факты, был окружен врагами. Если тщательно проанализировать политические, идеологические и организационные директивы Сталина в отношении руководства и организации партии, борьбы и труда, в целом нельзя найти в них принципиальных ошибок, но если учесть то, как они извращались врагами и как проводились в жизнь, то увидим опасные последствия этих извращений и поймем, почему партия стала бюрократизироваться, сползала к рутине, к опасному формализму, которые сковывали ее, выхолащивали ее революционный дух и порыв. Партия стала покрываться ржавчиной, впадать в политическую апатию, неверно считая, что только голова, руководство действует и решает все. Из-за такой концепции сложилось положение, при котором везде и обо всем говорили: «это руководство знает, Центральный Комитет не ошибается», «это сказал Сталин, и все» и т.д. Возможно, многое не было сказано Сталиным, но прикрывалось его именем. Аппараты и служащие стали «полномочными», «безошибочными» и бюрократически орудовали, прикрываясь формулами демократического централизма, большевистской критики и самокритики, которая фактически уже не была большевистской. Этим самым Большевистская партия, несомненно, утратила свою былую жизнеспособность. Она жила правильными формулами, но только формулами; она была исполнительной, но не самодействующей партией; применявшиеся в руководстве партии методы и формы работы привели к противоположным результатам.

При таких условиях бюрократические административные меры стали брать верх над революционными мерами. Бдительность утратила свою действенность, так как она лишилась революционности, хотя и трубили о революционной бдительности. Из бдительности партии и масс она превращалась в бдительность бюрократических аппаратов; если не полностью, с точки зрения форм, то фактически она превращалась в бдительность госбезопасности и судов. Понятно, что в таких условиях в Коммунистической партии Советского Союза среди коммунистов, в сознании многих из них стали насаждаться и укоренились непролетарские, неклассовые настроения и взгляды. Начали распространяться карьеризм, подхалимство, шарлатанство, болезненное покровительство, антипролетарская мораль и т.д. /.../

Аппарат не только неправильно информировал Сталина и бюрократически искажал его правильные директивы, но и создал в народе и партии такую обстановку, что даже когда Сталин, насколько это ему позволяли возраст и здоровье, вступал в контакты с партийными и народными массами, те не информировали его о недостатках и недочетах, ибо аппарат внушал коммунистам и народным массам идею, что «не следует беспокоить Сталина».

Поднятая хрущевцами большая шумиха вокруг так называемого культа Сталина фактически была блефом. Этот культ насаждал не Сталин, который был скромным человеком, а весь ревизионистский сброд, который собрался во главе партии и государства и, помимо всего прочего, использовал в своих целях и горячую любовь народов Советского Союза к Сталину, особенно после победы над фашизмом. Если читать выступления Хрущёва, Микояна и всех других членов Президиума, то можно видеть, какие разнузданные и лицемерные похвалы расточали эти враги по адресу Сталина при его жизни. При мысли о том, что за этими похвалами они скрывали свою враждебную работу от коммунистов и масс, которые заблуждались, полагая, что имели дело с верными марксизму-ленинизму руководителями, с верными соратниками Сталина, чтение этих выступлений вызывает отвращение.

И после смерти Сталина некоторое время «новые» советские руководители и прежде всего Хрущёв продолжали не отзываться о нем дурно; более того, они ценили его и называли «великим человеком», «вождем, пользующимся неоспоримым авторитетом» и др. Хрущеву надо было говорить так, чтобы завоевать к себе доверие в Советском Союзе и за его пределами, создать впечатление, что он был «верен» социализму и революции, был «продолжателем» дела Ленина и Сталина.

Хрущёв и Микоян были самыми заклятыми врагами марксизма-ленинизма и Сталина. Оба они были головой заговора и путча, давно подготовленного ими вкупе с карьеристскими и антимарксистскими элементами в Центральном Комитете, армии и с местными руководителями. Эти путчисты не раскрыли карты сразу же после смерти Сталина, но продолжали дозировать яд в своих похвалах по адресу Сталина, когда это им надо было и в нужной им мере. Правда, особенно Микоян, на многочисленных встречах, которые мне приходилось иметь с ним, никогда не хвалил Сталина, хотя путчисты в своих выступлениях и докладах кстати и некстати пели дифирамбы Сталину, славословили его. Они взращивали культ Сталина, чтобы как можно больше изолировать его от массы и, прикрываясь этим культом, подготавливали катастрофу. /.../

Хрущёв стал клоуном, выступавшим целый день и каждодневно, роняя достоинство Советского Союза.

