явиться ко мне и ввалить звездюлей за распустившихся подопечных. А я, смотря на мониторе на ее лицо, впервые порадовалась, что согласно условиям договора никто, кроме драконов, не может проникнуть в этот мир. На Изменчивом стояла магическая защита от вторжения из вне, стоило ей активироваться, как это приравнивалось к моей победе. Так что никакой демиург-оппозиционер не рискнул бы попытаться мне напакостить. Отсюда мораль – внимательно надо читать юридические документы, особенно пункты, написанные мелким шрифтом.
Сосискин не успевал через драконов переправлять Эдику драгоценности, честно выкупленные у крестьян. В этот раз я строго следила за тем, как происходят сделки. Но пес даже и не пытался обмануть доверчивых людей, какой бы жлоб он не был, но отчетливо понимал, что нам тут еще жить и жить и обманывать союзников верный способ нажить кровных врагов. Он умудрился, только ему одному известным способом, продавать вещи демиургов в соседнем городке, а взамен, за вычетом своих процентов, снабжал сельских жителей более удобной и практичной для них одеждой по копеечным ценам и отдавал сэкономленные деньги. Как ему это удавалось проворачивать, для меня до сих пор загадка.
Фактически, он за бесценок для нас, скупал фамильные украшения, стоящие баснословных денег и предвкушал, сколько заломит за их возвращение бывшим владельцам. Но я его обломала, заявив, что сама буду носить все это богатство, назло родителям уродцев. Он жутко возмутился, мы с ним подрались, вернее я попыталась дать ему трепки, а он меня прилично покусал. Вот и пришлось нам с моей страстью к блестючим вещицам, пойти на компромисс. Самые лучшие экземпляры я оставляю себе, а все остальное Сосискин будет использовать по своему усмотрению.
Демиурчики…Демиурчики наслаждались сытой жизнью изнеженных созданий. Их капризы выполнялись как по взмаху волшебной палочки. Каждому был возведен индивидуальный шалаш, в которые бабы натащили пуховых перин и теплых одеял, а румяные девки с утра подавали их светлостям завтрак в постель. Помня мои слова, они, скрипя сердцами, скинулись золотишком, и плотники поставили им стандартную деревенскую уборную. Во всем остальном, каждый шиковал в одиночку. Они три раза в день принимали водные процедуры в бочках с водой и по сто раз на дню меняли одежду. Закатывали истерики требуя заменить жареную рыбу на отварную и частенько воротили свои морды от парного молока и свежего хлеба.
Мамзельки щедро замазывали свои искусанные личики косметикой, и поливались духами, в попытках отпугнуть комаров и прочую мошкару. Мужская часть отрастила козлиные бороденки (бритву и пену для бритья никто не прихватил, видимо рассчитывая к вечеру быть дома) и вовсю волочилась за деревенскими девками, а мои кадушки глядя на них, стали напропалую строит глазки плечистым красавчикам. Народ созрел к разврату, и мне приходилось буквально за руку вытаскивать своих ловеласов и кокоток из кустов. При этом, одним я грозила кастрацией под корень, а другим нацепить пояса верности.
Никаких сторожей на ночь, демиурчики не ставили и мне приходилось каждый день извиняться перед телохранителями, за то, что они по ночам отражали атаки нежити и хоронили их останки в лесу. Только благодаря моим заслугам перед всем драконьим родом, придурков до сих пор не закопали по соседству.
Однажды, глядя на все это моральное разложение, Сосискин спросил, знаю ли, что делаю. Заявив, что раз сто смотрела 'Республику ШКИД', пару раз 'Путевку в жизнь' и, прочтя в возрасте двенадцати лет 'Педагогическую поэму', я его успокоила:
– Поверь, мой скептически настроенный друг, через недельку у них кончаться деньги, и тогда мы возьмем их за жабры. – Помни, нам достаточно двоих-троих из всей это кодлы, для того чтобы победить, а остальных спишем на издержки производства.
