– Не переживай. – Он взял у нее из рук белую легкую шляпку с зелеными ленточками и швырнул ее на противоположное сиденье. – У тебя будут сотни таких, если только пожелаешь. Тысячи, если только это остановит твои слезы.
– Я уже не плачу, – сказала она ему, все еще всхлипывая.
– Но ты несчастна. – Он стукнул рукой по подушке. Выпрямившись, она повернулась к нему.
– У нас была восхитительная ночь перед свадьбой. Мне казалось, я умру от счастья. Каждое твое прикосновение было чудом, и я с нетерпением жду, когда же…
– Прошу тебя, Элла.
– О-о, не серди меня. Прошлая ночь – наша первая брачная ночь, я права?
– Ну да.
– А ты уселся в кресло и стал смотреть в окно, вместо того чтобы остаться со мной. Чтобы быть мне мужем.
Он прямо посмотрел ей в лицо. Потом склонил голову и протянул ей правую руку.
Элла нахмурилась.
– Что ты?
– Возьми меня за руку, прелесть моя. Я смущен. Она нахмурилась еще больше, но все же взяла его руку в свои.
– «Собака и куропатка» – многолюдное место, Элла.
– Ну да.
– А я люблю уединение.
– И что же?
– А с тобой у меня возникают определенные затруднения.
Она вздохнула.
– Я тебя не понимаю.
– Неужели это так сложно понять? – Он поднес ее пальцы к губам. – Ты очень страстная.
Элле стало еще жарче.
– Я думала, так и должно быть между мужем и женой, – ты ведь мне говорил.
– Да. Да, конечно. Но страсть производит… шум.
– Шум?
– Да, шум. – Он поцеловал каждый ее пальчик, затем приложил ее руку к своей груди. – Я не хочу, чтобы твои страстные крики слышали чужие.
Элла ошеломленно уставилась на него. Она вырвала у него свою руку.
– О! О, как это ужасно!
– Я знал, что ты поймешь меня правильно.
– А я решила, что мои… мои крики наслаждения отвратительны тебе и смущают тебя!
Прежде чем она успела отвернуться от него, он обхватил ее за талию и усадил к себе на колени.
– Твои страстные крики просто удивительны и удивительно возбуждают. И я не собираюсь ни с кем тебя делить – и твои крики тоже. И – чтобы покончить с этим вопросом, – я предпочитаю чувствовать себя в безопасности, когда ложусь спать. А я не чувствую себя в безопасности в гостинице.
Она прижала руки к груди.
– Наша дверь была заперта на ночь.
– А у меня есть все основания не доверять замкам в гостиницах. Я не допущу, чтобы тебя до смерти напугал какой-нибудь пьянчуга.
– Мне на это наплевать, – сказала она.
– Ну конечно. – Сейбер опустил ее на сиденье, задернул занавески и снова усадил к себе на колени. – Ну вот, теперь мы отгородились от всего мира.
Элла попыталась расстегнуть серебряную застежку накидки.
– Позволь, это сделаю я, – предложил Сейбер и не только расстегнул, но и снял с нее пелерину.
– Что ты делаешь? – воскликнула Элла. Трепет, удивление, возбуждение – все нахлынуло на нее сразу.
– Мы сейчас немного развлечемся – так, кажется, это называется.
К ее крайнему изумлению, он просунул руку под ее юбки и провел ладонью по ее ноге вверх, до самого бедра и…
– Сейбер!
– Ты так часто повторяешь мое имя. – Он раздвинул ее нижнее белье и скользнул рукой внутрь. – М-м. По-моему, мы мечтаем об одном и том же. Мне кажется, тебе это доставит такое же удовольствие, как и мне.
Элла попыталась отстраниться.
– С тобой нельзя говорить серьезно. Ты не хочешь ложиться со мной в постель в гостинице и предлагаешь… в карете?
– Да, здесь шумновато. Но это моя карета. Мы достигнем конечной цели нашего путешествия через несколько часов.
Элла, не на шутку встревоженная, снова сделала отчаянную попытку освободиться – безрезультатно.
– Даже если мы… если мы… Это ведь не займет столько времени – несколько часов?
– Ну конечно, займет – несколько часов и даже больше. Опусти лиф платья.
Элла почувствовала, как соски ее твердеют.
– Сейбер!
– Сейбер! – передразнил он ее, смеясь. Он с каждой секундой все больше желал ее. – Покончим с этим. А теперь, любезная супруга, если ты не возражаешь…
Она не возражала. Ее лиф и сорочка были в один миг спущены до талии, и волны наслаждения накрыли Эллу с головой. Она слышала, как Сейбер тихо твердит ее имя, чувствовала его губы на своей груди и его сильные руки, обнимающие ее. Вскоре она уже сидела верхом у него на коленях.
– Прямо в карете! – воскликнула она, запрокинув голову.
Сейбер приник ртом к ее груди и пробормотал:
– В карете – что ж тут такого? Может, нам каждый день совершать такие прогулки? А может, по нескольку раз в день?
– Сейбер! – Все ее тело горело.
– Элла! О да, Элла. О да.
– На это не требуется нескольких часов – даже нескольких секунд, – вымолвила она, задыхаясь.
– Каждый раз? Ты права, любовь моя. – Он застонал, откинулся назад, закрыл глаза, и она снова ощутила внутри себя горячий прилив. – Ты права, Элла. Подумай только, сколько раз мы сможем проделать это всего за один час.
Панельная обшивка, взятая от испанского галеона времен Великой Армады, покрывала стены огромного вестибюля в Бретфортен-Мэнор. Элла стояла перед равелином из черного дерева – таким же темным, как и резные панели. Она сняла перчатки и сунула их в ридикюль.
Никто не встретил их. Сейбер взял ключи от дома в крошечной деревушке Бретфортен, у хозяина таверны «Барашки», и сам помогал Поттсу разгружать багаж и вносить вещи в дом.
Когда они приехали, уже сгустились сумерки, а теперь к тому же накрапывал мелкий дождик.
Сапоги Сейбера гулко стучали по каменным плитам – он вошел в вестибюль, держа в руках последние чемоданы.
– Поттс займется лошадьми. Он устроится в конюшне. Она рассеянно провела рукой по волосам.
– Красивый дом, – заметил Сейбер. – Я уж и забыл, как он выглядит.
– Я думала, ты отвезешь меня в Шиллингдаун после свадьбы, – робко промолвила Элла.
– Я никогда этого не говорил. Мы едем совсем в другом направлении, и тебе это известно. После мы отправимся в увлекательное свадебное путешествие, а пока, надеюсь, неплохо проведем время и здесь.
Он направился к деревянной резной лестнице.
– Я тебя устрою, а потом посмотрю, что тут найдется поесть, – сказал он, поднимаясь.
