раз в это время ты позвонила».

 Она не ожидала, что такая стрижка ей пойдёт, и созналась, что очень боялась подставлять голову под ножницы, но теперь ей даже нравилось, как она выглядела.

 «Стрижка тебя молодит», – сказала я.

 И это было действительно так: Ника стала похожа на мальчика. Аккуратно подстриженные и вымытые, её волосы блестели на солнце и выглядели ухоженными. Она всегда была угловатой, как худой мальчик-подросток, зачем-то отрастивший длинные волосы, и сейчас было ясно, что короткая стрижка – именно то, что ей всегда было нужно. С ней она была самой собой.

 День мы провели весело: гуляли в парке, выпили пива и даже прокатились на каруселях, много смеялись. Захмелев от пива, Ника дурачилась, висела на турнике, пытаясь подтянуться, но у неё не получалось, и она смеялась над собственной неловкостью. Ей удалось вскарабкаться на брусья и даже повиснуть вниз головой. Я погладила и взъерошила ей макушку, и она засмеялась. Потом она слезла на землю, а я попыталась повторить её упражнение. Когда я висела вниз головой, наблюдая перевёрнутые деревья, перевёрнутая Ника подошла ко мне, взяла моё лицо в свои ладони и крепко чмокнула в губы.

 «Ты чего?» – удивилась я.

 Она засмеялась и чмокнула снова, ещё крепче.

 Потом мы взяли ещё по пиву и сидели на скамейке. Над верхушками  деревьев висело неловкое молчание.

 Когда мы шли домой, она сказала:

 «Наверно, пиво в голову ударило».

 ...Горьковато-терпкий глоток прохладно пролился мне в горло, на зубах захрустела солёная картофельная пластинка. Край навеса колыхался, то втягиваясь внутрь, то трепеща наружу, а асфальт аллеи уже потемнел и поблёскивал, на нём резче выступила белая разметка. Опустив чёрные щёточки ресниц, Ника порылась в сумочке и достала изящную розовую пачку тонких «дамских» сигарет и обыкновенную дешёвенькую зажигалку. Я приподняла брови.

 – Опять куришь?

 Она со смущённой усмешкой отвела глаза.

 – Да так, купила зачем-то на днях…

 В пачке уже не было двух сигарет. Моя подруга вытряхнула ещё одну, нерешительно протянула мне. Я качнула головой:

 – Я в завязке. Бесповоротно.

 Подумав секунду, Ника зажгла сигарету и слабо затянулась, выпустила маленькую струйку дыма, а потом долго держала сигарету в пальцах. В её бутылке таял у стекла тоненький ободок пены. Я хотела спросить, видела ли её мать эту пачку, но у меня в сумочке проснулся и запищал, моргая экраном, маленький нарушитель моего покоя. Я ещё не видела, что высвечивалось на его дисплее, но уже знала, кому так срочно требовалось услышать меня.

 – Извини, – сказала я Нике и вышла из-под навеса.

 Предчувствие не обманывало меня: это была Альбина. И чему так обрадовалось моё глупое сердце? Почему оно запрыгало в груди, почему мне стало трудно дышать? Выйдя по влажной траве на асфальт, я нажала кнопку и приложила телефон к уху.

 – Да.

 – Настенька… Я тебя не побеспокоила? Ты можешь сейчас говорить?

 – Да, Аля.

 – Здравствуй, моё солнышко. Прости меня… Прости, я не могу без тебя. Я больше не могу, ты нужна мне, милая.

 Дождь, как только я вышла из-под навеса, закапал чаще. На голову мне падали холодные капли, куртка на плечах покрылась тёмными пятнышками. 

 – Я думала, ты всё сказала тогда, Аля… У нас ничего не получится, ведь так?

 – Настя! Пожалуйста, не будь жестокой…

 – По-моему, это ты сказала жестокие слова, Аля. 

