— Первое, что я хотел бы передать вам всем, — это искреннюю боль и горечь всех тех, кто жил в мое время, растерянность и раскаяние, которые испытали бы они, представив себе те несчастья, что выпали на долю их внуков и правнуков. Но дело не в запоздалых рыданиях, не в бесплодных словах. С гордостью смотрю я вокруг на великолепный город, возведенный людьми, который и ныне мог бы снова воспрянуть. Вижу вокруг меня думающих людей, сильных, способных с пользой трудиться, чтобы возродить былую жизнь предков, подняв до прежних высот свое благополучие. Вы, конечно, не против, но не знаете, как это сделать, ибо никто вас ничему подобному не учил. Но мы, вернувшиеся к вам, знаем многое и в состоянии помочь вам, обучить ваших детей, чтобы восстановили они былые машины, заставили бы воду течь в верхние этажи занятых вами и пустующих зданий. Я понимаю: вам хочется прежде всего ОТОМСТИТЬ виновным и давно ушедшим предкам. Но МЕСТЬ ЕЩЕ НИКОГДА НИКОМУ НЕ ПРИНОСИЛА ПОЛЬЗЫ, ТОЛЬКО РАЗЪЕДАЛА СТАРЫЕ РАНЫ И МНОЖИЛА НОВЫЕ. Мы признаем вину нашего поколения, но не просим пощады. Мы просто уверены, что попали к мыслящим людям, отличающимся от крыс и коз, к людям, способным увидеть и понять собственную выгоду. Решайте сами. Даже в самые дикие времена живой вол был полезнее мертвого. Я кончил.

Урун-Бурун болезненно морщился, слушая Бережного. Потом указал на стоящего рядом с командиром Никиту Вязова.

— Однажды, очень давно, задолго даже до нашего времени, — начал тот, — один человек, видимо не слишком мудрый, споткнулся и упал, больно ушибившись. Разъяренный, он схватил подвернувшуюся палку и принялся колотить по виновной в его падениях ноге. И так старательно бил, что встать на ноги уже не смог. У вас, дорогие потомки наших современников, есть подобная же возможность расправиться с нами, вернувшимися к вам. Но не нанесете ли вы себе при этом вред, подобно глупцу, колотившему собственную ногу? Стоит подумать об этом. Не правда ли? — И он, к удивлению толпы, улыбнулся глазеющим на него дикарям.

Урун-Бурун указал на стоящего рядом с Вязовым худощавого штурмана Федорова, не раз удивлявшего товарищей способностями экстрасенса.

Федоров поклонился Жрецу, потом вождю и сказал:

— Велики были, как здесь говорилось, знания ваших предков, наших современников. Строили они города, вроде Города Руин, который стоял тогда во всей красе. Знали они многое и о земной природе, и о Вселенной, о ее кристаллическом строении; знали и о том, что в узле каждого звездного кристалла, как и в земном веществе, находятся тела, совершенно схожие с такими же телами в других звездных кристаллах. Тела эти образуют солнечные системы, совершенно такие же, как и наше с вами Солнце и обращающиеся вокруг него планеты, в том числе и Земля. И на схожих землях в разных местах Вселенной живут в схожих условиях люди, переживая одни и те же периоды развития. Все это знали когда-то люди. Но вот о человеческом организме, о его возможностях люди знают мало или почти ничего!

Не только Надя, но и ближайший друг всегда скупого на слова Феди Федорова Вася Галлей были поражены его внезапным красноречием, которое, скорее всего, разобьется о стену непонимания. Но у Федорова был свой замысел. Он продолжал:

— Я не стану убеждать уважаемого всеми нами вождя или поразившего нас своей образованностью Жреца, что мы нужны вам, а просто обращу общее внимание, что многие сейчас в вашей среде пожимают сейчас плечами, и не в знак удивления, просто потому, что не могут совладать с собой. Не так ли? Замечаете? И образованнейший Верховный Жрец тоже словно удивляется, не переставая пожимать плечами, хотя, надо думать, не испытывает такого желания.

