своих сообщников. Они сойдутся, одетые в потертую кожу, армейские куртки, грубые ремни, с металлическими прутьями и велосипедными цепями в руках, но только без огнестрельного оружия – это им запрещается законами чести. Борис и Густав медленно спустятся по ступеням и остановятся, наверное, на второй или третьей. Затем Борис по знаку деда заговорит громким голосом, будя эхо среди бетонных столбов:

– Мы схватывались с вами уже не раз. Теперь, вижу, вас собралось еще больше прежнего. Но каждый знает в глубине души, что победы вам не видать. И на этот раз мы с дедушкой не можем обещать, что никто не будет покалечен. Эта драка не имеет смысла. У всех вас в свое время был дом. Матери и отцы. Возможно, братья и сестры. Я хочу, чтобы вы верно поняли происходящее. Вы держите нашу квартиру в осаде, заставляя мою мать постоянно проливать слезы. Нервы у нее всегда на взводе, и оттого она то и дело напускается на меня по пустякам. По той же причине отцу приходится надолго уезжать из дома, и это не нравится матери. А всему виной вы, потому что вы терроризируете нашу семью.

Быть может, вы привыкли так развлекаться: в ваших семьях не сложилась жизнь – и вы не знаете ничего лучшего. Потому я и пытаюсь объяснить, что происходит, к чему ведут ваши необдуманные поступки. Может кончиться тем, что однажды папа вообще не вернется домой. Или нам придется выехать из этой квартиры. Потому я и привел сюда дедушку, оторвав его от важной работы в крупном отеле. Мы не можем позволить вам продолжать в том же духе. Вот каковы наши цели. Теперь, когда вы все узнали, у вас есть возможность одуматься и отправиться восвояси. Если вы решите иначе, нам с дедушкой ничего не останется, как снова бросить вам вызов. Мы постараемся не покалечить вас, а только оглушить, но драка будет большая, и при всем нашем искусстве мы не можем обещать, что дело обойдется без серьезных ушибов и даже сломанных костей. Так что у вас есть шанс убраться подобру-поздорову.

Густав в знак одобрения улыбнется краем рта, и дед с внуком вновь примутся изучать тупые лица толпы. Хулиганы обменяются неуверенными взглядами; их заставит заколебаться скорее страх, чем разум. Однако их предводители – угрюмые жуткие личности – поднимут воинственный вой, который распространится по рядам. Толпа хлынет вперед. Борис и его дед проворно займут позицию спина к спине; точно согласовывая свои движения, они прибегнут к особой, самостоятельно изобретенной технике – смеси каратэ и других боевых искусств. Уличные хулиганы кинутся на них со всех сторон – лишь затем, чтобы тут же, ухнув от удивления и испуга, кувырком полететь прочь, и вскоре земля вновь покроется бесчувственными телами. Несколько мгновений Борис и Густав будут стоять в настороженном ожидании, а хулиганы начнут шевелиться: некоторые застонут, другие же затрясут головой, пытаясь определить, куда их занесло. И тут Густав шагнет вперед со словами:

– А теперь ступайте, и на том покончим. И чтоб ноги вашей не было больше у этой квартиры. Люди жили здесь счастливо, пока вы не начали их терроризировать. Если вы явитесь снова, нам с внуком ничего не останется, как перебить вам кости.

Но вся эта речь вряд ли понадобится. Хулиганы поймут, что на сей раз потерпели окончательное поражение и лишь по счастью не получили серьезных увечий. Они с трудом начнут подниматься на ноги и по двое-трое, поддерживая друг друга и подвывая от боли, поплетутся прочь.

А когда уковыляет последний из них, Борис и Густав обменяются спокойно-удовлетворенными взглядами и вернутся в квартиру. Когда они войдут, мы с Софи, наблюдавшие сцену сражения из окна, поприветствуем их радостными криками.

– Слава Богу, что это закончилось! – взволнованно произнесу я. – Слава Тебе, Господи!

– Я уже начала готовить торжественный ужин, – объявит Софи, лучась счастьем, и с ее лица исчезнут последние следы напряжения. – Мы так благодарны тебе и дедушке, Борис. Почему бы нам всем не поиграть сегодня в настольные игры?

– Мне нужно идти, – скажет Густав. – У меня полно работы в отеле. Если будут еще какие-нибудь неприятности, дайте мне знать. Впрочем, я уверен, что все позади.

