огонь прикрывавших их тяжелых истребителей Р-47 «Тандерболт». В этих условиях тем меньше у них было шансов совершить таран, если и на дистанцию прицельного выстрела выйти можно было лишь с огромным трудом.

Единственная попытка применить массовые тараны люфтваффе была предпринята 7 апреля — в день последних массированных налетов союзной авиации на германские города». Союзники, похоже, вообще не заметили атаки «камикадзе фюрера».

Сам факт того, что против тебя сражается человек, готовый принести себя в жертву только чтобы уничтожить тебя, действует удручающе и подрывает моральных дух. Когда враг совершает подобный поступок, то солдаты хмурятся. Они понимают, что с таким противником нелегко будет воевать.

По жуткой логике войны, в горячке схватки идеология отходит на задний план. Ярость, озлобление, ненависть охватывает дерущегося, им овладевает мысль уничтожить противника любой ценой.

«Камикадзе фюрера» наверняка являются лишь одним из примеров «смертничества» в германской армии.

Я знал, что о случаях героизма и бесстрашия, проявленного врагом, в нашей литературе пишут скудно, неохотно. Их скрывают. Но я упрямо искал хотя бы косвенные упоминания о них, хотя бы намек на готовность немецких солдат пожертвовать собой «во имя Великой Германии». Где-то цензура должна была допустить оплошность, где-то «проколоться».

И я нашел.

В «Книге будущих адмиралов» А. Митяева, рассчитанной НА ЮНОГО ЧИТАТЕЛЯ, описана сцена, где во время бомбежки Мурманска эсминец «Гремящий» поспешил в глубь Кольского залива на помощь городу.

«Зенитчики «Гремящего» открывают огонь. Вражеские самолеты вынуждены рассыпать строй, но один упрямо движется на цель. Наконец снаряд с «Гремящего» поджигает самолет. А фашист и не думает выходить из боя, НАПРАВЛЯЕТ ГОРЯЩУЮ МАШИНУ В ЭСМИНЕЦ (выделено мной. — О.К.). Какое надо иметь самообладание, чтобы в эти секунды точно целить и быстро стрелять! Сейчас единственная возможность спасти корабль и себя — это влепить снаряд в лоб бомбардировщика. Комендоры орудия левого борта точно влепили снаряд и сшибли самолет с курса. Падая в залив, он пронесся над эсминцем и успел-таки сбросить бомбу…»

Вот он, пример огненного тарана германского летчика советского эсминца!

Кто может усомниться в том, что это был далеко не единственный случай на огромном фронте?

А для того, чтобы в момент атаки смертника «влепить» снаряд в лоб самолета надо действительно иметь воистину фантастическое самообладание. Об этом свидетельствуют ветераны-моряки, отражавшие нападения пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев.

«Оставшиеся два торпедоносца, бросаясь из стороны в сторону, дабы избежать попадания, с самоубийственной храбростью ринулись в атаку. Прошло две секунды, три, четыре — а они все приближались, летя сквозь пелену снега и плотного огня словно заколдованные. Попасть в подлетающий вплотную самолет теоретически проще простого; в действительности же происходит нечто иное. Почти полная неуязвимость торпедоносцев на всех театрах военных действий — будь то Арктика, Средиземное море или Тихий океан, высокий процент успешных атак, несмотря на почти сплошную стену огня, постоянно ставили в тупик экспертов. Напряженность, взвинченность до предела, страх — вот что, самое малое, было тому причиной. Ведь если атакует торпедоносец, то или ты его, или он тебя. Третьего не дано. Ничто так не действует на психику (за исключением, конечно, чайкокрылого «юнкерса», пикирующего почти отвесно), как зрелище приближающегося торпедоносца, наблюдаемого в прицел, когда он растет у тебя на глазах и ты знаешь, что жить тебе осталось каких-то пять секунд… А из-за сильной бортовой качки крейсера добиться точности зенитного огня было немыслимо».

Скорее всего, именно в этом скрывается причина высокой результативности самоубийственных атак на корабли и наземные объекты.

Потом в многосерийном документальном фильме В. Правдюка «Вторая мировая. Русская версия» я услышал такую фразу о налете бомбардировщиков люфтваффе на советский Балтийский флот: «Штеен пытался сыграть роль камикадзе, но его самолет взорвался буквально в 10 метрах от цели».

