вскоре после травмы, состоит в мгновенной деформации черепа, грудной клетки, резком давлении на живот с ушибом прилежащих органов и тканей (головного мозга, легких, органов брюшной полости)…

Резкие колебания давления (баротравма) в сочетании с воздействием возникающей при взрыве звуковой волны (акустическая травма) являются основными факторами, вызывающими повреждение барабанной перепонки, среднего и внутреннего уха. Указанные повреждения, а также мощный поток необычайно сильных звуковых импульсов, притекающих к звуковой зоне коры, обуславливают глухоту, а при распространении процесса на речевую зону, функционально тесно связанную со слуховой, — немоту. Эмоционально-аффективные реакции пострадавших на обнаруживаемые ими у себя после выхода из бессознательного состояния расстройства слуха и речи приводит к истерической фиксации последних (глухонемота, глухота, немота, заикание и т. п.).

Повреждение легких большинство авторов объясняет прямым воздействием ударной волны на грудную клетку; некоторые признают возможность воздействия ее на легкие через дыхательные пути. Закрытие голосовой щели в стадии вдоха в момент травмы способствует разрыву легких…

Выделяют молниеносную, тяжелую и легкую формы взрывной травмы.

Молниеносная форма характеризуется наличием глубокого коматозного состояния, частого слабого пульса, стерторозного дыхания, ригидностью мышц, кровотечением из носа, рта, ушей. Контуженные погибают, не приходя в сознание, вскоре после травмы.

При тяжелой форме отмечаются потеря сознания, глубина и длительность которой бывает различной, бледность, позже синюшности» лица, замедленный малый пульс, стерторозное дыхание, кровотечение из носа, ушей, горла, нарушение глотания, слюнотечение, расслабление сфинктеров. В дальнейшем отмечаются резкая лябильность пульса, акроцианоз, зябкость наряду с потливостью, глухонемота и другие расстройства речи и слуха; иногда отмечаются понижение остроты зрения, нарушение цветоощущения, восприятия формы и перспективы, ретроградная амнезия. Значительные парезы конечностей наблюдаются редко, только при ушибе головы. Изредка наступают парезы и параличи лицевого нерва, обычно на стороне поврежденного взрывной волной среднего уха. На стороне тела, обращенной к взрыву, иногда образуются кровоподтеки, сыпь, пузыри вследствие ушиба кожи, отмечается ригидность мышц, понижение чувствительности. Возможны тонические судороги, эпилептиформные припадки, приступы психомоторного возбуждения, напоминающие истерические (М.О. Гуревич, А.И. Гейманович). При поражении легких — одышка, боли в груди, кашель, кровохаркание, симптомы острого расширения легких, реже уплотнение легочной ткани и изменения плевры.

Наряду с высокой лябильностью пульса, у контуженных отмечается тенденции к повышению артериального давления в остром периоде, что в ряде случаев приводит к стойкой тигертонии в последующем (Т.С. Истманов), а также к повышению венозного давления (А.И. Златоверов, Н.И. Маховиладзе). При электрокардиографии у контуженных обнаруживается синусоидная брадикардия, дыхательная аритмия, стойкая желудочковая экстрасистолия. Иногда контуженные жалуются на тошноту, потерю аппетита вплоть до полной анорексии, вынуждающей прибегать к насильственному кормлению. У некоторых, наоборот, аппетит повышается (булимия). Изредка отмечаются метеоризм, понос, недержание газов, упорная рвота. При прямом воздействии ударной волны на область живота можно обнаружить напряжение мышц брюшной стенки наряду с анестезией кожи (даже при отсутствии разрыва половых органов)…

Легкие формы взрывной травмы характеризуются быстро проходящими расстройствами слуха и речи, отсутствием неврологических симптомов и признаков нарушения функций внутренних органов. Такие контуженные нуждаются только в кратковременном (3–5 дней) отдыхе и лечении…»

Какими же наивными надо быть, чтобы всерьез воспринимать ловкие кувырки киногероев во взрывной волне! Как такое возможно, если взрыв вышибает ядра из нервных клеток головного мозга?!

Помню, когда я проходил срочную службу в рядах Советской армии командир учебной роты, капитан С., инструктировал нас, молодых курсантов, на занятиях по метанию боевых гранат: «Если ты не залег, то остановись после броска гранаты, нагни голову вперед, чтобы каска прикрыла твой череп от осколков. Держи автомат перед собой вертикально, как свечку, прижми его к себе! Цевье защитит горло, рожок магазина прикроет область сердца, затворная рама — брюхо, а приклад — гениталии!»

