грохот звучал в ушах Дьюи, почти оглушал его и заслонял тихий шепчущий голос Смита. Но голос затягивал, извергая поток звуков и образов: Хикок ищет пустую гильзу; спешка, спешка, голова Кеньона в круге света, ропот приглушенной мольбы, потом Хикок снова ползает в поисках стреляной гильзы; комната Нэнси. Нэнси слушает, как сапоги скрипят по деревянной лестнице, поднимаясь к ней. Глаза Нэнси, Нэнси видит, как свет фонарика ищет цель («Она сказала: „О нет! Пожалуйста! Нет! Нет! Нет! Нет! Не надо! О, пожалуйста, не надо! Пожалуйста!' Я передал ружье Дику и сказал ему, что я свою часть сделал. Он прицелился, и она отвернула лицо к стене»); темный коридор, убийцы спешат к последней двери. Возможно, после всего, что она услышала, Бонни благословила их скорый подход.

— Эту последнюю гильзу мы заколебались искать. Дик нашарил ее под кроватью. Потом мы закрыли дверь спальни миссис Клаттер и спустились в кабинет. Мы подождали там, как и тогда, когда только вошли. Глянули сквозь жалюзи, не шныряет ли поблизости работник или еще кто-нибудь, кто мог бы слышать выстрелы. Но все было по-прежнему — ни звука. Только ветер — и еще Дик, который дышал так, словно за ним волки гнались. Тут же, за несколько секунд до того, как мы подбежали к машине и уехали, я решил, что пристрелю Дика. Он много раз повторял, вколачивая в меня эту мысль: никаких свидетелей. И я подумал: он и есть свидетель. Не знаю, что меня остановило. Видит Бог, надо было мне так и сделать. Пристрелить его, сесть в машину и ехать не останавливаясь, пока не окажусь в Мексике. Затеряться там навсегда.

Тишина. Следующие десять миль трое мужчин едут молча.

В молчании Дьюи кроются скорбь и глубокая усталость. Он стремился точно узнать, «что произошло той ночью». Теперь он уже дважды услышал об этом, и две версии были очень похожи, единственное серьезное несоответствие было в том, что Хикок приписывал все четыре убийства Смиту, в то время как Смит говорил, что обеих женщин застрелил Хикок. Но признания, хотя они давали ответы на вопросы как и почему, напрочь разрушали его представления о четком, спланированном преступлении. Убийства были психологическим несчастным случаем, по сути дела, актом безличным; жертвы могли точно так же быть убиты молнией. Если бы не одно отличие: они испытали продолжительный ужас, они страдали. И Дьюи не мог забыть об их страданиях. Тем не менее он мог смотреть на человека, сидевшего рядом с ним, без гнева — пожалуй, даже с некоторым сочувствием — ведь жизнь Перри Смита вовсе не была медом, это были жалкие, уродливые и одинокие скитания от одного миража к другому. Сочувствие Дьюи, однако, было не настолько глубоко, чтобы допустить прощение или снисхождение. Детектив надеялся увидеть Перри и его сообщника на виселице — повешенными спиной к спине. Дунц спросил Смита:

— Кстати, сколько денег вы нашли у Клаттеров?

— От сорока до пятидесяти долларов.

Среди животных Гарден-Сити есть два серых кота, которые всегда вместе, — тощие, грязные существа с необычными повадками. Главный обряд дня они совершают в сумерках. Сначала они несутся по Мэйн-стрит, останавливаясь, чтобы тщательно обследовать передние решетки автомобилей, особенно тех, что оставлены на стоянке перед двумя отелями, «Виндзором» и «Уорреном», поскольку именно из этих машин, принадлежащих, как правило, приезжающим издалека, можно извлечь ворон, синиц и воробьев, которые безрассудно перелетают дорогу перед близко идущим транспортом. Пользуясь когтями как хирургическими инструментами, коты вытаскивают из решеток каждую пернатую жертву. Завершив свой рейд на Мэйн-стрит, они неизменно поворачивают на Грант-стрит и вприпрыжку мчатся к площади перед зданием суда — еще одному из их охотничьих угодий, к тому же в среду, 6 января, весьма многообещающему, ибо все окрестные дворы были уставлены машинами, доставившими в город часть той толпы, что собралась на площади.

Толпа начала скапливаться к четырем, поскольку именно этот час прокурор округа назвал как возможное время прибытия Хикока и Смита. После того, как в воскресенье вечером по телевидению было объявлено о том, что Хикок сделал признание, в Гарден-Сити сразу же стянулись журналисты всех мастей и направлений: представители ведущих служб новостей, фотографы, кинохроникеры и телеоператоры, репортеры из Миссури, Небраски, Оклахомы, Техаса и, конечно, из самого Канзаса — всего человек двадцать — двадцать пять. Многие из них ждали уже три дня, не имея иной работы, кроме как брать интервью у дежурного с автозаправочной станции, Джеймса Спора, который, увидев опубликованные фотографии обвиняемых в убийстве, опознал в них клиентов, купивших у него горючего на три доллара и шесть центов в ночь холкомбской трагедии.