Обер-офицер Штеен был командиром эскадрильи знаменитого германского нилота Ганса-Ульриха Руделя, уничтожившего, по официальным данным, «519 советских танков (более пяти танковых корпусов), более 1000 автомобилей, грузовиков, паровозов и других транспортных средств, потопил линкор «Марат», крейсер, эсминец, 70 десантных лодок и катеров, разбомбил 150 артиллерийских позиций, гаубичных, противотанковых и зенитных, разрушил множество мостов и дотов, сбил семь советских истребителей и два штурмовика «Ил-2», сам был 32 раза сбит зенитным огнем (и ни разу истребителями). Пять раз был ранен, дважды — тяжело, но продолжал совершать боевые вылеты после ампутации правой ноги, спас шесть экипажей, которые совершили вынужденную посадку на вражеской территории, и в конце войны стіш единственным солдатом германской армии, получившим самую высокую и специально для него учрежденную награду своей страны за храбрость — «Золотые Дубовые Листья с Мечами и Бриллиантами к Рыцарскому Кресту».

Найти данные об асе подобного калибра не составляло труда. И я нашел. Мемуары самого Ганса Ульриха Руделя под названием «Пилот «Штуки». В них поступок его командира, обер-офицера Штеена описан более подробно.

«Как только все мои коллеги приземлились, я спрашиваю, что случилось с командиром. Никто не дает мне прямого ответа, пока один не говорит: «Штеен спикировал на [крейсер] «Киров» и получил прямое попадание на высоте два с половиной или три километра. Зенитный снаряд повредил хвост, и самолет потерял управление. Я видел, как он пытался направить свой самолет прямо на крейсер, работая элеронами, но промахнулся и упал в море. Взрьшего 1000-килограммовой бомбы нанес «Кирову» серьезные повреждения».

Нельзя сказать, что таран гитлеровского летчика являлся следствием пропагандисткой обработки или нацистским фанатизмом. Сам Рудель незадолго до этого дня разговаривал со Штееном. И вспоминал их разговор так.

«Во время одной из таких прогулок со Штееном я нарушаю обычное молчание и спрашиваю его с некоторым колебанием: «Как вам удается быть таким хладнокровным и собранным?» Он останавливается на мгновение, смотрит на меня искоса и говорит: «Дорогой мой, не воображай себе, даже на секунду, что я всегда был таким. Я обязан этим безразличием тяжелым годам горького опыта… Но самая закаленная сталь получается только в самом горячем огне. И если ты проходишь свой путь сам, не геряя при этом связь с друзьями, ты становишься сильнее…»

Рудель признавал, что во время атак его одолевала одна мысль: «Сейчас ничто не имеет значения, только наша цель, наше задание. Если мы достигнем цели, это спасет наших братьев по оружию на земле от этой бойни…»

И в другом месте, после поражения советского линкора «Марат»: «Представляю, что вижу глаза тысяч благодарных пехотинцев…»

По-моему, вывод очевиден.

Простые солдаты в бою дерутся и жертвуют собой не ради каких-то высоких идеалов, а за своих товарищей: мстят за погибших друзей, ненавидят убивающих их врагов. Странно было бы пытаться найти исключение из этого правила.

Подобные случаи являлись не редкостью и в итальянской армии, которая, как известно, не блистала во Вторую мировую ни боевыми качествами, ни высоким моральным духом. В итальянском флоте были даже созданы брандеры — специальные катера-торпеды по примеру японских «сине». Правда, конструкция итальянских катеров хотя бы теоретически предусматривала небольшой шанс на спасение.

«Брандеры представляли собой очень маленькие торпедные катера с большим зарядом взрывчатого вещества в носовой части. Управляемые водителем в спасательном костюме, они с большой скоростью неслись к цели. В какой-нибудь сотне метров от нее водитель бросался в воду, катер же с закрепленным в нужном положении рулем самостоятельно проходил последний участок пути».

25 июля 1941 г. 10-я итальянская легкая флотилия нанесла удар по гавани Валетта на Мальте. Во флотилию входили: корабль обеспечения «Диана», 8 катеров-торпед и 2 сверхмалые двухместные подводные лодки, которые тянули на буксире 2 торпедных катера.