§1. Подготовка к отказу от советского хозяйства. Экономические мифы
В жизни человека хозяйство (и производство, и потребление) занимает такое важное место, что хорошо сделанный «черный миф» о национальной экономике может стать мощным фактором разрушения легитимности государства. Образ хозяйства вовсе не ограничен прагматическими понятиями, он имеет духовное и эмоциональное измерение. Поэтому внедрение экономических мифов было важной частью перестройки как программы манипуляции сознанием.
Вот, к примеру, важный миф с явным подлогом. Когда в 1991г. начали внушение мысли о благодатном смысле приватизации, говорилось:
«Необходимо приватизировать промышленность, ибо государство не может содержать убыточные предприятия, из-за которых у нас уже огромный дефицит бюджета».
Реальность же такова: за весь 1990г. убытки нерентабельных промышленных предприятий СССР составили всего 2,5 млрд. руб.! В I полугодии 1991г. в промышленности, строительстве, транспорте и коммунальном хозяйстве СССР убытки составили 5,5 млрд. руб. А дефицит бюджета в 1991г. составил около 1000 млрд. руб.! Насколько эффективной должна была быть манипуляция, чтобы люди поверили в столь ничтожный довод в пользу очевидно невыгодной всем трудящимся акции — передачи собственности ворам и бюрократам.
Рассмотрим еще несколько простых примеров.
Миф о стали
Еще поразительнее та легкость, с которой был проглочен совсем уж нелепый тезис: надо сократить производство стали,
«ибо СССР производит ее намного больше, чем США».
Конечно, идеологически публика уже была предрасположена к восприятию бредового тезиса («плановая экономика работает не на человека, а на себя»), но удивительна интеллектуальная неразборчивость. Ну причем здесь «производство в США» как критерий для наших решений? Ведь никто из идеологов не осмелился сказать: сократим производство стали, ибо нам столько не надо! Не могли этого сказать, так как всем известно, какой голод на металл испытывала наша экономика. Но даже если имитировать США, утверждение вопиюще нелогично. Разве критерием может служить производство?
Мировое хозяйство интегрировано, и огромные металлургические мощности вывезены в страны «третьего мира» (например, в Мексику и Бразилию), откуда США получают металл. На производстве хорошей стали специализируются ФРГ и Япония — а там стали производилось на душу населения намного больше, чем в СССР. США могли сталь и металлоемкую продукцию — суда, тяжелую технику и автомобили покупать, а мы — нет. Кроме того, США сократили производство стали лишь после того, как осуществили массированные металлоемкие строительные программы (дороги, здания, мосты), к которым в СССР только приступали. Мы же нарастили производство стали недавно (а за послевоенные годы США произвели стали почти на 1 млрд. тонн больше, чем СССР). В целом в США уже было «вложено» стали почти в 2,5 раз больше, чем в СССР, — когда же мы сократили бы этот разрыв?
Да и вообще говорить отдельно о стали глупо, она лишь один из элементов всего комплекса конструкционных материалов. Большую часть стали США заместили новыми композитными материалами, пластиками и т.д., а в СССР их выпускалось еще очень мало. Это — печальная технологическая реальность. И решить эту проблему предлагалось просто сократив производство стали! Вот тебе и перешли к опоре на интеллект.
Миф о тракторах
Манипуляцию сознанием, основанную на «концептуальных» подтасовках, интеллигент с гибким умом легко оправдает. Но совершалось и множество акций по манипуляции с использованием прямых, даже примитивных подлогов. Они для нас особенно интересны как простые, грубые случаи.
Так, в годы перестройки академик А.Г. Аганбегян утверждал везде, где мог, будто в СССР имеется невероятный избыток тракторов, что реальная потребность сельского хозяйства в 3-4 раза меньше их наличного количества. Этот «абсурд плановой экономики» он красочно расписал в книге «Экономическая перестройка», которая в 1989г. была переведена на все языки и стала широко цитироваться на Западе. Там я с ней и познакомился в 1990г.
Мой знакомый в Испании, декан экономического факультета, пригласил меня на круглый стол, посвященный реформам в СССР (я просто оказался под рукой — не приглашать же специально кого-то из СССР). Докладчик ссылался как раз на «удивительно мудрую» книгу Аганбегяна, которую он время от времени всем показывал, как вещественное доказательство. Конечно, много места он уделил и «тракторному абсурду» советской экономики.