Мы помашем вслед Густаву, когда он будет спускаться по лестнице. Закрыв дверь, мы трое вернемся в комнату, чтобы провести уютный семейный вечер. Софи будет то и дело выходить в кухню, готовить еду и все время напевать себе под нос, а мы с Борисом, расположившись на полу в гостиной, займемся какой- нибудь настольной игрой. Пройдет час или около того, и я, когда Софи не будет в комнате, внезапно сделаю серьезное лицо и скажу спокойно:

– Спасибо тебе, Борис. Теперь все будет как прежде. Как когда-то.

– Смотри! – выкрикнул Борис, и я увидел, что он, рядом со мной, указывает куда-то поверх стенки. – Смотри! Тетя Ким!

И верно: внизу стояла женщина и бешено размахивала руками, чтобы привлечь наше внимание. Она куталась в зеленый кардиган, а ее волосы трепал ветер. Убедившись, что мы ее заметили, она что-то крикнула, но слов не было слышно.

– Тетя Ким! – прокричал Борис. Женщина, жестикулируя, продолжала кричать.

– Спустимся! – предложил Борис и направился вперед, снова исполнившись радостного возбуждения.

Вслед за Борисом я преодолел несколько маршей бетонной лестницы. Едва мы достигли земли, как ветер набросился на нас с бешеной силой, но Борис все же умудрялся, ради забавы, изображать неуверенные движения только что приземлившегося парашютиста.

Тетя Ким оказалась плотной дамой лет сорока; ее суровое лицо было неуловимо мне знакомо.

– Вы, должно быть, оба оглохли, – сказала она, когда мы приблизились. – Мы видели, как вы выходили из автобуса, и стали вас окликать, но куда там: вы не соизволили отозваться. Тогда я спустилась сюда, но вас как корова языком слизнула.

– Боже! – произнес я, – Мы ничего не слышали – правда, Борис? Это, должно быть, из-за ветра. Итак, – я осмотрелся, – вы наблюдали за нами из окна вашей квартиры?

Плотная дама неопределенно указала на какое-то из бесчисленных окон у нас над головами.

– Мы окликали вас тысячу раз. – Повернувшись к Борису, она сказала: – Твоя мама наверху, дружок Она просто жаждет тебя увидеть.

– Мама?!

– Ступай-ка быстрей наверх, она просто сгорает от нетерпения. И знаешь что? Она весь день готовила к твоему приходу самое что ни на есть фантастическое пиршество. Хочешь верь, хочешь нет, но, по ее словам, она состряпала все твое самое любимое, чего только твоя душенька пожелает. И вот она рассказывает мне все это, мы выглядываем из окна – а вы тут как тут, выходите из автобуса. Слушайте, ребята, я уже полчаса вас разыскиваю и продрогла до костей. Сколько нам еще здесь стоять?

Она протянула руку. Борис взял ее – и мы двинулись в указанном направлении. Когда мы подошли к дому, Борис опередил нас, распахнул запасную дверь и исчез за нею. Дверь закрылась. Плотная дама распахнула ее передо мной и произнесла:

– Райдер, вас, кажется, ждут где-то еще? Софи говорила, что телефон весь день просто разрывается. Вас ищут.

– Правда? Ага. Ну, как видите, я здесь. – Я усмехнулся. – Привез Бориса.

Женщина пожала плечами:

– Вы лучше знаете, что делать.

Мы стояли на тускло освещенной нижней площадке. Рядом на стене помещались почтовые ящики и пожарное оборудование. Едва мы вступили на первый пролет (а их виднелось над головой еще не меньше пяти), откуда-то сверху донесся топот Бориса и затем его крик: «Мама!», последовали радостные восклицания, снова топот, и голос Софи произнес: «Ах ты, мой голубчик!» Слова звучали приглушенно, и я догадался, что мать с сыном обнялись. Когда мы с плотной дамой Достигли площадки, они уже скрылись в глубине квартиры.

– Простите за беспорядок, – бросила женщина, пропуская меня вперед.

Через крохотную прихожую я попал в большую комнату свободной планировки, обставленную незамысловатой современной мебелью. Самой заметной деталью интерьера было громадное панорамное окно. Софи и Борис стояли перед ним – и первым делом я увидел их силуэты на фоне серого неба. Софи встретила меня беглой улыбкой и продолжила разговор с Борисом. Они, казалось, были чем-то радостно возбуждены, и Софи все время обнимала Бориса за плечо. Они постоянно указывали на окно, и я подумал, что Софи, наверное, рассказывает, как они с плотной дамой заметили нас, выходящих из автобуса. Но,