Позднее я удивлялся, как можно, оказывается, использовать обычный АК в качестве универсального средства защиты. И верно. Когда страшно, то сворачиваешься подобно эмбриону, улитке, корчащейся на огне, и становишься таким маленьким, что, кажется, за скомканную сигаретную пачку спрячешься, не то что за автомат. А осколок — не приведи господь, — попавший в руки-ноги, извлекут, дырки заштопают, и будешь, как новенький. Другое дело — грудина, кишки, промежность. Кровью истечешь, воспаление схлопочешь, перитонит с гангреной…

А ведь речь шла всего-навсего о маленькой РГ размером с лимон.

Помню, нас учили ложиться при условных бомбежке и артобстреле, а тем паче при нанесении противником ядерного удара: «Вспышка прямо!»

Взводные, а за ними и сержанты учебки, кривя рты и матерясь, орали: «Упал! К земле прижался крепче, чем к любимой девушке! Носки врозь, пятки вместе! Плечами, грудью, животом, бедрами прижался, солдатик!» На наивный вопрос новобранцев: «Зачем же так прижиматься? Ведь ее, землю, при взрыве небось тряхнет, окаянную!» — ответ следовал незамедлительно, по-военному грубоватый и лаконичный: «Чтоб тебе, дуболому, яйца не оторвало!»

Тогда мы смеялись.

Но с годами, глядя на документальные съемки, на сорванную взрывной волной с тел одежду, на оторванные конечности, на перевернутые машины и распыленные постройки, я понял, что мои военные наставники были не так уж далеки от истины. Ведь если между залегшим солдатом и землей окажется хотя бы маленький зазор, то взрывная волна ворвется в него, поднимет человека, как на воздушной подушке, подцепит исполинской невидимой лопатой, отшвырнет и шлепнет так, что потом хирурги долго будут чесать в затылках, не зная с чего начать собирать изломанное тело.

Говорят, что я в своих книгах незаслуженно обхожу молчанием моряков. Мало уделяю внимания военно-морскому флоту.

Согласен. Исправляю это упущение. Тем более что именно на флоте основное поражение наносится артиллерийским огнем, а следовательно, взрывами.

О специфике подобных ранений, о действиях матросов в бою и о труде судовых врачей я предлагаю поразмышлять, используя выдержки из книги уже упоминавшегося мной участника Второй мировой А. Маклина «Крейсер «Улисс» и книги А. Новикова-Прибоя «Цусима». Сам Новиков-Прибой проходил службу в должности баталера на броненосце «Орел» 2-й Тихоокеанской эскадры, сражался в Цусимском бою во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. и с документальной точностью воспроизвел в своей книге все, чему он являлся свидетелем.

«Внизу, на операционном пункте было тихо. Ярко горели электрические лампочки. Нарядившись в белые халаты, торжественно, точно на смотру, стояли врачи, фельдшера, санитары, ожидая жертв войны…

И хотя давно все было приготовлено для приема раненых, он [старший врач Макаров] привычным взором окидывал свое владение: шкафы со стеклянными полками, большие и малые банки, бутылки и пузыречки с разными лекарствами и растворами, раскрытые никелированные коробки со стерилизованным перевязочным материалом, набор хирургических инструментов. Все было на месте: морфий, камфара, эфир, валерианка, нашатырный спирт, мазь от ожогов, раствор соды, йодоформ, хлороформ, иглы с шелком, положенные в раствор карболовой кислоты, волосяные кисточки, горячая вода, тазы с мылом и щеткой для мытья рук, эмалированные сточные ведра, — как будто все эти предметы выставлены для продажи и вот- вот нахлынут покупатели. Люди молчали, но у всех, несмотря на разницу в выражении лиц, в глубине души было одно и то же — напряженное ожидание чего-то страшного. Однако ничего страшного не было. Отсвечивая электричеством, блестели эмалевой белизной стены и потолок помещения. Слева, если взглянуть от двери, стоял операционный стол, накрытый чистой простыней. Я смотрел на него и думал, кто будет корчиться на нем в болезненных судорогах? В чье тело будут вонзаться эти сверкающие хирургические инструменты?

Освежая воздух, гудели около борта вдувные и вытяжные вентиляторы, гудели настойчиво и монотонно, словно шмели.