представлении весь мир был против Дика Хикока. Даже вторая жена его бросила — подала на развод, пока он был в тюрьме. Но все равно в последнее время он, казалось, стал поспокойнее. Работал у Боба Сэндза в Олате. Жил здесь, вместе с нами, рано ложился спать, никак не нарушал условий освобождения. Я вам вот что скажу, мистер Най, мне недолго осталось, у меня рак, и Дик об этом знает — во всяком случае, знает, что я болен, — и меньше месяца назад, перед самым своим отъездом, он мне сказал: «Папа, ты всегда для меня был славным папой. Я больше никогда не буду тебя огорчать». Он говорил искренне. В этом мальчике много хорошего. Если бы вы посмотрели на него на футбольном поле, если бы увидели, как он играет со своими детьми, вы бы не сомневались в моих словах. О господи, кто бы мне объяснил, что с ним опять произошло! Его жена сказала:

— Я тебе скажу. — Она снова принялась было штопать, но слезы ей помешали. — Этот его приятель. Вот что произошло.

Их гость, агент Канзасского бюро расследований Гарольд Най, все это время строчил в блокноте — блокноте, который уже весь был исписан итогами долгого дня, потраченного на проверку обвинений, выдвинутых Флойдом Уэллсом. К этому времени были установлены факты, убедительно подтверждающие рассказанную им историю. 20 ноября подозреваемый Ричард Юджин Хикок отправился в Канзас-Сити делать покупки, за которые расплатился по крайней мере семью «палеными» чеками. Най поговорил со всеми жертвами его мошенничества, показал фотографии Хикока и Перри Эдварда Смита и выяснил, что автором фальшивых чеков был Дик, а Перри являлся его «молчаливым» сообщником. (Один обманутый продавец рассказывал: «Он [Хикок] был у них за главного. Говорил так гладко и убедительно. А другой — я подумал, что он иностранец, мексиканец, наверное, — ни разу даже рта не раскрыл».)

Потом Най съездил в пригород Олата, где взял интервью у Боба Сэндза, владельца «Товаров для тела».

— Да, он у меня работал, — сказал мистер Сэндз. — С августа по… Ну, короче, с девятнадцатого ноября я его не видел — а может, это было двадцатое. Он исчез и даже не предупредил. Просто уехал — куда, никто не знает, даже его отец. Удивился ли я? Ну да. Конечно, я удивился. У нас были довольно дружеские отношения. Дик, знаете ли, вообще легко с людьми сходился. Он умел быть очень милым. Иногда он приходил ко мне в гости. Кстати, за неделю до его исчезновения у нас была небольшая вечеринка, и Дик привел этого своего приятеля, который приехал к нему, парня из Невады — Перри Смит его звали. Здорово играл на гитаре. Он спел несколько песен, а потом они с Диком всех развлекали аттракционом поднятия тяжестей. Перри Смит сам маленького роста, не выше пяти футов, но может поднять лошадь. Нет, они не казались взволнованными, ни тот, ни другой. Я бы сказал, что им было весело. Точную дату? Конечно, помню. Это было тринадцатое. Пятница, тринадцатое ноября.

Из Олата Най повел свой автомобиль к северу по размокшим проселочным дорогам. По пути к ферме Хикока он несколько раз остановился у соседних ферм, якобы для того, чтобы уточнить направление, а на самом деле — чтобы побольше узнать о подозреваемом. Жена одного фермера сказала:

— Дик Хикок? Не говорите мне о нем! Вот уж кто истинный дьявол во плоти! Крал? Да он украл бы и монеты с глаз покойника! Правда, мать у него, Юнис, — прекрасная женщина. У нее сердце больше нашего амбара. И папаша его тоже. Оба простые, честные люди. Дика могли посадить столько раз, что вы и представить себе не можете, да только никто не хочет на него жаловаться. Из уважения к его старикам.

Когда Най постучал в дверь маленького, посеревшего от непогоды домика Уолтера Хикока, уже сгустились сумерки. Казалось, его здесь ждали. Мистер Хикок пригласил детектива в кухню, миссис Хикок предложила ему кофе. Возможно, если бы они знали об истинной цели его посещения, его встретили бы не столь радушно, более настороженно. Но они не знали и часа три сидели, разговаривая, и фамилия Клаттер ни разу не прозвучала, как не прозвучало и слово «убийство». Родители приняли объяснение, которое дал Най: нарушение условий освобождения и финансовые махинации — это все, что послужило основанием для розысков их сына.