Эти профессиональные наблюдатели готовились запечатлеть возвращение в Канзас Хикока и Смита, и капитан Джеральд Марри из дорожно-патрульной службы зарезервировал для них вполне достаточно места перед входом в здание суда — возле ступеней, по которым задержанные должны были подняться на пути в окружную тюрьму, которая занимает верхний этаж четырехэтажного здания. Один из репортеров, Ричард Парр из «Канзас-Сити стар», раздобыл копию номера «Лас-Вегас сан», выпущенного в понедельник. Заголовок газеты вызвал взрыв смеха: СУЩЕСТВУЕТ ОПАСНОСТЬ, ЧТО ПОДОЗРЕВАЕМЫХ В УБИЙСТВЕ ЛИНЧУЕТ ТОЛПА. Капитан Марри заметил: «Что-то на линчевание все это не очень похоже».

Действительно, общество, собравшееся на площади, шло встречать парад или пришло на политическое собрание. Школьники, и среди них бывшие одноклассники Нэнси и Кеньона Клаттеров, пели гимны болельщиков, надували пузыри из жевательной резинки, поглощали хот-доги и газировку. Матери успокаивали ревущих младенцев. Мужчины расхаживали, посадив на плечи маленьких детей. Пришли бойскауты — целый отряд. И немолодые члены женского клуба любительниц бриджа присутствовали в полном составе. Мистер Дж. П. (Джеп) Адаме, глава местного ветеранского комитета, явился вдруг в таком странном твидовом одеянии, что кто-то крикнул ему: «Эй, Джеп! Чего это ты вырядился в женское платье?» — оказалось, что мистер Адаме второпях, боясь опоздать к началу представления, по ошибке надел пальто своей секретарши. Корреспондент с радио брал интервью у горожан. Он задавал всем один и тот же вопрос; какого наказания, по их мнению, достойны те, «кто совершил столь гнусное преступление», и большинство опрошенных говорили: «Ну вы спросите» или: «Откуда же мне знать», один школьник ответил: «Я думаю, что нужно их запереть в одной камере до конца жизни. Никогда не пускать никаких посетителей. Чтоб они сидели и до конца жизни глядели только друг на друга». А коренастый, важно расхаживающий мужчина сказал: «Я верю в высшую меру наказания. Ведь и в Библии сказано — око за око. И при этом все равно с них взыскивается в четыре раза меньше!»

Пока было солнце, день оставался сухим и теплым — октябрьская погода в январе. Но когда солнце село, когда тени гигантских деревьев встретились и перемешались, холод и темнота оглушили толпу. Оглушили и разогнали: к шести часам осталось не больше трехсот человек. Корреспонденты, проклиная неуместную задержку, притоптывали ногами и растирали замерзшие уши закоченевшими без перчаток руками. Внезапно южная сторона площади затрепетала. Показались машины.

Хотя ни один из журналистов не верил в то, что в отношении подозреваемых будет применено насилие, некоторые предрекали, что прозвучат злобные выкрики. Но когда в толпе увидели убийц под конвоем патрульных в синей форме, люди затихли, словно поразившись их человечьему обличью. Белолицые мужчины в наручниках стояли и моргали, ослепленные фотовспышками и прожекторами. Операторы проследовали за обвиняемыми и полицейскими в здание суда и, поднявшись на три лестничных пролета, сфотографировали захлопнувшуюся за преступниками дверь окружной тюрьмы.

На площади никто не задержался, ни из журналистской братии, ни из горожан. Теплые комнаты и горячий ужин поманили их домой, и как только все разошлись, оставив холодную площадь двум серым котам, удивительная осень тоже ушла; пошел первый в этом году снег.

Часть 4 ПЕРЕКЛАДИНА

На четвертом этаже здания суда округа Финней мирно уживаются строгость казенного учреждения и домашний уют. Окружная тюрьма обеспечивает первое качество, а так называемая резиденция шерифа, симпатичная квартирка, отделенная от тюрьмы надежными стальными дверьми и коротким коридором, добавляет к нему второе.

В январе 1960 года шериф Эрл Робинсон в своей резиденции фактически не жил. Квартиру занимали заместитель шерифа и его жена, Вендель и Джозефина (Джози) Майеры. Майеры были женаты больше двадцати лет и сделались очень похожи: высокие, обладающие солидным весом и силой, широкими ладонями и квадратными спокойными и добродушными лицами — последнее особенно относится к миссис Майер, прямой и практичной женщине, которая при этом кажется осиянной ореолом мистической безмятежности. Как помощнице заместителя шерифа ей приходится много трудиться. В промежутке между пятью утра, когда она начинает день с прочтения главы из Библии, и десятью вечера, когда она ложится

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату