Я села. Марго прижимала ладони к окровавленному затылку. Карл согнулся и кашлял. Из его рта на пол вываливались кровавые сгустки, тем не менее он тянулся к кинжалу.
Спотыкаясь, я бросилась к сыну. Он подоспел к кинжалу первым, торжествующе на меня посмотрел и нагнулся за оружием.
Когда его пальцы сомкнулись на рукоятке, чья-то нога прижала к полу его кисть. Я подняла глаза и увидела Эдуарда. Он был в том же костюме, что и на приеме.
— Maman, Марго! Боже, он вас избил!
Эдуард заметил на полу длинную запачканную кровью прядь волос и сморщился, словно она была сорвана с его головы.
— В ее постели был мужчина! — закричал Карл. — Она с ним спала. Я уверен.
Он снова закашлял.
Эдуард увидел кинжал и в ужасе произнес:
— Ты хотел их убить…
— Сойди с моей руки! — завопил Карл. — Приказываю тебе. Я твой король!
Эдуард быстро вернул самообладание.
— Я подниму ногу, если ты выпустишь кинжал.
— Но в постели Марго был мужчина! Де Гиз, я знаю, это был де Гиз! Сойди с моей руки!
Эдуард стоял с решительным видом и не двигался, пока Карл медленно не разжал пальцы.
— Не сносить тебе за это головы, — бросил Карл.
Я подбежала к Марго и прижала к ее затылку платок. Ее плечо и волосы были перепачканы кровью. Она уже не дрожала и сказала с вызовом:
— В моей комнате не было мужчины!
— Ври больше, — хмыкнул Карл. — Я сам видел.
— Что ты видел? — спросил его Эдуард.
— Марго в ночной рубашке, — пояснил Карл. — И голого мужчину, вылезающего из окна.
— Значит, ты не разглядел его лица? — уточнила я. — Почему же ты считаешь, что это был де Гиз?
— Я… — Карл замялся, а потом стал оправдываться: — Maman, ты сама была свидетелем, как он флиртовал с ней на вечере.
— А ты не высунулся из окна посмотреть, куда он убежал? — допытывался Эдуард. — Или поторопился с выводами?
Карл возмутился:
— Марго не дала мне выяснить, кто это был.
— Карл, — обратилась я к сыну, — если де Гиз овладел принцессой, его обезглавят. Как бы он ни был очарован Марго, такой глупости он бы не совершил.
— Еще чего! — раздраженно воскликнула Марго. — Де Гиз мне совсем не нравится.
— Ври, если хочешь. Скоро я докопаюсь до правды, — Карл злобно покосился на Эдуарда. — А что до тебя… Клянусь Богом, когда-нибудь я тебя убью.
С этими словами он вышел.
Я утомленно вздохнула. Марго и Эдуард переглянулись: она посмотрела на брата с благодарностью, он — утешая.
В это короткое мгновение, прежде чем их лица приняли родственное выражение, я заметила что-то еще — расчетливое и заговорщическое.
ГЛАВА 36
Я убедила себя, что ошиблась насчет заговора Эдуарда и Марго. Фрейлины дочери уверяли, что в ее спальне ничего непристойного не происходит, однако меня тревожил взгляд, которым обменялись между собой брат и сестра. Вдруг она забеременеет или выйдет замуж за ярого противника гугенотов, такого как де Гиз?
Существовало единственное решение — во благо дочери и объединенной Франции. После безобразной истории с Карлом я написала своей подруге Жанне, королеве Франции.
Зачем нам воевать? Прошу тебя, приезжай к нам. Люблю тебя как родную. Молюсь о твоем благополучии и счастье. Пожалуйста, ответь поскорее.
Ее письмо я получила через несколько дней.
У нас все хорошо, насколько может быть хорошо людям, которым отказано свободно молиться Богу. Генрих уже мужчина, в бою так же храбр, как его тезка, твой муж. И морально силен и честен — такие черты характера, к сожалению, редко встретишь у французских придворных. Генрих предан протестантской вере. Он шлет тебе привет и говорит, что надеется снова тебя увидеть. Однако этот день настанет только тогда, когда протестантам будет дана полная свобода исповедания нашей веры.
Также я написала Гаспару де Колиньи, лидеру гугенотов и племяннику старика Монморанси. Отказ Жанны меня не удивил, но я пришла в восторг от послания Колиньи.
У нас с вами единственный выбор — доверять друг другу. Позвольте мне первому выразить добрую волю и вручить Вам свою жизнь.
Несомненно, Вы сформировали представление обо мне, исходя из чужих слов, но Вы обнаружите, что в действительности все не так. Мечтаю доказать Вам, что у его величества нет более преданного слуги, чем я.
Адмирал Гаспар де Колиньи приехал в замок Блуа в середине сентября, когда дубы и тополя позолотили долину. В то утро, когда прибыл экипаж, я болела. Несколько раз попыталась встать и одеться, но ноги не держали.
Посыльный от Эдуарда доложил, что герцог Анжуйский тоже нездоров. Мысль о том, что Карл один встретит лидера гугенотов, меня нервировала. Накануне, услышав о визите Колиньи, король устроил скандал.
Я возразила, напомнив, что, когда покойный принц Конде попытался напасть на нас, Гаспар де Колиньи открыто выступил против нападения. Но переубедить короля мне не удалось.
Получив весточку от Эдуарда, я изменила планы. Возле моей постели поставили шезлонг и два кресла. Я уселась под одеялами, дрожа от озноба.
Эдуард пришел рано, в халате из бархата цвета лаванды и с маленькой собачкой в опаловом ошейнике. Он был так слаб, что двое слуг почти внесли его в комнату. Мы обсудили, каким образом будем примирять короля с Колиньи.
Через несколько часов объявили о визите адмирала. Я послала за королем. Тот передал записку, что не явится, тогда я написала еще одно послание, где заявила, что если он не хочет впускать Колиньи к себе в дом, то должен набраться храбрости и сообщить это адмиралу лично.
Моя стратегия сработала. Вскоре показался сын: нижняя губа выпячена, руки скрещены на груди. Как только он уселся в кресло, я велела впустить гостей.
Гаспар де Колиньи был невысок, худ, но крепок, с мощными плечами человека, не расстающегося с мечом. За пятьдесят армейских лет его красивое лицо обветрилось. Светлые волосы были коротко подстрижены. Драгоценностей на нем не было. Потертый черный дублет подошел бы скорее деревенскому священнику, а не аристократу, да и шляпа у него была из простого хлопка. Тем не менее манеры Колиньи свидетельствовали о том, что все желания этого человека тотчас исполняются.
Первый его жест произвел впечатление: игнорируя собаку, рычащую на коленях Эдуарда, и грозный
