то ли просто от страха.

Плоскоглазые появлялись из воды почти бесшумно, в самых неожиданных местах, похожие на сказочных кровопийц из Глубины. Если рядом был человек, плоскоглазый либо наносил удар имевшимся у него оружием, либо хватал несчастного и утаскивал под воду. Если же жертвы поблизости не было, плоскоглазый бросал на ближайший плот зажигательный шар.

Вскоре остатки острова, потерявшего название вместе со строгой геометрической формой, горели уже с нескольких концов.

Но это было еще не самое страшное.

Посеяв ужас и панику на плотах, плоскоглазые стали обрезать якорные канаты и веревки, связывающие плоты друг с другом. Плоты начали расходиться в разные стороны. Находившиеся на них люди далеко не сразу поняли, что их не просто так сносит ветром и течением – плоты ведут ухватившиеся за якорные канаты плоскоглазые.

Что удивительно, даже после этого мало кто решился обрубить канат, поднять паруса и попытаться спастись бегством. Люди, как зачарованные, ждали, чем все это закончится.

Не в эту ночь, так в следующую, остров все равно бы погиб. Но то, что это произошло так быстро, можно объяснить только тем, что у людей не было лидера. Даже такого, как Упаннишшур, который умер первым. Хотя от него было бы мало проку, поскольку он-то был искренне уверен в том, что плоскоглазые уплыли к себе в Тихую заводь. Или же очень хотел в это поверить, настолько сильно, что вера переросла в чудовищное безразличие к своей дальнейшей судьбе и к судьбам людей, находившихся рядом. А ведь жена его, хоть и считал Упаннишшур ее дурой набитой, покинула остров с первыми же плотами. Она даже не сказала ему «прощай», только посмотрела, как на безнадежно больного.

Растащив плоты на значительное расстояние друг от друга, плоскоглазые принялись их жечь. Они больше не пускали в ход другого оружия, кроме зажигательных шаров. Людей же, бросавшихся в воду, когда жар на плоту становился нестерпимым, плоскоглазые отлавливали и топили медленно, со вкусом, но не до конца, а после снова выбрасывали на плот.

И продолжалось это не одну ночь и не две, а без малого неделю.

Днем плоскоглазые оставляли плоты и, разлегшись на плавательных досках, со стороны наблюдали за страданиями обреченных людей. Тех, кто пытался уйти вплавь, ловили, притапливали и возвращали на брошеный плот. С заходом солнца все начиналось сызнова.

Люди умирали мучительно и долго, каждый по-своему, проклиная не только плоскоглазых, но и всю свою жизнь, каждый ее день, а заодно и всех, кого только могли вспомнить.

По счастью, никто из оставшихся в живых никогда этого не узнает.

Рано утром, едва только краешек солнца, как кончик языка, высунулся из моря, Виираппана разбудил Отциваннур, пришедший за очередной порцией настойки зап-запа. Настойки старику было не жалко, в свое время, изучая возможности расширенного сознания, он припас ее в немалом количестве, но все же Виираппан поинтересовался, с какой целью использует ее Отциваннур. Когда же Отци рассказал про раненых, Виираппан отправился взглянуть на них.

На первого, лежавшего в беспамятстве, он сразу рукой махнул – не жилец. Рядом со вторым Виираппан присел на корточки и принялся внимательно изучать его рану. Он даже осторожно развел края раны в стороны, чем привел в ужас присутствующую при этом сиделку.

– Рана серьезная, но не смертельная, – закончив осмотр, огласил свой диагноз Виираппан. – Тебе повезло, что такой живот наел, – улыбнулся он раненому. – Все внутренние органы целы.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво поинтересовался Отциваннур.

– Тебе доводилось когда-нибудь рыбу потрошить? – спросил у него в ответ Виираппан.

– Ну, да… – растерялся Отциваннур. – При чем тут это?

– При том, что разница между требухой рыбы и человека не принципиальная. Можешь мне поверить.

– И что нам теперь делать с больным?

– А вот это уже серьезный вопрос, – Виираппан запустил пальцы в бороду, сжал их в кулак и задумчиво посмотрел на раненого. – Давай-ка спросим у Рафа.

– Что Раф понимает в лечении? – удивился Отциваннур.

– А что ты в этом понимаешь? – усмехнулся старик.

– Ничего, – вынужден был признаться Отциваннур.

– Ну, вот и давай спросим у Рафа, – Виираппан тяжело поднялся на ноги и вышел из превращенной в лазарет надстройки.

Найти Рафа оказалось несложно – на своем плоту он на пару с Феггаттурисом разрабатывал новую модель стрелы. Рафу пришло в голову, что тупой ее конец нужно оснастить опереньем. А вот зачем, он пока еще и сам не знал.

Оставив Феггаттуриса в одиночестве, Виираппан увел Рафа с собой.

Кода старик объяснил ему задачу, Раф пришел в такое же, если не большее, недоумение, что и Отциваннур. С чего вдруг старик решил, что он знает, как нужно лечить больного? Он никогда прежде этим не занимался!

– Ты должен попытаться, – стоял на своем Виираппан. – Задействуй свою латентную память.

– Я не могу делать это по собственному желанию, – покачал головой Раф. – Воспоминания приходят ко мне сами собой.

– Ясно, – старик уже, как будто, принял решение. – Значит, нужно простимулировать твое подсознание.