капельницу. Увидев, что со мной делают, Сосискин озверел, и пришлось Кефиру колдовать над пострадавшими задницами орка и его дружка-профессора. Они бы ещё долго глумились над моим бесчувственным телом, но, к счастью, вампир имел хоть какое-то представление о кровеносной системе и знал, как грамотно втыкать клыки в тело.

А вот дальше начался мой персональный визит в Преисподнюю. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне казалось, что внутри меня тычет лава и выжигает внутренности, а через минуту на смену ей приходил арктический мороз. И все это сопровождалось нехилыми глюками, в которых периодически присутствовали: моя мама с огромным шприцем, Пра с клизмой, папаша Ника с авоськой апельсинов, Сивка с бутылкой самогонки, и мой новый испанский дедушка в лихо заломленной соломенной шляпе.

Первый раз я пришла я в себя в сумерках. Рядом со мной лежала половинка Сосискина. Почему половинка? Да потому что от пса остались нос, уши и хвост, а посередине присутствовал хребет с уныло повисшей тусклой шкурой. Почувствовав моё пробуждение, пёс открыл мутные глаза, в которых вспыхнула радость, и, подползя ко мне, уткнулся горячим носом в мою шею и тихонько заскулил. Сил хватило только потрепать его по голове и растрескавшимися губами прохрипеть:

– Не дождутся, я снова на арене цирка.

Второй раз очнулась глубокой ночью. Организм требовал пить, есть, в туалет и почесать спину. Я сделала попытку встать и тут же рухнула на подушку. Рядом раздался хор голосов, радостно приветствующих моё возвращение в мир здравомыслящих. Скосив глаза, узрела драконов и короля с магом. В ногах лежал довольно скалящийся Сосискин с мослом в обнимку, а по периметру кровати застыли сурового вида мужики, весьма похожие на охотников из блокбастера 'Хищник'.

Сил просить убрать этих монстров не было, поэтому я притворилась умирающим лебедем, которому срочно требуется посетить уголок задумчивости. Мне охотно предложили ночную вазу, но я уже немножко оклемалась и напомнила народу о своём поганом характере.

– А чего памперсами или больничной уточкой не запаслись, Айболиты недоделанные?

– Даша, тебе нельзя вставать, – нахмурив брови, сделал попытку поиграть в доктора, Владыка.

– Позвоночник в трусы выпадет?

– А на тебе их нет, – ляпнул Синий, и в ужасе прикрыл свой рот.

– Так, – обвожу всех своим фирменным взглядом, – значит, пока я была без сознания, надо мной цинично надругались? Предупреждаю сразу, кто последний – тот и папа, матерью-одиночкой быть не желаю, бабули не поймут!

– Да как ты могла такое подумать? – все дружно начали выражать свое возмущение, один только Сосискин ржал, радуясь, что я действительно пришла в себя.

Полчаса препирательств, взаимных угроз и оскорблений – и вот я сытая, довольная жизнью выслушиваю доклад о текущих делах.

Покушавшегося найти не удалось, зато были выявлены ещё два новых заговора и пойман с поличным казначей. Народу, запаниковавшему при массовом появлении чужаков, сообщили, что прибыли союзные войска, правда, не уточнили чьи. Появление драконов списали на официальный визит, типа они политического убежища прилетели попросить. Кефир бодро отчитался об успехах Избранной, она, дескать, уже отучилась в носу ковырять. Я была искренне рада за нашу избавительницу от ига зла, но мне бередили душу три вопроса: 'Сколько времени я провалялась?', 'Как там мои демиурчики?' и 'Где Гололвастик, Мечник, Кровавый и Тайка?'. Когда я задала первый, ответили, что без сознания я была неделю, а вот на тему остальных двух все упорно не хотели отвечать, переводя разговор на тему моего самочувствия. Естественно, я озверела.

– Мне хреново, у меня кружится голова, слабость, тошнота и ломит все тело, но мне станет ещё хуже, если мне внятно не скажут где половина моих друзей и что с оловянными солдатиками! Клянусь, как только мне станет лучше, я вам устрою такую счастливую жизнь, что вы будете мёртвым завидовать!

– Даш, они все на базе, – отводя взгляд в сторону, раскололся Дракон.

– Ну и чего было молчать? Надеюсь, у вас хватило ума не говорить им о моем ранении? – впиваюсь взглядом инквизитора в его бегающие глазки.

– Мы сказали, что у тебя возникли неожиданные дела.

– Тогда в чем причина уныния? – заныла задница, остро почувствовавшая геморрой.

– У них там ежедневные нападения колдунов и погодные условия, как на Северном полюсе, – одним махом заложил всех Сосискин.

– *вырезано цензурой* и вы молчали, вешая лапшу мне на уши, что священная корова научилась не вытаскивать козявки из носа, а элегантно выбивать их в носовой платок? – я даже привставала с кровати от злости.

– Мы не хотели тебя волновать, – заюлила Оранжевая.

– Ты ещё слаба, – кинулись ей подпевать остальные.

– Я не настолько слаба, что бы парить свои булки на пуховой перине, когда мои бойцы там мёрзнут и ведут неравные, да-да, что-то мне подсказывает, что именно неравные, бои с противником. Короче, Владыка, делай что хочешь, но узор должен сейчас пропустить магию, а ты, Кефир, вешай на меня иллюзию, я должна лучиться здоровьем.

Не слушая воплей протеста, обратилась к королю:

– Ваше варрлство, пока я не отбыла на свой командный пункт, приведите-ка сюда вашу дорогую супругу, кажется, вам настало время овдоветь.

Не задавая дурацких вопросов, Ифик кивнул головой, а я деловито уточнила у мага:

– Эливир, надеюсь, у вас есть тут детекторы лжи, точнее, ты сможешь определить, говорит человек правду или внаглую врёт?

– Под Знаком Правды она не сможет солгать, – пафосно изрёк Кефир, и тут же в воздухе вспыхнула кривая загогулина.

Через пару минут в сопровождении дворцовых стражников вошла королева. Мадам отчаянно корчила из себя дуру, не понимающую, с какой радости ее приволокли к одру умирающей. Увидев меня всю такую живую и почти бодрую, большая любительница групповушки занервничала. Я поудобнее устроилась на подушках и задушевным голосом поинтересовалась:

– Что ж ты, дорогуша, решила меня убрать-то? Мы вроде как договорились, что я молчу о твоих невинных шалостях, а ты ко мне убийцу подсылаешь, не хорошо как-то.

– Не понимаю, о чем ты, – играет в Зою Космодемьянскую.

Устало прикрываю глаза, делаю знак магу. Дальше вопросы задавали другие люди, а я задремала. Все- таки я действительно была ещё очень слаба.