У Шахама уже был некоторый опыт ночных операций. Он не раз посылал своих людей в ночные засады. Его «людьми» была небольшая группа ветеранов «Хаганы» да несколько студентов Еврейского университета в Иерусалиме, привлеченных возможностью сочетать армейскую службу с учебой на стипендию от армии. Это — Шломо Лахат по прозвищу «Чич», будущий мэр Тель-Авива. Аарон Авнун, пришедший из бригады Кармели». И самый энергичный и пылкий из всех — Ариэль (Арик) Шарон, еще недавно начальник разведки северного округа, а теперь — студент первого курса исторического факультета. Именно к нему и обратился Шахам, задумав операцию возмездия.

Как вспоминал он позднее, Шарон нисколько не удивился предложению. Он задал только один вопрос:

— А как же с экзаменами?

— Выбирай одно из двух. Либо ты будешь всю жизнь изучать то, что сделали другие, либо другие будут изучать то, что сделал ты.

— Я уже выбрал, — ответил он.

Задача была сформулирована предельно просто: пробраться в Неби-Самуэль, взорвать один из крайних домов, который, по предположению, принадлежал Мустафе Самуэли, и, по возможности, благополучно вернуться назад. Сегодня такое задание может показаться рядовым. Но в те времена, когда никто и представить себе не мог, что еврейские солдаты способны тайком проникнуть в арабскую деревню, провести там ночную операцию и безнаказанно вернуться назад, оно представлялось фантастически дерзким.

Операция началась в полночь. Кругом царила мертвая тишина. В полном молчании, стараясь не производить лишнего шума, подрывники стали закладывать взрывчатку под дверь дома. Потом, проверив, что все в порядке, зажгли фитиль.

Здесь их постигла первая неудача. Запал не сработал, и заряд вместо того, чтобы взорваться, лишь загорелся. Железная дверь, облизываемая языками пламени, стояла невредимой. О намеченном разрушении дома нечего было и говорить.

С этого момента началась лихорадочная импровизация. Входившие в группу бойцы Баум и «Гулливер» решили, что попытаются проникнуть в дом через окно. Саадия, на свой страх и риск, стал готовить второй заряд под дверью. Окно оказалось защищенным прочными железными ставнями. Понадобилась гигантская сила «Гулливера», чтобы сломать прочные засовы. Баум швырнул в его темное нутро несколько гранат. Тем временем Саадия тщетно пытался подорвать второй заряд. Но и на этот раз ему не повезло. Вторая за ночь неудача!

Между тем деревня, разбуженная взрывами гранат, явно проснулась. Плюнули залпами замаскированные в насыпях огневые точки, откуда-то из глубины села потянулись к окраине автоматные очереди. Шарон, наблюдавший издали за действиями своих подрывников, начинал нервничать.

— Взорвите соседний дом, если с этим ничего не получается! — крикнул он Бауму.

На этот раз заложили для верности сразу два заряда. Взрыв был оглушительный, но и этот дом, тем не менее, устоял. Еще одна неудача…

Огонь из деревни усиливался с каждой минутой. Рисковать новой попыткой было невозможно. Шарон подал условленный знак, приказывая отступать. Волоча за собой неиспользованный запас взрывчатки, «Гулливер», Саадия и Баум бросились догонять группу.

Уже светало, когда они вернулись в Иерусалим…

Рассказы о ночном походе уже обрастали самыми фантастическими подробностями, на глазах становясь армейской легендой. Евреи в тылу арабов — это было что-то неслыханное! Евреи в роли «коммандос» — невероятно!

Шарон и его люди не знали, что Шахам рассматривал их операцию в более широком контексте. Бывшим солдатам, сержантам и лейтенантам из наспех сколоченной группы было неведомо, что в высших армейских кругах, к которым принадлежал вот уже много месяцев шла ожесточенная борьба «за» и «против» создания специальных подразделений и что их «операция» возымела для сторонников таких подразделений значение решающего довода «за».

Шарон вернулся в университет, не подозревая, какую бурю политических страстей вызвала его скромная ночная вылазка. В тот же день в лагерь Шахама прибыл специальный посланец и помощник премьер-министра Давида Бен-Гуриона Нехемия Аргов. Он потребовал от Шахама подробного рассказа об операции. Тот закончил отчет своей, уже приевшейся многим фразой: нужно создать особые подразделения для операций в тылу противника. На сей раз, в отличие от всех прежних разговоров, Аргов попросил его развернуть эту фразу в подробный план.

На следующий день план Шахама вместе с отчетом об операции Шарона легли на стол Бен-Гуриона. То ли позорные поражения неподготовленных израильских частей в предыдущих операциях, то ли тайные политические соображения, но что-то явно изменило взгляды премьер-министра. На сей раз он принял предложение командующего Иерусалимским округом.

Ни Шахам, ни Аргов, ни сам Бен-Гурион не предвидели той маленькой «революции», которую произведет их решение в израильской армии. Для них создание еще одного, пусть и специального, подразделения было всего лишь тактическим шагом, призванным, прежде всего, решить сиюминутные задачи — обеспечить безопасность Иерусалима и предотвратить террористические вылазки арабов.

В действительности последствия этого шага оказались куда значительнее. В конечном итоге они привели израильские вооруженные силы к их нынешнему принципу организации — специфическому сочетанию массовой резервной армии с высоко профессиональными, регулярными, «элитарными» частями. Именно это сделало впоследствии возможным те операции, которыми прославился ЦАХАЛ…

Тогда, в середине 1953 года, все это было еще в далеком будущем. «Революция» свершилась просто и незаметно. Бен-Гурион подписал приказ о создании «Подразделения- 101».

Приказ гласил: «С августа 1953 года создается воинское подразделение под номером 101. Его назначение: ведение боевых операций возмездия вне пределов государства Израиль. Численность подразделения на первой стадии — 50 человек. Вооружение — нестандартное».

Командиром подразделения был назначен Ариэль Шарон. Он видел в своем подразделении не просто еще одну армейскую часть. Ему, скорее, рисовался в воображении этакий вольный отряд единомышленников робингудовского толка, объединенных готовностью к смелым, рискованным делам, в которых успех оправдывает нетривиальные методы.