разрешение спрашивать. Теперь хоть каждый день отправляйся в походы. А когда же кайф искать?

Мерцающие голубые огоньки там внизу, в долине, погасли. Флаг. Гимн.

Из леса все же тянет холодом.

— Пойдем? — наконец предложил он. Вернее, прохрипел. От страха и чего-то еще. Чего-то такого, что не позволяет дать задний ход. Разве что вывернуть себя наизнанку. Но они уже слишком часто пробовали завязать, чтобы остались какие-то иллюзии. Рано или поздно конец будет один — тюрьма. Но и эта перспектива уже не могла остановить. Если б три года назад мне сказали, что я могу угодить в тюрьму, я бы решил, что этот человек псих, подумал Михал.

Пустынная улица, за окнами никаких признаков жизни. Только череда мусорных бачков, подготовленных к утру понедельника. Михал подтащил один из них к забору.

— Подожди тут, — зашептал он Еве.

— Ты ведь не знаешь, как там…

Времени на препирательства не было. Он вскарабкался на забор. Острая боль в ладонях. Стекло, понял Михал. Но было уже не до того. Подав окровавленную ладонь Еве, он помог ей перелезть. По траве они перебежали двор к окнам аптеки.

Хоть бы они все дрыхли в этом проклятом доме, заклинал Михал. Он снова прислушался к звукам с улицы. Где-то вдалеке проехала машина. Он вдохнул, словно собираясь прыгнуть в ледяную воду, натянул на ладонь рукав и разбил стекло.

Звук осколков, падающих на подоконник и мощеную дорожку возле дома, ударил в уши, как раскат грома. Они скрючились у подвального окошка. Сердце у Михала колотилось как бешеное.

Вот сейчас засветится какое-нибудь окно! Или они в темноте позвонят в милицию?

Тишина. Только ветер в тополиной кроне.

Медленно-медленно, словно не веря в успех, они поднимались.

Кошмар! Михала поджидало еще одно стекло.

Господи, ну почему я не выбил сразу два, ругал он себя. Неужели и вправду никто не слышал? Желудок протестовал. Невыносимая жажда дозы.

Дурак! Еве надо было стоять на стреме в переулке. А не пялиться, как я тут корчусь от страха. Он побежал к забору.

— Михал, — послышалось за спиной.

Решила, что я удираю?

— Тихо! — цыкнул он на бегу. Плевать на осколки. Он залез на стойку для выбивания ковров и подтянулся на руках, чтобы посмотреть на улицу.

Нигде никого! Михал почти свалился, а не спрыгнул. Темный фасад дома за спиной.

Откуда ему было знать, на какой тонкой ниточке все тогда висело. Звон стекла разбудил старуху с первого этажа. Но выглянуть из окна она побоялась. А тем более разбудить соседа, у которого был телефон и откуда можно было вызвать милицию. Она содрогнулась при мысли, что теперь, когда в доме воры, ей пришлось бы вылезти из своей квартиры. Давно надо было мне телефон поставить, подумала она с досадой.

Ни в одном окне никаких теней. Михал вытер о брюки кровавые ладони и, согнувшись, перебежал по газону к аптеке. Вскочил на раму разбитого окна и выдавил плечом второе стекло. Голову он прикрыл согнутой рукой.

Какие же мы идиоты! Михал лежал внутри аптеки на осколках, из обеих ладоней текла кровь, и вслушивался, как там снаружи. На дворе, в доме, на улице.

Удары собственного сердца. Все равно я не могу пошевелиться, что бы там ни было.

Наконец он решился повернуть голову к окну. Внизу проема виднелось совершенно белое лицо Евы.

Говорить он не мог. Только взглядом спрашивал, все ли в порядке.

Пожав плечами, Ева протянула Михалу руки.

Почти инстинктивно он взял их в свои. Ева разом выпрямилась, заскребла носками кедов по штукатурке и очутилась на окне.

От каждого резкого движения, каждого громкого звука Михал чуть не впадал в истерику. Когда она прыгнула прямо на осколки, он едва не рухнул на пол. Съежился и настороженно озирался, не зная, откуда ждать опасности.

— У тебя кровь, — прошептала Ева.

— Ш-ш-ш… Быстро! — Если кто-то вызвал ментов, надо успеть вмазаться до их появления.

Ева зажгла фонарик.

Этого еще не хватало, голова и так идет кругом. Свет ведь можно увидеть из дома напротив. Ни хрена не продумали. Черт! Он чувствовал, как его трясет. Полный облом, не могу даже с места сойти. Надо срочно вмазаться. Прийти в себя. Зараза!

Где же у них опиаты?

Декоративная облицовка под красное дерево. Лекарства по алфавиту, как на показ: бромадрил, диолан, кодеин… Но шкафа с опиатами нет. Не может быть! Михал пядь за пядью ощупывал облицовку. Какие-то рейки, резные филенки, надраенные деревянные шары… Должна же, черт возьми, где-то быть эта треклятая дверца к опиатам! Или, может, секретка?

Каждой жилкой он ощущал, как неумолимо убегают минуты. И с каждой из них ближе шанс провала. А мы не можем найти кайф!

— Возьми с полки хоть что-нибудь, — зашипел он на Еву.

Проклятье! Он яростно ощупывал эту идиотскую облицовку.

Бред какой-то! Ну просто полный бред! Главное, успокоиться.

Ева раздобыла полиэтиленовый мешок и пригоршнями швыряла туда лекарства. Черт бы ее подрал!

Михал постучал по облицовке. По комнате будто прошлись из пулемета. Еще один звук, который могли услышать. Пот залил его с головы до пят. Капли пота стекают по носу, щиплют глаза, щекочут спину…

Наконец это идиотское красное дерево зазвучало глуше.

Здесь! Теперь приподнять окаянную облицовку!

Михал взялся за соседние рейки. Давил их, крутил, взламывал, отдирал одну за другой, понимая, что мажет их кровью. И больше ничего. А если повернуть один из шаров?

Интересно, сколько мы тут?

Он достал из кармана отвертку, всунул в треснувшую филенку и разломал ее.

Дерево поддалось. За ним маленькая щель в несколько сантиметров.

Я сейчас тронусь, понял Михал. В голове шумело. Там тикали какие-то чудовищные часы. Прочь отсюда! Сбежать! А что потом?

Неужели этот стук до сих пор никого не разбудил?

Кретинская облицовка!

Он постучал по боку прилавка. Глупость! А здесь? Проклятье! Сунул отвертку в щель под верхней доской и навалился всем телом.

Треск, будто на землю свалилось дерево. Или у меня уже глюки? Наконец-то!

Ящик с опиатами, укрытый под прилавком. Еще один замок. Михал заработал отверткой.

— Ева!

Внутри был клад. Ферметразин, опиаты, опиатная настойка… Он обнял Еву за плечи. Хотелось летать по аптеке, как олимпийскому победителю в марафоне.

— Машинку! Быстро! — Ева вернулась в реальность.

Он вытащил из кармана одноразовый шприц. Отломил горлышко у ампулы с морфием и набрал. Удивительно, но он настолько владел собой, что сначала подал шприц Еве. Или, вернее, она сама его вырвала.

Тяжесть, а потом сумасшедшая легкость. Страх исчез. Унести бы теперь все это богатство. Но как?

Полиэтиленовый пакет полон лекарствами, коробочки с опиатами. Что делать? Оставить тут лишнее? Ну, нет.