– Здесь! – заорал он, но голос его дрогнул. В нем не слышалось ни торжества, ни радости. А подъехав ближе, мы смогли увидеть и услышать почему. Потому как все овцы были дохлые. Нескольких пристрелили, а остальным перерезали горло. Вся расщелина была набита дохлыми овцами, и мухи, будто черное облако, роились вокруг. Я невольно подумал о Предводителе и его истории о том, как пал Соларк.

– Я увидел мух, – стал рассказывать, побледнев, Пороховая Гузка. – И вот, нашел овец. Они все дохлые.

Он посмотрел на Каллана и на меня огромными удивленными глазами. Кто же, в конце концов, украл дохлых овец?!

Овцы, само собой, не были дохлыми, когда их украли, но я прекрасно понимал, что он имел в виду. Зачем, в конце концов, так утруждать себя, чтобы сначала украсть животных, а потом их умертвить? Это не могло быть сделано даже ради баранины, потому как там, в расщелине утеса, не пройдет и суток, как мясо протухнет. Не знаю я, кем нужно быть, чтобы есть эту баранину.

– За это ответит Скайа, – угрюмо произнес Киллиан, завидев дохлых овец. – Напасть на старика, застрелить его собаку, украсть его хлеб? Как прокормиться Эвину зимой?

– Мауди не даст ему голодать, – заверил Каллан. – Но твоя правда. Скайа должен ответить за это. Кому-то из нас придется ехать в Скайарк.

Больших надежд поймать негодяев теперь же, когда овец с ними больше не было, не осталось. После недолгих переговоров мы все поскакали в Скайарк, кроме Валя, который помчался обратно – рассказать обо всем Эвину и остальным из Кенси-клана.

Скачка в Скайарк отняла у нас большую часть дня, и, даже встреть мы по дороге кого-либо из Скайа-клана и минуй мы более одного селения, Каллан запретил нам говорить и делать что бы то ни было, кроме как учтиво здороваться.

– Мы обратимся с нашей жалобой к Астору Скайа, – сказал он. – Как подобает – таков обычай. И никто не посмеет обвинить нас в том, что мы рушим мир кланов.

Скайарк был настоящим городом-крепостью, единственным в Высокогорье. Астор же Скайа был на горной гряде единственным верховным главой клана. А высокогорцы прочили его не меньше как в князья из замка.

Скайарк располагался в самом устье Скаилер-ского ущелья и был очень важен, потому как в других местах большим караванам и фургонам никак было не проехать в горах. Об Асторе Скайа шла молва, что предки его слыли больше жёвдигами разбойников, нежели князьями из замка Скайа-клан, но ныне он немало зарабатывал на обычных торговых сделках да на плате, которую Астор взимал за проезд, чтобы предохранить ущелье от обвалов и бандитов.

Скайарк, озаренный послеполуденным солнцем, внушал искреннее почтение. От одного горного склона до другого тянулась городская стена, громадная и серокаменная, что твоя гора, а на башнях реяло знамя Скайа – синее сверху, черное снизу и с золоченым орлом посредине.

Я бросил беспокойный взгляд на наш небольшой отряд. Шестнадцать запыленных, запотелых высокогорцев, собравшихся в путь второпях посреди ночи и с тех пор не слезавших в суровой скачке с коней. Шестнадцать запыленных высокогорцев да еще я.

Наша толпа не внушала почтения, а я, глядя на здешние крепостные стены, думал, что, заедь мы сперва сюда, Скайа щелкнул бы нас, как щипцы щелкают орехи. И значит, пролить кровь можно, если Скайа и вправду грабил наши земли и проливал кровь.

– Кто там? – окликнул привратный стражник.

– Люди из Кенси-клана! – воскликнул в ответ Каллан, и, даже чувствуй он себя орехом, зажатым щипцами, этого заметно не было. – У нас дело к Астору Скайа.

– А какое дело, Кенси?

– Права клана! – только и ответил Каллан, но голос его был тверд как железо.

Ворота отворились.

– Тогда входите, Кенси! – решил страж. – Во имя прав клана!

