порадовать. Ведь красная «БМВ», на которой обычно совершали оперативные выезды, стояла не в гараже, а у стены особняка. В салоне играла музыка.

– Это еще что за ящик на колесах вы тут поставили? – весело осклабился генерал.

Барсук с Енотом картинно распахнули багажник и вытащили из него задыхающегося Диму Попова. Бульдозерист затравленно озирался, не понимая, где он оказался.

– Это та самая сука, которая заявление в прокуратуру накатала, – представил пленника Енот. – Вот мы и решили за ним в город сгонять.

– Как же, докладывали мне, докладывали, – заулыбался Гигин.

Дима щурился. Он с трудом стоял на ногах. Придерживал загипсованную руку здоровой. Боль растекалась по телу, отдавалась в мозгу.

– Может, ты на помощь позвать хочешь? – склонившись к лицу бульдозериста, осведомился Енот. – Так можешь кричать, никто не запрещает. Только из-за этой музыки тебя никто не услышит. Люди отсюда далеко живут.

Сзади к Попову подошел Барсук и гаркнул ему на самое ухо:

– Мы же к тебе, когда ты свой сраный бульдозер заводил, по-хорошему подошли, предупредили – мол, не лезь не в свое дело. А ты не послушался, поперся чужое добро ломать-крушить... Вот и пришлось тебя успокоить.

И тут встрял Енот:

– И это бы не беда. У нас медицина хорошая. Руку тебе склеили, отлежался бы в больнице. Тебе наше государство вместо сгоревшего дома новый бы построило. А ты снова проблемы создавать людям вздумал. Заявление в прокуратуру написал. Как ты думаешь – где сейчас это заявление? Надеялся, следователь над ним сидит, голову ломает? А оно вот где, – Енот вытащил из-за пазухи лист бумаги, сунул его под нос Попову. – Думал, поможет оно тебе? Ни хрена оно тебе не помогло.

Бульдозерист отпрянул, хотел отступить на шаг, но Барсук уже схватил его сзади, заломил здоровую руку за спину.

– А ну жри, падла, свое заявление. Жри!

Енот принялся запихивать лист бумаги в рот Попову. Барсук следил за тем, чтобы бульдозерист не выплюнул его обратно, заламывал руку почти к самой шее.

Когда заявление в прокуратуру оказалось проглоченным, Попова потащили в подвал особняка. На запястье здоровой руки защелкнулся браслет наручников. Второй же браслет мертво обхватил трубу парового отопления.

– Посидишь здесь до завтра, – покачал пальцем перед носом бульдозериста Енот. – А потом мы тебя, обмоченного и обгаженного, где-нибудь в лесу и закопаем. И никто тебя никогда не найдет. Не надо было заяву писать. Наше терпение кончилось. Другой правдоискатель теперь десять раз подумает.

Оставив пленника в подвале, Енот с Барсуком присоединились к своим товарищам. Вскоре из города прибыл микроавтобус с проститутками, и началось веселье.

В бане ярко горел свет. Громко играла музыка. В бассейне голые бойцы плескались с проститутками. И только один Гигин расхаживал по бортику с повязанным вокруг бедер махровым полотенцем, то и дело прикладываясь к банке с пивом.

– Ну, что, орлы? Парилочка-то заждалась. Банька лечит, банька правит, банька косточки ломит, – разухабисто произнес генерал и шагнул в баню.

Вскоре в ароматном пивном пару уже вовсю хлестали размоченные веники, визжали девки.

Ларин первым перелез через ворота, осмотрелся. Пустой двор, в окнах особняка ни огонька. От бани летели смех, крики, громкая музыка. Андрей помог спуститься Маше. Вдоль стены они проскользнули к входу в особняк.

– Они его в подвал завели, – прошептал Ларин. – Побудь здесь. Смотри, чтобы никто дверь не закрыл, иначе не выберемся.

Андрей включил фонарик и стал спускаться по крутым бетонным ступенькам. Маша вытащила пистолет с глушителем и отступила в нишу гардероба, откуда просматривался залитый светом уличного фонаря холл.

Расслышать что-нибудь было сложно, мешала громкая музыка. И потому Маша спохватилась довольно поздно. По лестнице со второго этажа в холл спустилась абсолютно голая девица. Было видно, что она немного пьяна, шла пошатываясь, держа в пальцах незаженную сигарету.

