Вернувшись в Фишино, Ливия вошла в комнату, где Мариза сидела у постели отца.
— Он спит, — прошептала сестра.
Ливия аккуратно подготовила драгоценный шприц с пенициллином, ввела иглу в отцовское плечо.
В первый раз, когда он открыл глаза, взгляд его уже не был отсутствующим, как в горячке. Отец узнал Ливию. И улыбнулся ей.
— Здравствуй, — проговорил он. — Что это ты делаешь?
И повернул голову, чтобы взглянуть.
— Ш-ш-ш… — успокаивающе прошептала Ливия. — Сейчас снова пчела тебя ужалит.
Введя жидкость, она тотчас извлекла шприц из отцовского плеча, так что тот и не заметил. Через мгновение он уже снова спал.
— Он неплохо выглядит, — тихо, чтобы не разбудить отца, сказала Ливия.
— Он выздоравливает, — кивнула Мариза.
— Можно уже перестать колоть пенициллин?
— Если слишком рано перестанем, — покачала головой Мариза, — вернется инфекция, тогда ему точно не выжить.
— И как долго еще колоть?
— Поглядим, насколько он окрепнет. Еще несколько дней. Может, неделю. — Мариза с тревогой взглянула на сестру. — А, может, от того, насколько тебе крепости хватит.
— Хватит, — зло бросила Ливия. — Я готова на что угодно, лишь бы его спасти.
— Он бы не позволил тебе вину брать на себя.
— Возможно. Но от правды не уйдешь, я виновата. Это я пожелала остаться и рыть траншею, вместо того, чтобы уехать вместе с военными. — Ливия почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и ей стало странно, что они еще остались. — Если для его спасения потребуется еще неделю колоть пенициллин, значит, у него будет пенициллин на целую неделю.
Было страшно подумать, как все будет, когда отец поправится, чем обернется ее сделка с Альберто. Ливия чувствовала, что она перевернет всю ее дальнейшую жизнь. Но этого мало. Она понимала, что только она во всем и виновата. Она сама навсегда лишила себя права на счастье.
Наконец бульдозер из Неаполя подполз к аэродрому, расчищая дорогу на Везувий. Джеймс тотчас подал прошение об отпуске. Его просьба была удовлетворена, и благодарная Пятая Армия от щедрот даже выделила ему джип с приводом на четыре колеса.
Многие дороги, ведущие на гору, были все еще заблокированы, и лишь когда Джеймс подвозил нескольких беженцев в Сан-Себастьяно, те указали ему тайные тропы, ведущие через лес, по которым он смог добраться до Фишино. Подъезжая к деревне, Джеймс обнаружил, что один из рукавов лавы подполз к ней совсем вплотную. Несколько домов было разрушено, и у него защемило сердце, едва он узнал в одном из них ту самую остерию. Внезапно он увидел Ливию, пробиравшуюся сквозь руины, и, выскочив из джипа, бегом пустился к ней, выкликая ее по имени.
— Знаешь, — сказал Джеймс, — если бы не ты, я бы ни за что не выступил с идеей этого плана, и если бы не этот план, сотни — а может, кто знает, и тысячи, — людей стали жертвами извержения.
— Отлично поработал, — бросила Ливия. — Можешь гордиться.
Она вела себя до странности замкнуто, даже для человека, потерявшего родной кров.
— Скажи, ты в самом деле не пострадала? — участливо спросил Джеймс.
— Я же сказала, только отец получил сильные ожоги. Он был в горячке, мы даже думали, что не спасем его, но теперь, слава Богу, он поправляется. Мариза ходит за ним.
— Это такое везение, что вы уцелели!
— Да, наверное.
Ливия почти не поднимала глаз, даже не поцеловала его. Джеймс гадал: может, она сердится, что он за ней не приехал?
— Я пытался прорваться сюда раньше, — сказал он. — Но тут начался камнепад, двигаться было невозможно.
— У нас тоже камни падали.
— С тобой ведь ничего страшного не случилось, нет?
Она повела плечами.
— Справились.
— Ливия, — спросил он мягко, — неужели ты совсем мне не рада?
— Ну, рада, рада. Только сейчас пора готовить отцу обед. Он лежит в доме у соседей, вон там.
Провожая ее к чужому дому, Джеймс сказал:
— У меня отпуск на несколько дней.
— Хорошо.
— Я бы побыл здесь. То есть, если ты не возражаешь. Помог бы расчистить завалы.
— Люди станут судачить.
— А тебе не все равно?
— Я — не ты, — отрезала она.
— По-моему, ты за что-то на меня сердишься. В чем дело?
Она с раздражением развела руками.
— Если хочешь, можешь остаться.
— Правда? — спросил он обескураженно. — Ты в самом деле хочешь, чтоб я остался?
— Да, хочу.
Он воспрянул духом. Она просто подавлена тем, что случилось. На него она не сердится.
Когда Ливия покормила отца обедом, Джеймс предложил ей пройтись. Обняв ее, он почувствовал, как она напряглась. Возможно, подумал он, то, что я сейчас ей скажу, немного ее воодушевит.
— Знаешь, — начал он, — может, все случившееся обернется для нас и приятной стороной.
— Как это?
— Я совершенно уверен, что после этого несчастья ваша семья получит компенсацию, и вы сможете переехать в другое место.
— Что значит, в другое место? — вскинулась Ливия неожиданно зло.
— Ну, теперь, когда ваша остерия сгорела, можно подумать над тем, чтоб подыскать себе где-нибудь место получше….
— Нечего нам больше искать, — отрезала она. — Наше место здесь.
— Да, но если вы возьметесь восстанавливать разрушенное, — терпеливо втолковывал Джеймс, — рано или поздно может произойти очередное извержение, и в другой раз вашему семейству, возможно, уже не так повезет.
Ливия смотрела вдаль, сквозь сосновую рощу, туда, где было море.
— Это верно, нам повезло, — медленно произнесла она, — но не потому, что уцелели. Нам повезло прежде всего потому, что мы здесь живем.
— Понимаю, — кивнул Джеймс, ничего не поняв. — Но теперь самое время подумать о будущем. Оставаться здесь едва ли благоразумно…
— На что мне твое благоразумие! — взорвалась Ливия. — Говорила же, одна жизнь здесь стоит десятка других жизней. И если ты этого не понимаешь, ты просто круглый идиот.
Джеймс совершенно опешил и даже немного рассердился, хотя и попытался не подать вида. Для всех он, выходит, герой, а для Ливии просто жалкое ничтожество.
— Вечно вы, итальянцы, с вашими страстями! — сухо бросил он. — Одни эмоции, никакого здравого смысла. — Он подыскивал, что бы такое поязвительней сказать. — Учти, в следующий раз некому будет разгребать ваши завалы, союзных войск уже рядом не окажется!
— Премного благодарны, прежде прекрасно обходились и без вас! — криво усмехнулась Ливия.
Разгоралась явная ссора, Джеймс не мог взять в толк, в чем причина.