Толпа в ужасе шарахнулась от пьедестала. Множество людей бессмысленно пожимали плечами, не в силах прекратить это делать.

То же самое происходило и со Жрецом.

— Мне очень жаль, что Великий Жрец не в состоянии сейчас подняться с места.

Вождь яростно застучал кулаками по ручкам кресла:

— Колдун, злодей, исчадие Зла! Сейчас же сними свои чары! Или мои люди бросят тебя в костер, как это делали с колдунами и ведьмами и наши, и ваши предки!

— Не захотите же вы, уважаемый великий вождь, остаться в столь беспомощном сидячем положении? Без меня вы ведь не встанете.

— Я просто не хочу вставать перед тобой, жалкий предок, слуга нечистой силы.

— Тогда я умолкаю. Все свободны в своих движениях, — провозгласил худощавый звездонавт, поведя вокруг рукой. — Я лишь хотел показать вам, какие возможности таятся в человеке — в каждом из вас!

Вождь вскочил. Жрец и люди в толпе перестали пожимать плечами.

— Пусть ваши знания велики, но они не уменьшат вины предков! — прогремел Урун-Бурун. — Говори ты, тщедушный.

Галлей не обиделся; он увлеченно заговорил о том, как можно добывать энергию, лежащую в основе всеобщего благополучия. Получать ее без горючих материалов, не загрязняя воздуха, и снова иметь в изобилии столь необходимый металл — основу, «скелет» цивилизации; о красоте и величии техники, превращающей этот «скелет» в чарующе прекрасное тело. Он указывал на возможность овладеть энергией вечно светящего Солнца. Кроме того, оно всегда нагревает воздух, и притом неравномерно, вызывая ветры. А ими умели пользоваться и в глубочайшей древности. И эти ветры вздымают на просторе морей и океанов неукротимые волны, мощь которых беспредельна. Отнюдь не сложно заставить их служить людям, овладеть их дешевой энергией, не портя ни Земли, ни атмосферы. Так неужели же не стоит превратиться вновь из обездоленных рыбаков в богатых повелителей могучих машин, использовав помощь тех, кто прибыл к ним из далекого, когда-то счастливого, прошлого? Не вполне разумного, бесспорно, но оснащенного совершенной, исчезнувшей ныне техникой!

— Теперь ты, толстяк, — указал вождь на Крылова.

— «Ошибки, которые не исправляются, — вот настоящие ошибки!» Так говорил в глубокой древности великий китайский мудрец Конфуций. Ошибки прошлого несомненны. Гнев ваш справедлив! Мы понимаем вас. Но ошибки нужно не повторять, а исправлять. Вот об этом прошу вас подумать.

— Ладно. Теперь пусть болтает эта рыжая ведьма! — объявил Урун-Бурун.

Надя заговорила:

— Меня не оскорбляют слова великого вождя. Однажды на другой Земле, о которой упоминал уже наш друг Федоров, меня уже объявили ведьмой и возвели на костер. И не успел он погаснуть, как меня назвали святой. Я ни та и ни другая. Я просто женщина Земли, подобная многим, здесь стоящим. Я женщина вашей Земли и больше всего думаю сейчас о ныне живущих женщинах. В них заложено счастье грядущего! В их детях! Только женщине дано продолжить род человеческий! Только ей мы обязаны и гениями, и злодеями. Однако мало произвести на свет ребенка, надо еще сделать из него настоящего Человека, воспитать его, внушить ему все основы общей морали: человеколюбие, доброту, стремление к знанию. Этого я и желаю женщинам современной, пусть и суровой к вам, Земли, как живущим на берегу реки- кормилицы, так, быть может, и в других местах, за синей сельвой. Счастья всем вам!

Урун-Бурун прорычал, что суд завершен, вина пришельцев установлена, признания их выслушаны, и он, судья, погружается в раздумье перед тем, как вынести ПРИГОВОР.

Толпа затихла. Замолкло лающее эхо глашатаев. Где-то далеко как будто блеяли козы, а может быть, с берега вешних доносились человеческие голоса?

Вождь думал в полной тишине. Стражи с дубинками старались не дышать.