Астор Скайа принял нас в Сокольем дворе. Облаченный в кожу и с толстой сокольей перчаткой на руке, он, видно, собирался на охоту. Оседланный, начищенный, сверкающий, блестящий конь стоял наготове. Рядом на коньке помельче сидел необычный всадник: то был орел, привязанный сокольим ремнем и с украшенным перьями клобучком на голове.

– Какое у вас ко мне дело, Кенси? – нетерпеливо спросил Астор, косясь на солнце. – У меня не много времени.

Орлиная охота возможна лишь при дневном свете, из-за этого он так и торопился.

– Ночью напали на Эвина Кенси! – сообщил Каллан. – Застрелили его собаку и похитили его овец. Лиходеи были в плащах клана Скайа, и след их привел прямо сюда. Мы нашли овец на землях клана Скайа, овец уже дохлых. Астор Скайа! Это недостойное деяние, это – преступление! Оно требует ответа.

Астор Скайа, подняв подбородок, поглядел на Каллана так, будто от него дурно пахло:

– Он что, обвиняет нас в краже овец?

– Я требую ответа!

– Вот тебе ответ… Клан Скайа вовсе не овцекрады и никогда ими не был. Прощай!

Повернувшись спиной к Каллану, он подошел к поджидавшему его коню.

– Так дело не пойдет, Скайа!

Сначала я подумал, что это сказал Каллан. Но голос был другой – более хриплый и злобный. Их произнес всадник, въехавший на Соколий двор, старик, что мог быть только Эвином. Его длинные седые волосы торчали во все стороны, борода по-прежнему была в крови, а на одной стороне лица, там, где кровь из раны на лбу не была как следует смыта, виднелась ржаво-алая полоса. Его конь был мокрый от пота и спереди и сзади и, похоже, плохо держался на ногах. Но он по-прежнему слушался хозяина и сделал несколько неверных шагов вперед, чтобы Эвин мог взглянуть прямо вниз на Астора.

– Эвин! – воскликнул Каллан и протянул руку, желая остановить старика.

Но Эвин глядел сверху вниз только на Астора. Из свернутого шерстяного одеяла за седлом он вытащил меч – меч такой старый, что он вовсе почернел от времени.

– Глянь-ка хорошенько на этот меч, Астор! – произнес старик. – Это меч моего отца и моего деда. И прежде он уже не раз отведал кровь Скайа. И он снова вернется к этому, коли я найду того лиходея, что убил мою Молли. – И он плюнул Астору Скайа прямо в лицо.

На миг все мы, кроме Эвина, будто окаменели. Эвин же повернул своего усталого коня и поскакал прочь, не сказав больше ни слова.

Астор Скайа коснулся своего лица, словно не в силах поверить тому, что случилось.

– Молли? – спросил он. Голос его звучал скорее растерянно, нежели злобно. – Кто такая Молли?

Каллан откашлялся:

– Собака! Та, что они застрелили.

Астор Скайа уставился на Каллана, и видно было, что теперь ярость охватила его.

– Собака? – произнес он голосом, дрожащим от гнева. – Он оскорбляет меня, он угрожает мне, он плюет на меня… и все это из-за собаки?

– Он очень любил ее, – впервые неуверенно объяснил Каллан.

Это посещение Скайа-клана прошло вовсе не так, как он задумал.

Застенчивый мальчик-конюх протянул Астору Скайа тряпицу, и тот тщательно вытер лицо.

– Блестяще! Ну, ты изложил свое дело, Каллан Кенси. Скачи теперь домой! И скачи быстрее! Потому что завтра после захода солнца ни один Кенси не будет желанным гостем на землях Скайа.

Мы догнали Эвина неподалеку от Скайарка. Его замученная лошадь шагала так медленно, что он быстрее дошел бы пешком.

– Эвин! – сказал Каллан. – Это было глупо! Лицо Эвина было замкнутым и оцепенелым.

– Я был в моем праве! – только и ответил он. Каллан проворчал:

– Коли только и вправду за всем этим стоит какой-то Скайа. И даже тогда… Эвин, ты и в самом деле