– Здесь очень рыбное место, – объяснил он. – Вы видели, сколько тут рыбы?

Толстая женщина продолжала лежать не шевелясь, приподняв голову и уставившись перед собой полными слез глазами.

– Ничего я не видела. Да и как я могу увидеть? Вот плачу, плачу, никак не успокоюсь.

Когда дело касалось моря и рыб, Цеффирино мог кого угодно за пояс заткнуть, но в присутствии посторонних он снова становился разиней, заикающимся на каждом слове.

– Мне очень жалко, синьора… – пролепетал он, собираясь снова отправиться к своим сарганам. Но такая толстая женщина, да еще в слезах – это было так необычайно, что Цеффирино помимо воли остался на месте и уставился на нее, словно зачарованный.

– Я вовсе не синьора, мальчик, – снова заговорила толстуха своим звучным, немного гнусавым голосом. – Зови меня синьорина. Синьорина Де Маджистрис. А тебя как зовут?

– Цеффирино.

– Прекрасно, Цеффирино. Хороший улов? Или хорошая охота, как у вас говорят?

– Не знаю, как говорят. Я еще ничего не поймал. Но место тут – что надо!

– Будь осторожен со своим ружьем. Я не за себя беспокоюсь, что мне, несчастной! Я из-за тебя, чтобы ты как-нибудь не поранился.

Цеффирино ответил, что она может не беспокоиться. Присев на камень рядом с женщиной, он некоторое время смотрел, как она плачет. Иногда казалось, что она уже успокаивается: в эти минуты она прерывисто вздыхала покрасневшим носом и поднимала вздрагивающую голову. Но почти тотчас же в уголках ее глаз под веками появлялись слезинки, набухали и в конце концов переливались через край.

Цеффирино не знал, что и подумать. При виде плачущей синьорины просто сердце сжималось. Но как можно быть такой печальной, когда вокруг море, а в нем кишмя кишит всякая рыба и ото всего этого сердце наполняется радостью и решимостью? Снова броситься в зеленую глубину и, как прежде, гоняться за рыбами? Но как же он может это сделать, когда рядом сидит взрослая тетя и обливается слезами? Получалось, что в одно и то же время, в одном и том же месте можно испытывать прямо противоположные и совершенно несовместимые желания! Вместе они не укладывались в сознании Цеффирино, и он никак не мог отдаться ни тому, ни другому.

– Синьорина, – проговорил он.

– Что тебе?

– Отчего вы плачете?

– От несчастной любви.

– А-а…

– Тебе этого не понять. Ты еще маленький.

– Хотите попробовать поплавать в маске?

– Спасибо, с удовольствием. А это хорошо?

– О! Это лучше всего на свете!

Синьорина Де Маджистрис встала и застегнула на спине бретельки купальника. Цеффирино подал ей маску и подробно объяснил, как ее надевать. Когда маска была надета, синьорина полушутливо, полусмущенно покрутила Головой, однако сквозь стекло было видно, что глаза ее продолжают плакать. Неуклюже, как тюлень, она бултыхнулась в море, опустила лицо в воду и принялась барахтаться.

С ружьем под мышкой Цеффирино прыгнул следом за ней и поплыл.

– Как только увидите рыбу, подайте мне знак! – крикнул он синьорине Де Маджистрис.

В воде он не признавал шуток. Редко кому выпадала честь отправиться с ним на рыбную ловлю.

Но синьорина высунула лицо из воды и отрицательно замотала головой. Стекло маски стало мутным, и теперь сквозь него уже нельзя было разглядеть ее лица.

– Я ничего не вижу, – пожаловалась она, содрав маску. – От слез все стекло запотело. Нет, я не могу. Мне очень жаль, но…

Она была вся в слезах, но из воды не вылезала.

– Вот ведь беда, – пробормотал Цеффирино.

У него не было с собой половинки сырой картофелины, которой обычно протирают стекло маски, чтобы вернуть ему прозрачность, но он устроил все как нельзя лучше, заменив картофелину собственной слюной, и надел маску.

– Смотрите, как я делаю, – сказал он толстухе.

И они вместе поплыли в море. Цеффирино, отталкиваясь ластами, плавно скользил, опустив лицо в воду, синьорина плыла на боку, вытягивая одну руку и подогнув другую, горестно подняв голову и не переставая плакать.

Плавала она плохо, эта синьорина Де Маджистрис, все время на боку, неловко хлопая по воде руками. Под ней на многие метры вглубь опрометью бросались в разные стороны рыбы, спешили убраться подальше морские звезды и каракатицы, раскрывали свои рты актинии. Поэтому перед глазами Цеффирино потянулись теперь такие пустынные пейзажи, что он даже растерялся. Здесь было уже довольно глубоко. Песчаное дно сплошь усеивали маленькие обломки камней, между которыми слабо колыхались в такт еле заметным движениям моря перепуганные водоросли. Но сверху казалось, что это камни плавно скользят по однообразному фону песчаного дна среди неподвижной воды и густых зарослей морской травы.

Вдруг Де Маджистрис увидела, что мальчик вниз головой уходит под воду. На секунду мелькнула его спина, потом ласты, и вот уже его тень, отчетливо различимая в прозрачной воде, скользнула вниз, на дно. Люпаччо слишком поздно заметил грозившую ему опасность, с силой пущенная острога догнала и ударила