Я ошиблась в прогнозах на несколько дней. Через два дня после этого разговора, Кабан стал банкротом. Он даже не попытался предложить крестьянам свои услуги в качестве батрака за миску супа. Такая простая мысль просто не пришла ему на ум. Второй, лишилась средств к существованию, Плюшка. Под давлением обстоятельств, два толстопузика скооперировались, и потопали в лес в поисках поживы. Плюсом было то, что, наконец, хоть кто-то из команды начал объединяться, минус – у них прихватили животы из-за травы, которой они обожрались, польстившись на ее сладковатый вкус.
Три дня туалет был оккупирован болезными, которых мы с Сосискиным именовали не иначе как 'засранцы'. Мне грешным делом думалось, что они скончаются в диких корчах и перенесутся в свой мир, но моим надеждам не суждено было сбыться. Молодые организмы победили, и в скором времени я наблюдала их заметно похудевшие фигуры.
Далее процесс пошел как по накатанной и к исходу второй недели нашего сидения в этом мире, Заумная поставила финальную точку в процессе всеобщего обнищания. Они дружною толпой побежали в деревню, но вчерашние кормильцы наотрез отказались без оплаты выдать хотя бы корку хлеба.
Четыре дня демиурги слонялись, как потерянные и рыскали, что бы им продать. Уж не знаю что они там ели, одно знаю точно – Бестия и Альфонс сделали попытку выменять на ведро местной картошки свои спальные места. Помня совет Сосискина 'Проданный товар обмену и возврату не подлежит', деревенские послали их по матерной. Воду никто им больше не таскал, стирать было практически нечего, у них оставалось только то, что было одето, умываться приходилось ходить на речку, в которой между прочим сроду не водились пиявки, а я до кучи, разрешила драконам подпускать нежить практически вплотную к поляне.
На пятый разгрузочный день, придурки решили сходить на охоту, и, вооружившись палками, отправились добывать дичь. Целый день, не отходя от поляны дальше чем на двести метров, они просидели в засаде, ожидая когда к ним выйдет и добровольно даст себя убить какой-нибудь мамонт. (Судя по их решительности, простым оленем они бы не наелись). Вечером они вернулись ни с чем, попутно изорвав всю одежду и обувь.
Ну не стану же я им рассказывать, что еще в первую ночь мы с Сосискиным сходили с богатым угощением на поклон к местному Хозяину леса. Мы с ним подружились, на совместных прогулках он показал нам всякие растения, богатые витаминами и научил чем останавливать кровь и лечить всяческие недуги. Еще он показал нам все логова нежити, познакомил с кикиморами, мавками, летавницами и прочими обитателями, и дал еще кучу бесценных советов. Так что теперь в лесу мы знали все как свои пять пальцев и никого не боялись. Взамен каждое утро, я относила ему кувшинчик наисвежайших сливочек, покупаемых специально для него в деревне и еще что-нибудь вкусненькое и постоянно баловала нечисть женского пола печеньем и дамскими безделушками. Естественно, как только мои комнатные зверушки собрались что-то поймать, я поставила местную власть в известность.
По ночам демиурчики не могли заснуть из-за жуткого воя оборотней, вурдулаков и прочих любителей свежатинки. Дополнительную прелесть придавало уханье ночных птиц, и доносящийся с речки хохот и пение русалок. Кстати, довольно милые девушки, я с ними свела дружбу по совету местного лешего на третий день высадки нашего десанта. С помощью бижутерии и конфет, я стала их закадычной подружкой и периодически приходила на бережок посплетничать, в конце концов, я женщина или нет? К нам на посиделки приходили мои лесные подружки и мы трепались до утра обо всем на свете. Они мне рассказывали про свою жизнь, ну а я делилась кучей впечатлений от своего посещения Лабуды. Меня единогласно признали дурой, за то, что бросила орка, а потом каждая призналась, что сама такая же недалекая. Впервые за прошедшие пять лет, мне было по настоящему хорошо.
