— Спускать шлюпку! — скомандовал адмирал.

— Они ждут нас, я сразу догадалась! — тараторила «Ниньо». — Они уже понесли каравеллу куда-то, на летающем блюдце! Вот и дождались. А говорили, что их нет!

Иштван пожал ей руку выше локтя.

— Да. Тут что-то есть! Добрались. Не мы до них, а они до нас.

«Маэстро» и «штурман» остались на каравелле обсуждать происходящее. Адмирал же с пажом и гребцами, мерно взмахивающими веслами, как в старину, отчалили к скалистому берегу, уже не веря в то, что это берег…

Дождь поредел, и теперь стало видно, что ожидающие шлюпку существа одеты действительно в скафандры, серебристые, похожие на рыцарские доспехи.

Одно было повыше, другое — пониже. Стояли столбиками…

— Чего им надо от нас, этим гуманоидам? — вслух размышлял «Колумб». — Ведь ждут, не шевелятся.

— Позор, если нас доставят в инопланетный зоопарк! — отозвалась Ванда. — Ну, я им такое скажу!..

— Попросишься в музей? — пошутил адмирал. — Чем наши кораблики более чем тысячелетней давности не экспонаты? Да и мы сами тоже? Но вот что с «Пинтой» и «Ниньо»? Мы-то хоть живы! Сердце изболелось за них.

— Ты сам, Колумб, говорил про мореходные их качества. А характеры людей!.. Им шторм и нужен! Шторм, а не проклятое блюдце с гуманоидами на кромке! Смотри! Они подняли щупальца! Они добрые! Они спасают нас, как дельфины испокон веков!

Шлюпка подошла к берегу. Он оказался не скалистым, а… металлическим.

Пришлось пройти под неприступным его «бортом», прежде чем со шлюпки обнаружили «причал»… самый настоящий, оборудованный лестницей, ведущей вверх, к ожидающим «инопланетянам».

«Колумб» и «паж» взбежали по звенящим ступеням. Не оставалось больше сомнений в искусственности кольцевого сооружения.

Ветер силился свалить прибывших с лестницы и сбросить по ту сторону кольца, которое обрывалось в море, плескавшееся где-то внизу гигантскими, но не достающими до кромки кольца волнами. Вдали они по- прежнему лохматились седыми гребнями.

«Инопланетяне» двинулись навстречу прибывшим. Они передвигались, как отметил про себя Иштван, на задних конечностях. Передние же у них были свободны, как и полагалось разумным особям, способным к труду. Потом сквозь грохот и шум неутихшего шторма донеслись и голоса.

— Спасательное судно «Надежда». Недавно плавающая волновая энергостанция переоборудована в передвижную лагуну. Главный конструктор ее и командир Крылов перед вами, — говорил полный «инопланетянин» с седыми волосами. — А это, может быть, узнаёте, дочь моя и наш математик звездного рейса, по инициативе которой и произведена реконструкция. Увы, права она, по морям пока плавают только парусники. Катастрофы слишком часты. Вот Надя и настояла…

— Мама! Мамочка! — крикнул Никитий, бросаясь на шею к «инопланетянке», с улыбкой и любовью смотрящей на него. — Дедушке привет! — повернулся он к командиру-«инопланетянину».

— Как? Что слышу? Вы специально спасали нас? — ужаснулась Ванда. — Мы же на подвиг шли! Все могло сорваться!

— Надеюсь, хоть ты не в претензии, Никитенок мой? — спросила Крылова.

— Как я могу быть в претензии, если тебя вижу, мамочка моя!

— Ты бы мог повидать нас с дедушкой и до отплытия.

— Но пойми, как же я мог отлучиться из Испании во время подготовки к путешествию? Мы хотели совсем так, как было при Христофоре Колумбе.

— И стало при Никитии «Колумбе». Ты оправдал свое детское прозвище. Не забыть мне малыша в корабельном ящике, открывающего Америку на площади острова Солнца.

— Я хотел оправдать всех нас перед «звездонавтами», рассказать, кто помог людям вновь возродить свою пострадавшую планету.

— Простите, пан главный конструктор-командир, — вступила Ванда. — Но как вы подкрались к нам в такой шторм?

— Мы не ощущали его, доблестный паж. Наша лагуна «Надежда» покоится на столбах, которые несут на себе подводные понтоны-лодки; они находятся на такой глубине, где нет никакого волнения.

— Как чудно! — восхитилась Ванда. — Но для подвига не годится. Нам нужна стихия, чтобы преодолеть ее. И мы не подавали сигнала бедствия, даже когда она грозила нам гибелью.

— Что говорить! Отважные ребята! — взглянул на Надю Крылов.

— Нет, правда, мамочка? Как вы догадались? Неужели материнским чувством ты приняла мой сигнал? Я ведь о тебе думал!

Надя Крылова покачала головой. — Просто наша биоаппаратура, готовая принять сигналы бедствия от любого судна в океане, почувствовала ваш коллективный биосигнал.

— Но мы его не подавали! — воскликнул «Колумб».

— Его послали не вы, командиры, а биополя всех ваших спутников, против их воли. Отец твой из космоса через электронный телескоп следил за вашим продвижением и штормом. И дал нам сигнал. А я и так поняла, что беда с вами. Вот мы и поспешили сюда.

— То ж красивейше! Создали лагуну посередине океана и подняли нашу каравеллу, как муху на блюдечке! — воскликнула Ванда, восторженно глядя на прославленную звездонавтку, воспитавшую такого человека, как Никитий — «Колумб»! Заменила ему родную мать!

— Для этой цели и создана «лагуна», — пояснил Крылов. — На месте механизмов волновой энергостанции, использующих движение поплавков на волнах, мы соорудили бассейн. Подплыли под терпящий бедствие корабль и поднялись вместе с ним.

— До чего просто! А я-то грозилась вам — «инопланетянам».

— Инопланетянам? — горько переспросил Крылов. — Нам пришлось побывать среди них. С тем же основанием можно было грозить и вашим далеким предкам. Они были похожи.

— Но вы похожи на нас!

— Может быть, вы на нас, — с усмешкой вставила Надя Крылова.

Ванда смутилась.

— Мама, это Ванда; она не просто мой паж…

— Я уже поняла, — улыбнулась Надя.

Она откинула шлем, которым защищалась от дождя, и теперь было видно ее улыбающееся, все в морщинках лицо, такое дорогое Никитию.

— Красиво и чудесно вы придумали, пане «гуманоиды»! — доверительно говорила Ванда, спускаясь с Надеждой Крыловой по лестнице к шлюпке. — Чаша-бассейн — над поверхностью моря! А если вместо бассейна — десяток пассажирских палуб лайнера? И никакой качки! И без парусов… Почему бы все корабли не строить так?

— Это моя мечта, милый пан де Сольедо. Начала со спасательного судна, где особенно сказываются преимущества отцовской конструкции. А там… — Она сощурилась, отчего заметнее стали морщинки у ее глаз. — А там посмотрим.