ты плохо делаешь, называя меня ханжой, детка. Пожалуйста, не надо так больше!

— Ты убийца, Рэй, — сказала она. Говоря это, она обхватила его член. Никогда он не был таким большим и твердым. — Вот что меня особенно возбуждает.

Он заключил ее в крепкие объятия, хмурясь, словно зачарованный ее признанием. Потом он коснулся ее губами.

— Никогда больше не говори об этом, слышишь? — прошептал он взволнованно. — Никогда! — Его объятия были как железные, она не могла ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. — Я заплатил мои долги, — продолжал он. — Я дал ее родителям много денег, и каждый раз, когда я бываю в Джорджии, я хожу на ее могилу. Я заплатил долги, Соня!

Он сел ей на ноги.

— Но почему это так возбуждает тебя, Рэй? — спросила она. — Я коснулась самых сокровенных струн твоей жизни? Когда ты оживешь по-настоящему, Рэй?

Он опустил глаза, пристыженно вздохнул.

— Ты знаешь, что заставляет меня хотеть тебя, детка, — проговорил он. — Ты знаешь — что, правда? Но зачем ты разговариваешь с Рэем, а? Ты же знаешь, как любит тебя Рэй, детка…

Она выгнулась.

— Войди в меня снова, — настойчиво попросила она. — Я так хочу тебя. Мне хорошо, только когда мы вместе.

Она откинула голову, когда он вошел в нее. Ощущение было невероятно чудесным.

— Нам никогда еще не было так хорошо, — выдохнула она.

— Знаю, — прошептал он, проникая все глубже внутрь ее.

— Предлагаю сделку, Рэй, — сказала она. — Я больше никогда не упоминаю об этой проклятой девчонке, если ты не упоминаешь больше при мне своего треклятого Бога, идет? Потому что если Он и существует, в чем лично я и еще несколько миллионов людей очень сильно сомневаемся, он, должно быть, вонючая старая развалина, которую я не подпустила бы к себе и на пушечный выстрел!

Рэй смотрел на нее в восхищении, почти с благоговением, начиная медленно двигать тазом.

— Ух ты… Господь может покарать тебя за такие слова, Соня. — Он вздохнул, с изумлением потряхивая головой. — Я готов прийти в восхищение даже оттого, что ты осмелилась так говорить!

— Чего тут осмеливаться, — сказала Соня. — Просто тебе нужно поверить, что нечего бояться… — Она начала отвечать на движения его тела мерными движениями своего. — Ты понимаешь, что у нас сегодня самая лучшая встреча, а, Рэй?

Глаза его были закрыты, бедра двигались все быстрее.

— О-о-о, да, — простонал он. — Да, я понимаю…

Он так глубоко вошел в нее, что она чувствовала, что она вся им наполнена. Ее ягодицы приподнимались над матрасом, чтобы прижаться к нему.

— К черту религию! — говорила она. — К черту Бога! Я вся твоя, Рэй! — Она чувствовала, что скрытая в нем сила расправляется, как пружина, наполняя ее, что он погружается в нее все глубже.

— Ах, милый, вот сейчас я всего ближе к Богу, — вздохнула она. Контраст между ее нежными, тоненькими руками и ногами и его мускулистым, здоровым телом сейчас, когда он наконец-то сжимал ее в объятиях, был особенно очевидным. Ее хрупкость возбуждала его, и он с упоением прикасался к ее запястьям, локтям и шее, двигаясь все быстрее внутри ее, начиная задыхаться. Кровать начала страшно скрипеть, а скорость все увеличивалась, и когда она раскрыла глаза, она увидела, как исказилось его лицо, как сливались в нем боль и желание, два чувства, которых она так страстно всегда домогалась! Он сжимал ее тело в своих мощных ручищах, все крепче, крепче, крепче. Она слышала, как скрежещут его зубы, каким неуправляемым становится дыхание, видела, какими выпуклыми стали мышцы щек и шеи. И вдруг она стала задыхаться. «Не дышу, не дышу!» — пыталась вдохнуть она воздух. Глаза у нее чуть не вылезли из орбит, но никакого страха она не почувствовала, счастливо это отметив.

— Теперь я могу остановиться, — прохрипел он. — Ты уверена, что Рэй не навредит тебе, Соня?

Она отвечала ему всем своим телом, и он стремительно погружался в нее.

— Ах, Соня, — сипел он, касаясь ее лбом, и пот струями стекал с его лица на нее. — Может быть, ты лучше снова наденешь на меня наручники, а? Боюсь, что теперь тебе может стать больно…

Она энергично помотала головой, и ей показалось, что это тоже немного свело его с ума, постель трещала и скрипела, его пот и слюна орошали ее. От мощи его напора она на мгновение отключилась. И внезапно ей показалось, что она не в постели лондонского отеля лежит под тяжелым телом Рэя, — она скачет на Ред! Это была четырнадцатилетняя Соня, скачущая со смешанным восхитительным чувством радости и страха — к свободе, к свободе! Она помнила то чистое выражение на ее детском личике, подлинную радость — прежде чем с ней случились все ее несчастья. Рэй сейчас так сдавливал ее, что дышать она уже почти перестала. Прежде чем она стала так рано, так несчастливо быстро женщиной, она скакала на прекрасном животном, чье сильное тело, его мускулы и конечности двигались в потрясающем согласии с ее телом. Мужчина может быть так же прекрасен, как конь, говорила Лаура, а ее папа называл ее своей принцессой. Его принцессой! Она бывала так счастлива, когда скакала верхом на лошади. Она еще слышала рык Рэя, который двигался все быстрее и быстрее внутри ее, заключая ее в объятия даже сильнее, чем он мог сам представить. Она почувствовала странное удовлетворение; сейчас у нее было все, чего она желала.

Жизнь вытекала из нее. Лицо Рэя было страшно искажено, глаза выпучены, губы вытянуты в жуткой гримасе — она видела, что он уже не понимает, что делает, и простила его. Она взяла на себя всю вину. Перед тем как умереть, слова «Боже, прости меня» беззвучно сорвались с ее губ. Потом она услышала треск