— Дик привел его [Перри] домой однажды вечером и сказал нам, что это его друг, только что с автобуса из Лас-Вегаса, нельзя ли, мол, ему у нас переночевать и вообще пожить некоторое время, — сказала миссис Хикок. — Нет, сэр, я бы его в дом не пустила. Я с первого взгляда все про него поняла. Одеколон этот. Намазанные волосы. Мне было ясно как день, где Дик с ним познакомился. По условиям его освобождения он не должен был встречаться с теми, с кем познакомился там [в Лансинге]. Я предупредила Дика, но он не послушался. Он нашел своему дружку комнату в гостинице «Олат» в Олате и после этого проводил с ним все свободное время. Один раз они уезжали на уикэнд. Мистер Най, не сойти мне с этого места, если это не Перри Смит его подбил выписать чеки.

Най закрыл блокнот, сунул авторучку в карман и обе руки тоже засунул в карманы, потому что они у него тряслись от волнения.

— Теперь расскажите об этой поездке на уикэнд. Куда они ездили?

— В Форт-Скотт, — ответил мистер Хикок, называя канзасский городок с военным прошлым. — Насколько я понял, у Перри Смита там живет сестра. У нее вроде бы лежали его деньги. Упоминалась сумма в полторы тысячи долларов. Это была главная причина, по которой он приехал в Канзас: забрать деньги у сестры. Дик повез его туда их забирать. Они ездили только на одну ночь. Около полудня в воскресенье он вернулся домой. Как раз к обеду.

— Понятно, — сказал Най. — На одну ночь. То есть они уехали отсюда в субботу. Это была суббота, четырнадцатое ноября?

Старик кивнул.

— И вернулись они в воскресенье, пятнадцатого ноября?

— В воскресенье в полдень.

Най произвел мысленный подсчет и приободрился, придя к заключению, что за отрезок времени от двадцати до двадцати четырех часов подозреваемые вполне могли успеть проделать путь туда и обратно общей протяженностью свыше восьмисот миль и по дороге убить четырех человек.

— Так, мистер Хикок, — сказал Най. — Теперь скажите, в воскресенье, когда ваш сын пришел домой, он был один? Или Перри Смит был с ним?

— Нет, он был один. Он сказал, что оставил Перри в гостинице «Олат».

Най, который довольно заметно гнусавил и оттого его голос звучал зловеще, старался говорить как можно мягче и непринужденнее:

— А не помните — вам ничего не показалось необычным в его поведении или манерах? Странным?

— В чьих?

— Вашего сына.

— Когда?

— Когда он вернулся из Форт-Скотта.

Мистер Хикок на минуту задумался, потом сказал:

— Да нет, он был такой же, как всегда. После его приезда мы почти сразу сели обедать. Он был голодный как волк. Начал накладывать себе в тарелку, не дожидаясь, пока я закончу молитву. Я это заметил и сказал: «Дик, ты метешь так быстро, что только ложка мелькает. Ты что же, остальным решил вообще ничего не оставлять?» Конечно, он всегда ел за двоих. Соленые огурчики. Он может в один присест съесть банку огурцов.

— А что он делал после обеда?

— Заснул мертвым сном, — сказал мистер Хикок, и казалось, собственный ответ его несколько ошеломил. — Сразу же заснул. И это, пожалуй, можно назвать странным. Мы собрались посмотреть баскетбольный матч. По телевизору. Я, Дик и второй наш мальчик, Дэвид. Почти тотчас же Дик захрапел как бензопила, и я еще сказал его брату: никогда не думал, что доживу до того дня, когда Дик заснет на баскетболе. И, однако ж, он заснул, прямо посреди трансляции. Только проснулся ненадолго, чтобы съесть холодный ужин, и сразу после того отправился в кровать.

Миссис Хикок вдела в штопальную иглу новую нитку; ее муж раскачивался в кресле и посасывал незажженную трубку. Наметанный глаз детектива бегло оглядел чистенькую скромную комнатку. В углу, прислоненное к стене, стояло ружье; Най и раньше его заметил. Поднявшись с места и взяв его в руки, он спросил:

— Вы много охотитесь, мистер Хикок?