«Внешний враг у нас под ногами, мы зажали его в кулак, мы можем разбить его в пух и прах атомными бомбами», - кричал он в своих выступлениях с утра до поздней ночи. Тактика его заключалась в следующем: создать эйфорию внутри страны, поднять престиж своей клики в странах народной демократии и дать американцам и мировой реакции понять, что, независимо от пышных слов, «мы уже не за мировую пролетарскую революцию, мы хотим тесного сотрудничества с вами, мы нуждаемся в вас, и вы должны понять, что мы меняем цвет, совершаем крутой поворот. На этом повороте мы натолкнемся на трудности, поэтому так или иначе вы должны помочь нам». /.../

Убедившись в том, что упрочили свои позиции, что через маршалов прибрали к своим рукам армию, что увели на свой путь органы госбезопасности и привлекли на свою сторону большинство Центрального Комитета, Хрущев, Микоян и другие хрущевцы подготовили и провели в феврале 1956 года пресловутой XX съезд, на котором выступили с «секретным» докладом против Сталина.»

5. Пресловутый доклад на ХХ съезде КПСС Э. Ходжа называет «помойкой низкопробных обвинений, выдуманных Хрущёвым».

«Этот съезд Коммунистической партии Советского Союза вошел в историю как съезд, официально узаконивший насквозь антимарксистские, антисоциалистические тезисы Никиты Хрущёва и его сообщников, как съезд, настежь распахнувший двери перед чуждой буржуазно-ревизионистской идеологией в ряде коммунистических и рабочих партий бывших социалистических и капиталистических стран.» /.../

«...(хрущёвцы) активно выдумывали самую низкопробную клевету, которую только буржуазия возводила на Советский Союз, на Сталина и весь социалистический строй». /.../

«... было извращено все, что было положительным в прошлом».

6.А вот какими видятся Э. Ходже первые результаты ХХ съезда КПСС:

«Прошло всего лишь несколько дней, и клубы черного дыма идей XX съезда стали расходиться повсюду». /.../

«Как никогда оживились от радости белградские ревизионисты, а в остальных партиях стран народной демократии в духе тезисов Хрущёва не только стали проектировать будущее, но и пересматривать прошлое. Ревизионистские элементы, которые до вчерашнего дня изрыгали яд, притаиваясь, теперь выступили совершенно открыто, чтобы рассчитаться со своими противниками; развернулась кампания реабилитации предателей и осужденных врагов.» /.../

«Пальмиро Тольятти, бия себя в грудь, превознес до небес новые «перспективы», открытые съездом советских ревизионистов.» /.../

«Чего только не делали Хрущёв и его сообщники, чтобы распространить и насадить во всех остальных коммунистических и рабочих партиях свою явно ревизионистскую линию, свои антимарксистские и путчистские действия и методы. И мы увидели, что вскоре хрущевизм расцвел в Болгарии и Венгрии, в Восточной Германии, Польше, Румынии и Чехословакии. Широкий процесс реабилитации под маской «исправления ошибок, допущенных в прошлом, превратился в невиданную кампанию во всех бывших народно-демократических странах.» /.../

«Отвратительный дух XX съезда поощрял всех контрреволюционеров в социалистических странах, коммунистических и рабочих партиях, подбодрил тех, кто таился и выжидал подходящий момент свергнуть социализм там, где он уже победил.

Контрреволюционеры в Венгрии, Польше, Болгарии, Чехословакии и других странах, изменники марксизма-ленинизма в коммунистических партиях Италии и Франции и югославские титовцы с огромной радостью встретили пресловутые тезисы Хрущёва о «демократизации», о «культе Сталина», о реабилитации осужденных врагов, о «мирном сосуществовании», о «мирном переходе» от капитализма к социализму и т.д. Эти тезисы и лозунги с восторгом и надеждой были восприняты ревизионистами как теми, кто стоял у власти, так и теми, кто был ниспровержен, социал-демократией, реакционной буржуазной интеллигенцией.