Спросили и мое мнение. Я ответил вопросом:
«Мудрый автор утверждает, что в колхозах имеется в три-четыре раза больше тракторов, чем реально необходимо. Скажите, сколько тракторов приходится в СССР на 1000 га пашни?».
Докладчик, сам экономист-аграрник, немного смутился. Оказывается, Аганбегян этих данных в книге не приводит. Я опять спрашиваю:
«Ну, примерно. Если в три-четыре раза больше, чем нужно, то сколько это?».
Он прикинул: для Европы обычная норма — около 120 тракторов на 1000 га, для больших пространств, как в США или Казахстане, около 40, для тесных долин больше (например, в Японии — 440). Наверное, говорит, в СССР приходится что-то около 200-250 тракторов на 1000 га, а надо бы 70-80.
Я говорю:
«Но ведь в СССР самое большее 11-12 тракторов на 1000 га!».
Произошло замешательство. Мне, конечно, просто не поверили. Потом пошли смотреть справочники. Действительно, в СССР на 1000 га пашни тракторов в самый лучший, 1988 год было в 10 раз меньше, чем в ФРГ, и в 40 раз меньше, чем в Японии. Даже в 7 раз меньше, чем в Польше.
Сегодня в России тракторов осталось в среднем 7 штук на 1000 га. До предусмотренных Аганбегяном 4 штук еще не докатились, но это не за горами. Вот закупки тракторов внутри России (тыс. штук): 1991 — 216; 1992 — 157; 1993 — 114; 1994 — 38; 1995 — 25; 1996 — 25. (Динамика производства тракторов в России приведена на рис.4 в гл.6). В целом на всю сельскохозяйственную технику спрос в России за четыре года реформ снизился более чем на 90 %.
Ложь академика Аганбегяна была запоздало разоблачена в СССР — но разве его престиж в научных кругах хоть чуть-чуть снизился? Нисколько. А ведь мифов, подобных «мифу о тракторах», было запущено в общественное сознание множество.
Взять хотя бы тему закупок зерна, на которой всплыл Черниченко. Все поверили в убожество нашего сельского хозяйства. Но ведь обязан был честный человек вспомнить: если в 1966-70гг. Россия импортировала в год в среднем 1,35 млн.т зерна, то в 1992г. — 24,3 млн.т. В этот год Россия впервые вошла в режим потребления импортного зерна «с колес».
Неоднократно разбронировался и неприкосновенный зерновой запас, величина которого была уже на порядок ниже, чем в 50-е годы. Россия именно «при рынке» потеряла продовольственную независимость, даже введя почти половину населения в режим полуголода. Впрочем, это уже отдельная тема — миф голода.
§2. Миф о советской милиции
Важная сфера общественного сознания — восприятие отношений человека и государства в его обыденной, касающейся каждого лично форме, как отношений личности с полицией. Символ стража порядка — один из главных объектов идеологии. Если идеология направлена на укрепление государства, она лепит в сознании благоприятный образ (не забывая признать и наличие «паршивых овец»). Если идеология работает на разрушение государства, она создает черный миф о полиции (не забывая прославить «белых ворон» — честных полицейских, вступающих в схватку с системой).
В США был создана целая индустрия кино и телевидения и особый жанр мифология американской полиции («новых центурионов»). Этот жанр внешне прост, рассчитан на массовое сознание, а на деле глубоко разработан и воздействует на многие блоки сознания — гораздо шире, чем вроде бы предполагает полицейская тема. Некоторые современные американские сериалы о полиции стали предметом крупных культурологических исследований ввиду их большого влияния на мышление и эстетические установки городской молодежи из среднего класса.
В нашем случае прекрасный объект для изучения — антисоветские фильмы, которые стали заполнять экран ТВ уже в конце перестройки. В ночь перед выборами 1995г., когда уже была запрещена агитация, ТВ пустило один такой фильм — «Русский рэгтайм» (1993 года). Популярные актеры — К. Райкин, А.Ширвиндт должны были привлечь зрителя к этой агитке. Остановлюсь только на одной мысли фильма, который рассказывает о делах 1974 года — о «классическом» советском периоде. Эта мысль заключается в том, что советское общество якобы