 – Прости меня! Прости, малыш… Да, я сказала это, но с собой я ничего не могу поделать. Я не могу без твоих рук, без твоих губ, без твоего голоса, твоего дыхания… Прости меня, я люблю тебя. Ты мне нужна, как воздух. Пожалуйста, давай встретимся.

 Дождь припустил по-настоящему, на асфальте уже не осталось ни одного сухого местечка, а люди как будто вмиг испарились из парка. Там, где ещё пять минут назад бегали дети, было пусто и мокро. Я подняла капюшон и огляделась по сторонам. Парк был пуст.

 – Когда? – спросила я.

 – Когда скажешь, Настенька. Когда тебе удобно. Но я бы не стала возражать, если бы мы встретились прямо сейчас.

 Ника сидела под навесом, таская из пакета чипсы. Её сигарета дымилась в пепельнице.

 – Прямо сейчас я не могу, Аля. Я не дома. Я перезвоню тебе, как приду домой.

 – Хорошо, малыш. Я жду. Целую тебя, милая… Только обязательно позвони, я жду!

 – Да, Аля. Пока.

 Я вернулась под навес и села на своё место. Ника хрустела чипсами, запивая их пивом. Я взяла свою бутылку и тоже приложилась к горлышку, сделав длинный глоток.

 – Ника, наверно, я пойду домой. Что-то погода не располагает к прогулкам.

 Она вздохнула.

 – Ну ладно… Пошли.

 – Посидим ещё, – сказала я. – Пиво допьём и пойдём. Может, дождь кончится.

 Дождь не кончился, но немного утих. Правда, пока мы шли, он пару раз снова припускал, но потом унимался, переходя в еле заметную изморось.

 – А кто тебе звонил? – полюбопытствовала Ника. – Если не секрет, конечно.

 – Почему тебе это так интересно? – усмехнулась я.

 – Ну… После этого звонка ты стала немножко другая. В глазах у тебя что-то такое появилось… Не знаю, как сказать. Колись, кто это был?

 Что я могла ответить?

 – Ты всё равно не знаешь. Долго объяснять.

 Ника нахмурилась.

 – Что, познакомилась с кем-то?

 – Да, познакомилась, – вздохнула я. – Ещё весной.

 Я не сказала Нике, что это был не мужчина. Когда мы подошли к её дому, она пригласила меня зайти, но я отказалась: было уже три часа, а я ещё не приготовила обед. Мы попрощались возле подъезда, и я пошла быстрым шагом домой, в душе надеясь, что не успею промокнуть. Но стоило мне немного отойти от её дома, как дождь опять разошёлся, причём не на шутку. Я спряталась под крышу остановки, а через минуту очень кстати подошёл автобус. Уже через десять минут я была дома, но сразу звонить Альбине не стала. Сняв мокрую куртку и сбросив ботинки, я завертелась, как белка в колесе: кастрюлю – на плиту, сама – на балкон за картошкой. Через полчаса суеты был готов куриный суп с вермишелью на бульоне из пакетика, и я со спокойной совестью приняла душ и вымыла голову, а уж только после этого позвонила Альбине. 

 – Аля, я дома. Если ты хочешь встретиться, то я готова.

 – Я заеду за тобой, малыш.

 Ожидая её, я успела высушить феном волосы и одеться, написать отцу записку и выйти на крыльцо. Дождь не только не ослабел, но даже усилился, и из водосточной трубы в подставленную кем-то белую детскую ванночку хлестал поток воды. Ванночка давно переполнилась, и вода, переливаясь через край, текла мутным ручьём во двор. С козырька над крыльцом падали тяжёлые капли, шлёпаясь в уже набравшуюся на крыльце лужу. Укрывшись от дождя под козырьком, я смотрела на дорогу и ждала, когда появится машина Альбины. Минуты шли, мимо медлительно ползли автобусы, их обгоняли наглые маршрутки, поднимая колёсами брызги и соревнуясь с легковыми автомобилями. Наконец показался знакомый джип, и я вытянула шею, провожая его взглядом, но машина промчалась мимо и скрылась из