фоне ярко блестящего моря и двух косматых кипарисов. Журналист и сам пытался соображать, но головоломка никак не складывалась.

Итак, Инна Павлова, профессиональный сыщик, женщина, оснащенная по последнему слову техники, специально приехала из Москвы, чтобы следить за Лизой Донцовой. Утром 15 июля она подсыпала ей яд — возможно, в толчее кафе, где Лиза завтракала со своим спутником Щегловым. В то же утро произошло непредвиденное: Щеглов и Лиза расстались, мужчина отвез ее на новую квартиру. Павлова продолжала следить за ней, сидя на камне над пляжем — вероятно, для того, чтобы своими глазами увидеть, что «солнечный удар» довел дело до конца. В этот момент появляется еще один непредвиденный фактор — молодой человек, тайный любовник Лизы. Об этом свидетельствует разломанный медальон, одна половинка которого была у Олега, другая, найденная на пляже, — у Лизы. Все его показания не в счет, они были любовниками, это очевидно.

Олег не насиловал девушку: зачем мужчине насиловать собственную любовницу? С другой стороны, зачем воровать у любовницы сумку? И кто же, наконец, изнасиловал умирающую девушку, кто и зачем надругался над мертвым телом? В какой момент и зачем Павлова спустилась на пляж? До убийства или после? И кто такая Агния, и какой смысл письма Лизы к этой женщине?

— Идем в гостиницу, — прервал размышления Жарова Пилипенко, войдя в комнату с балкона. — Еще один вопрос к Щеглову, и дело будет закончено.

В холле отеля «Под Медведем» было пусто и сумеречно. Едва Пилипенко и Жаров вошли, как двери за ними снова распахнулись, и на пороге возник парень в бейсболке. Через плечо у него висела сумка, вроде почтальонской, но эмблема на ней говорила о том, что парень работает в фотоателье.

— Вы не подскажете, — спросил он, очевидно приняв Пилипенко и Жарова за постояльцев отеля, — как мне найти господина Щеглова Степана Сергеевича?

Пилипенко сделал шаг в его сторону, сойдя со ступени лестницы, и спокойным голосом произнес:

— Щеглов Степан Сергеевич — это я.

Молодой человек просиял дежурной обворожительной улыбкой и сунул руку в свою сумку.

— Фирма «Недремлющее око» благодарит вас как одного из наших лучших клиентов. Вот ваши фотографии. Вы можете выбрать те, что считаете подходящими. За те, которые вам не понравятся, мы, разумеется, не возьмем денег.

— Я беру все, — сказал Пилипенко и развернул свой бумажник.

— В таком случае, с вас двадцать один шестьдесят.

Пилипенко достал две десятки и пятерку. Парень надеялся на чаевые, но следователь молча смотрел на него, ожидая, когда тот отсчитает сдачу и выдаст квитанцию.

— Трудно будет провести расходы через бухгалтерию, — сказал он, когда парень ушел, — но надеюсь, что эта маленькая афера небесполезна… Ого! — воскликнул он, вытащив фотографии. — Да это и есть последнее звено, как в теории Дарвина. Смотри.

Пилипенко протянул пачку фотографий Жарову: журналист просмотрел ее. Эго были обычные фото парочки, судя по заднему плану, сделанные на улице Рузвельта, где и размещалась фирма «Недремлющее око». Вероятно, за два дня до расставания, за два дня до убийства Щеглов и Лиза прогуливались по вечерней Ялте, и фотограф поймал их на улице, прямо перед своим ателье.

Несколько фотографий представляли их вместе в обнимку, две были сделаны по отдельности: Щеглов, облокотившийся о ствол пальмы, Лиза в той же позе, у той же пальмы… У Жарова защемило сердце: через день разыграется трагедия, и девушка, хитро сощурившая глаза, соблазнительно улыбающаяся, эта некрасивая, но полная надежд девушка будет жестоко убита…

Жаров вернул фотографии другу.

