разыскивает… Вот пускай он и прячет вас у себя дома, а мне достанет еще хлопот с господином спортсменом. Не хватало мне нянчить сразу двоих — титана и карлика.

— Нет, нет, Яблочкину говорить тоже нельзя. Я только теперь это понял. Он человек военный, обязан доложить.

— А я, по вашему, человек, который не в своем уме: прятать мальчишку, находящегося во всемирном розыске. Может быть, вы хотя бы поговорите со своими родителями — ну, допустим, из Австралии? Это можно легко устроить.

— Как же я поговорю с таким голосом? Они сразу догадаются.

— О, это не проблема, — Фриц распахнул чемоданчик. — Вот этот маленький синтезатор, — он прикрепил к трубке своего мобильного телефона коробочку, — может делать любой голос. В вашем случае необходимо просто понизить частоты. Вот, смотрите, я выставляю прибор в положение «мужской бас», а теперь скажите что-нибудь.

— Раз, два, три, — сказал Петя и одновременно услышал в трубке свой нормальный голос. — Десять! Двадцать! Сто! Тысяча! Мама! Папа! Ура! Набирайте, набирайте скорее!

— Итак, юноша, не забывайте, что вы в Австралии: английская королева, доллар, кенгуру и все такое. Алло, фрау Елена? Сделайте мне звонок через Канберру… Мельбурн? Хорошо, пусть будет Мельбурн.

Диц положил трубку на стол:

— Можете говорить, коллега.

Петя вдруг, словно во сне, услышал голос мамы. Он бросился к дырочкам микрофона и закричал:

— Алло! Мама! Это я!..

— Петя! Петечка! Где же ты, сынок?!

— Я здесь! Я в этой… в Австралии!

— Что же ты там делаешь, Петечка?.. Сынок, мы тебя во сне видели, и я и папа.

— Мама, это не сон! Это было, было на самом деле!

— Петя, тебя похитили? Тебя пытают?

— Нет, нет, с чего ты взяла?! Я так, сам путешествую…

— Ты здоров? Тебя кормят?

— Да, мама, все хорошо, здесь тепло, кенгуру, бананы, английская королева…

— Что?.. Вот папа рвется, хочет с тобой поговорить…

Почувствовав легкое головокружение от этого крикливого и бессмысленного диалога, Фриц Диц вышел на балкон и закурил.

Внизу горел огнями Невский проспект. Огромное световое табло на Знаменской площади напоминало горожанам и приезжим туристам о том, что до открытия Тридцатых летних Олимпийских игр осталось 112 часов и 55 минут.

Утром следующего дня в кабинете генерала Потапова сидел начальник Секретного отдела майор Мракобесов. Он так много курил, что Потапов был вынужден то и дело подходить к открытому окну и, раздувая ноздри, вдыхать уличный воздух.

Мракобесов был в синеватой парадной форме, которая на нем не сидела и выглядела неряшливо; от него разило какими-то дешевыми дезодорантами и приторными помадками, лицо у него было одутловатое, не то жирное, не то вспотевшее.

Потапов сидел за своим столом в штатском костюме. На лице у него было кислое выражение.

— Кто же мог знать, что он вернется, — оправдывался Мракобесов, глубоко затягиваясь папиросой после каждой фразы. — Прошло три дня, а он уже снова здесь.

— Я тебе не про немца сейчас говорю, товарищ майор. — Где лейтенант Яблочкин?

— Яблочкин идет за объектом по следу маячка.

— А где он, объект?!

— Сюда вернулся, в Питер.

— А Яблочкин?..

— Идет по следу маячка.

— А маячок где?!

— Должен быть на объекте.

Потапов начал смотреть на Мракобесова такими глазами, что тот поспешил дополнить сказанное:

— Дело в том, что микросхема представляет из себя крошечную прозрачную чешуйку, которая цепляется за кожу такими усиками… будто врастает. Найти ее на себе или потерять даже в бане невозможно.

— А куда вы ему вообще ее засунули, если не секрет?

— К ушной раковине прилепил, изнутри.

— Как же вы умудрились в ухо к нему залезть?

Мракобесов залился краской и шепотом признался:

— При помощи языка, товарищ генерал, в процессе поцелуя.

Генерал заохал и встал около окна, а Мракобесов прикурил новую папиросу от предыдущей.

— И вам не стыдно такие маскарады устраивать, товарищ майор?

— Стыдно. Не для себя стараюсь, для отечества. Вы знаете.

— Может, он его ногтем как-нибудь сколупнул?..

— Нет, вряд ли, совершенно не за что зацепиться, уверяю вас.

— А если женщина… ну, тоже вроде вас…

— Нет, нет, даже взасос не оторвать, это исключено. Если только выбить сильным ударом.

— Так может быть, он успел где-нибудь подраться?

— Этого нельзя исключать, товарищ генерал.

Потапов сел за стол и включил вентилятор.

— Ладно, вопрос с Яблочкиным у нас завис. Пойдем дальше. Что с мальчиком?

— Мальчик звонил вчера из Австралии, болтал с родителями.

— Не факт, что он. Не факт, что из Австралии.

— Согласен.

— Освободите пепельницу, вы уже на ковер трясете.

Мракобесов поднялся и, не успел Потапов глазом моргнуть, вытряхнул пепельницу прямо за окно. Возмущенный Потапов открыл было рот, чтобы отчитать его как следует, но тут увидел, как вместо кучи окурков в разные стороны разлетаются бабочки-капустницы.

— Мальчишка здесь, — сказал Мракобесов, усаживаясь в кресло и прикуривая новую папиросу. — Он от немца звонил, из его номера.

— Что-что?…

— Интуиция, товарищ генерал.

Если бы Потапов услышал это слово от кого-нибудь другого, он бы в тот же день этого сотрудника из органов уволил. Но на Мракобесова он, как всегда, только посмотрел очень усталыми глазами.

— А голос?

— Пустил через синтезатор, мальчишка прячется от всех, не хочет огорчать родителей. А к немцу он попал случайно: камеры слежения в консульстве все зафиксировали. Он думал, что это Яблочкина кейс.

— Ладно, это проясняется. Что будем с Яблочкиным делать?