«Не стрелять же в нее. Пусть идет своей дорогой», – подумала Маша и затаилась в темной нише.

Пока все шло, как и рассчитывала напарница Ларина. Проститутка проследовала мимо нее, вышла на крыльцо, но внезапно повернулась, скрипнув голой пяткой, и щелкнула выключателем. Затем прищурилась и вскрикнула, разглядев на фоне светлой стены Машин силуэт. Раздумывать было некогда. Проститутка вот- вот могла опомниться, заверещать или того хуже – броситься в баню, поднять шум.

– Спокойно, – произнесла Маша, приближаясь к девушке. – Все с тобой будет хорошо.

– Не надо стрелять, – проститутка, не отрываясь, смотрела на пистолет в руках женщины.

Маша, улыбаясь, взяла пистолет за глушитель, а затем резко опустила рукоятку на голову проститутки. Та покачнулась и осела. Маша поддержала ее и мягко опустила на каменные плиты крыльца. Сработано было достаточно чисто. Но кое-чего напарница Ларина не учла. Какая-то тень мелькнула на стене. Воздух вспорол шум падающего тела. Маша даже не успела перехватить пистолет за ручку, как тут же получила удар. Оружие отлетело в сторону. Перед ней, распростертой на крыльце, возвышался спрыгнувший с балкона второго этажа Енот. Голый мужчина мгновенно прижал Машу к каменной плите, заглянул ей в глаза. Женщина легко могла справиться с теми, кто в несколько раз превосходил ее по силе, но тут пришлось иметь дело с хорошо тренированным противником. Он держал крепко. Пошевелить можно было разве что пальцами ног.

– И кто это к нам пожаловал? Отсюда есть только один выход – вперед ногами. Только сперва мы узнаем, как ты сюда попала, и хорошенько развлечемся. Так что не напрягайся. Расслабься и постарайся получить удовольствие, – выдохнул на Машу недавно выпитой водкой Енот, но не рискнул высвободить руку, чтобы оценить формы пленницы, и раскрыл рот, чтобы крикнуть...

На темной лестнице, ведущей из подвала, полыхнул почти беззвучный выстрел. Енот с аккуратной дыркой во лбу рухнул на каменные плиты крыльца. Маша пружинисто поднялась и, как бы извиняясь, произнесла:

– Немного не досмотрела. Но ты, как всегда, вовремя.

– Потому что нельзя быть на свете красивой такой, – процитировал слова из популярной песни Ларин. – Тебя одну и оставить нельзя.

Из-за его плеча выглядывал бульдозерист Попов.

– Я тебе потом объясню, кто это такой. А теперь нам надо поспешить.

Андрей подхватил с травы пистолет и вручил его Маше.

– Быстрей! Не хватало, чтоб они расползлись по территории, как тараканы. Ты же знаешь мой способ – всех паразитов надо загнать под кухонный шкаф и быстро-быстро отпилить ножки.

Он появился на бортике уличного бассейна, словно из-под земли возник. Один из спецназовцев вынырнул, отфыркиваясь, и только успел открыть глаза, как пуля пробила ему шею. Вытекающая из артерии кровь мгновенно окрасила воду вокруг покачивающегося тела. Андрей рванул на себя дверь парилки. Пар стал выходить на улицу.

– Какого хера? – послышался недовольный голос Гигина. – Какая сука дверь не закрыла?

Генерал смолк, наконец-то рассмотрев сквозь редеющий пар стоящих в проеме двух вооруженных людей. Смешки и повизгивания проституток смолкли. Лишь в предбаннике продолжала грохотать музыка.

– Девочки, на выход и не задерживаться. – Ларин повел стволом.

Проститутки сориентировались быстро. Второй раз повторять просьбу не пришлось. Поблескивая потными разгоряченными телами, они покидали своих кавалеров и по одной выбегали на улицу. Двое спецназовцев, воспользовавшись этим, попытались поближе подобраться к Андрею, но тут же упали на доски пола. Из простреленных голов вытекала кровь.

Гигин осторожно поднялся, поставил банку с пивом на дощатый полок.

– Не знаю, кто ты на самом деле, – глухо произнес он, обращаясь к Андрею, – но давай