— Зря ты выложил свои деньги, — сказал он. — Лучше отдать эти фото Щеглову, на добрую память.

— Так ты ничего не заметил? — удивленно воскликнул Пилипенко.

— А что? — удивился в свою очередь Жаров. — Дай-ка мне еще раз посмотреть.

— Нет, — отрезал следователь. — Пусть будет один ноль в мою пользу.

Они поднялись по винтовой лестнице и вышли в коридор третьего этажа.

Следователь постучал в дверь номера Щеглова, и за дверью послышалось угрюмое «Да!».

— Дайте мне ваш мобильный телефон! — с ходу, безо всяких приветствий бросил Пилипенко.

— Зачем? — удивился Щеглов.

— Дайте, я должен посмотреть.

— Какая в этом необходимость? — упирался Щеглов.

— Я вынужден повторить, — холодным голосом произнес Пилипенко, — что в любой момент могу задержать вас. И тогда все ваши личные вещи автоматически будут подлежать досмотру.

— Ну, хорошо, — Щеглов протянул следователю свой аппарат.

Пилипенко потыкал пальцами в клавиши.

— У вас очень объемная записная книжка, — сказал он.

— Я деловой человек, и мои связи… — начал было Щеглов

— Но нужное мне имя стоит первым в списке, в алфавитном порядке, — перебил его Пилипенко. — Кто такая Агния?

— Агния? — Щеглов опять выдал себя слишком громким голосом. — Так… Одна моя знакомая.

— Только знакомая?

— Ну, в общем, если угодно, это моя невеста.

— Вы были с ней нынешней зимой на турбазе «Белая гора»?

— Ну, был, а что?

— Именно там вы и познакомились с Лизой?

— Да, черт возьми! Но какое это имеет…

— Скоро узнаете. Никуда не уходите сегодня вечером. Здесь, в вашем номере, ожидается некое… Скажем, собрание.

— Собрание? По какому поводу? Собрание — кого?

— Ваше любопытство будет исчерпывающим образом удовлетворено. Часиков эдак в шесть.

Уже в холле отеля Пилипенко взял Жарова за рукав.

— Если уж ты ничего не заметил на этих фото, то я должен сейчас же, по традиции, щелкнуть пальцами. Что я и делаю.

И следователь, подняв руку высоко над головой, демонстративно щелкнул пальцами.

Вернувшись на квартиру, где формально продолжался обыск, Пилипенко отдал распоряжения Минину и Клюеву. Он говорил тихо, Жаров не слышал его. Лицо следователя стало непроницаемым и загадочным. Это значит, что до поры до времени он ничего не скажет Жарову.

В шесть вечера, как и обещал Пилипенко, несколько человек вошли в апартаменты Щеглова. Хозяин с удивлением оглядывал свое жилище, которое сразу стало похоже на какой-то конференц-зал. Жаров примостился в кресле у окна, на небольшой диванчик у камина сели обе квартирные хозяйки — владелица отеля «Под Медведем» и женщина, сдавшая квартиру Лизе Донцовой после того, как она поссорилась со своим любовником. Минин занял журнальный столик в углу. Наконец появился Клюев, который ввел Олега Горенко, закованного в наручники. Щеглов, наблюдая, как его апартаменты осваивают чужие люди, не двинулся с места: он сидел во втором кресле у окна, скрестив руки на груди. Места, чтобы присесть, не хватило только Пилипенко, но он, похоже, не переживал по этому поводу и стоял посередине комнаты, словно оратор, готовящийся к выступлению.

Когда все успокоились, следователь подошел к столику Минина, взял какие-то предметы и высоко поднял их над головой.

— У меня в руках два медальона, — провозгласил он. — Сложенные вместе, они образуют единое целое, а именно — древний восточный знак инь-ян, символизирующий любовь. Дайте мне лист первый, Леонид Михайлович, — обратился к Минину Пилипенко, и тот протянул следователю верхний листок, сняв его с общей стопки.