последним вылетом. Амилопикрин! Никакого привыкания, это тебе не морфа. Иногда можно вмазаться для легкой таски, и все. И сырье продается свободно. А теперь, внимание, — Гонза поднял палец, словно иллюзионист перед коронным номером: — Он не проходит по списку наркотиков. Понял?
Наконец-то Михал замедлил шаг, так что Гонза мог уже не бежать рысцой.
— Вари себе сколько влезет, ну прямо как манную кашу! Дошло теперь? — Его голос дрожал от самолюбования. — Потрясно, а?
— Такого не бывает. — Михал покачал головой.
— Этот чувак, который его раскопал, тоже не идиот.
А вот о тебе такого не скажешь, Гонзик. Шестерка на всех балдежах. Кролик, которого держат, чтоб зажигать спички элите, шастать за лимонадом и вообще быть на подхвате. Мальчик на побегушках. И за это, когда хватало кайфа, тебе швыряли подачку. Кто его знает, что за фуфло ты мне хочешь всучить? Хотя в тот раз с кокаином у тебя выгорело. Что правда, то правда.
— А чего ты суешься с этим ко мне?
— Ты же в школе с химическим уклоном учился, разве нет?
Михал невольно улыбнулся:
— Тебе бы прийти годочка на три пораньше. До того, как мы грабанули аптеку. Теперь поздновато.
— Чего поздновато? — Гонза схватил Михала за локоть.
— Неохота опять в зону. Привет. — Михал двинулся в сторону типографии, полный благих намерений. Он и так уже опаздывал.
Но Гонза не отставал:
— Ладно. А Ева, выходит, пусть торчит как есть?
— Что?
— Помнится, когда ты сидел, она тебе приличную посылку справила. Думаешь, ей легко было кайф раздобыть?
Нет, не могу это слышать. Сколько раз еще в лагере я ломал себе голову, чем же она расплатилась за ту посылку. Выводы были и впрямь вдохновляющие.
— Что с Евой, скажи? — Он резко повернулся к Гонзе.
— Она в обломе. Ей нужна помощь. — Гонза прямо наслаждался смятением Михала.
— Всем нам нужна помощь, — буркнул красный от злости Михал.
— Ей сейчас в самый раз такое. Подъем, клевое настроение, эйфория, привыкание — ноль… Для зоны лучше не придумать.
— Ее замели? — Михал остановился.
Ведь я прикрывал ее до последнего. Она же отделалась условным…
— Они с Владо взяли аптеку. И для тебя старались. Только кто-то на них настучал.
— Кто такой Владо? — Вопрос в упор.
— Да ты не знаешь! Новый шеф в команде.
Укол ревности в животе.
— Сколько ей пришили?
— Два года.
Паскудство, злился про себя Михал. Разве там, в зоне, я мог понять, что никто на воле не захочет во все это ввязываться? Разве в тот раз, когда Ева пришла пустая, я не талдычил сам себе, что, будь она на моем месте, я бы в лепешку расшибся, но достал для нее хоть вагон кайфа? Даже если б пришлось оприходовать аптеку!
— Кто ее заложил, черт подери!
— Никто не знает. Факт.
— Этой штуки правда нет в списке? — спросил Михал.
— В том-то и дело, — осклабился Гонза.
— Где можно варить?
— Мне от деда квартира досталась.
Примерно полквартала они шли молча.
— Ну что? — в конце концов не выдержал Гонза.
— Гм, — пробурчал Михал.
— Я так и знал! А как тебе вот такой подарок?
Пластиковый пакет с десятью ампулами морфия.
Господи боже!
Кажется, ничего другого мне в тот раз в голову не пришло?
Раздобыть нужные для реакции химикаты — тут пришлось попыхтеть побольше, чем мы рассчитывали. Хорошо еще, Гонза обеспечил бабки. Из моей тщательно контролируемой зарплаты, которую мама надумала откладывать на молодежную сберкнижку, не удалось бы выкроить.
При этом надо было являться с работы вовремя, как обычно. Дома никто ни о чем не должен догадываться. И о том, что я написал Еве в лагерь, тоже. Мама, бедолага, вся сияет. Планирует отпуск на даче, всем семейством. Три недели ходить мимо папаши, как мышка около кота. Кладбищенский юмор.
— Мы тебя из этого выцарапаем, Михал, — все твердит мама.
Таким вот макаром вряд ли.
Пара пропущенных смен. Иначе было нельзя. Хоть бы меня не выперли. Если все вскроется и карусель завертится снова…
— У нас на работе поездка в ГДР. Культурно-познавательная экскурсия.
— Как здорово, а куда? — сияет мама.
Добывать катализаторы.
— В Дрезденскую галерею, — напрягается Михал.
Только бы она не вздумала проверять.
Лента машин, тянущаяся к Циновцу[21]. Шоссе, прорубленное среди холмов. Леса, в которых ничего не стоит потеряться. Пока их, конечно, не сожрет древоточец или короед. Хорошо бы и в самом деле поглазеть на картины в Цвингере. Выпить чашечку кофе, поесть шоколадных вафель, посидеть на скамейке на Прагерштрассе, чтобы фонтан окропил тебя своими брызгами. Погреться на солнышке, подержать за руку Еву и порадоваться, что вечером можно тайком проскользнуть в ее номер.
Только ведь Ева сейчас в лагере.
Тех двух девиц, что ехали с ними, Михал раньше не видел. Гонзик чисто сработал. Одна незаметно стащила ключи от отцовской машины, у другой — права.
Легковушка пыхтит на длинном подъеме перед границей.
Вот так же мы ездили с нашими, когда мне было лет десять-двенадцать. Балатон, Мазурские озера, Руяна… Пока отцу не стали давать авиабилеты в мир. Два. Докупить третий не позволял семейный бюджет. К тому же я хулиганил в школе. Помахать со смотровой площадки великолепному ИЛ-62, проглотить злобу…
— Да нет, мам, я совсем не обижаюсь…
— Я тебе что-нибудь привезу. Вот возьми на мороженое. — Три сотни в карман брюк, чтоб не видел отец.
Четырнадцать дней свободы у бабушки, пока та была жива.
— Михалек, где же ты был? Я чуть не умерла со страху.
— В кино, бабуля.
— Но кино ведь до десяти.
— В кинотеатре «Кунратице». А оттуда пешком.
— Нельзя так поздно домой возвращаться. Мамочка бы стала ругаться…
Все равно ты не выдашь, бабуля, я знаю.
Вереница машин вдруг остановилась.