События в Венгрии и Польше явились явным прологом к контрреволюции, которая должна была развернуться еще шире и глубже не только в этих странах, но и в Болгарии, в Восточной Германии, Чехословакии, Китае и особенно в Советском Союзе».

Свою книгу Э. Ходжа закончил такими словами:«Настанет день, когда советский народ подвергнет строгой каре хрущёвцев...»

Спасибо за вашу веру в нас, товарищ Энвер! Мы тоже верим, что этот день придёт!

Материал подготовил Соломон РОЙЗМАН

«Дуэль», №51, 2004 г.

В N21-22 газеты «Новости разведки и контрразведки» во вкладыше дана обширная статья Г. Костырченко «Дело Михоэлса: новый взгляд», являющаяся ремейком его же статьи в еврейском журнале «Лехаим» (N10, 2003 г.). Статья касается вопроса, фальсификацию которого мне пришлось вкратце расследовать в книге «Убийство Сталина и Берии».

В своей статье Г. Костырченко пишет, что он «дискутирует» с другим фальсификатором «дела Михоэлса» - Ж. Медведевым. Но ведь это просто смешно. К примеру. В феврале 1948 года тела Михоэлса и Голубова были найдены на обочине дороги в центре Минска, естественно, в лужах замерзшей крови. Это неопровержимый факт. А фальсификаторы сфабриковали версию, что Михоэлс был раздавлен машиной на даче министра госбезопасности Белоруссии Цанавы и только потом перевезен в Минск и сброшен на обочину, т.е. его труп уже должен был застыть, кровь на одежде топорщиться сосульками и под трупами не должно было быть крови. Естественно, что любой человек, а не только криминалист, понял бы, что Михоэлс убит где-то в другом месте. И вот как Костырченко «дискутирует» с Медведевым по поводу этого момента фальсификации.

«...Кроме того, Жорес Александрович использовал менее известный документ - оперативную информацию министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова, уведомлявшую Сталина и других членов Политбюро уже 14 января 1948 года, то есть на следующий день после обнаружения трупов Михоэлса и Голубова-Потапова, что их смерть «последовала в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью и настигла их, следуя под крутым уклоном...». Поскольку в этом чрезвычайно важном документе было сказано, что «около трупов имелось большое количество крови», а из показаний Цанавы в записке Берии вроде бы следует, что Михоэлса и Голубова-Потапова вывезли с места убийства и подбросили на одну из окраинных улиц Минска только часа через два после их умерщвления, Медведев, знающий как биолог, что зимой безжизненные тела кровоточат куда меньше времени, чем летом, высказывает любопытное,　 хотя и не до конца конкретизированное предположение: «Не исключено, что организаторы убийства, как профессионалы, позаботились о том, чтобы привезти на «глухую улицу» не только уже холодные трупы, но и обеспечить с помощью обилия крови правдоподобность случайного наезда».

То есть, по Медведеву, злобное МГБ ночью убило еще кого-то и кровь этой жертвы сцедило под трупы Михоэлса и Голубова. Сильный ход! А Костырченко поддакивает - да, такое может быть! И это дискуссия?

На самом деле и Костырченко, и Медведев не дискутируют, а пытаются хоть как-то дискредитировать выводы моего расследования, о котором Костырченко все же вынужден сообщить читателям одним предложением: «Резко противоположного мнения придерживается разве что Ю.И. Мухин, редактор скандальной газеты «Дуэль» и автор отпечатанного массовым тиражом «научно-исторического расследования» «Убийство Сталина и Берия», в котором с легкостью необыкновенной объявляются фальшивками все документы, так или иначе опровергающие настоенные на примитивной юдофобии топорные домыслы этого историка-любителя о существовании некоего антисталинского «жидовского заговора».

Уже эта фраза характеризует честность Костырченко в полной мере. Что подумал читатель о словосочетании «жидовский заговор» и о слове «юдофобия»? Уверен, что 100% читателей считает, что я в убийстве Сталина обвиняю евреев. И Костырченко специально построил фразу так, чтобы читатель подумал именно это - он нагло извращает смысл моего исследования. На самом деле анализ фактов показал, что в заговоре против Сталина и его перестройки партии и государства участвовали лица исключительно «славянской национальности», а министр госбезопасности Игнатьев арестовывал евреев и обвинял их в заговоре и убийстве членов Правительства только с целью отвлечь внимание Сталина и