– Ничего не говори. Все верно. – Он провел руками по волосам и глубоко вздохнул. – Наверняка все, что ни делается, – к лучшему.

– Да, но быть честным перед самим собой это иногда такое дерьмо.

– Мама терпеть не может, когда ты говоришь „дерьмо“, – старший брат мрачно улыбнулся.

– Знаю. Так говорят простолюдины. Тебе тоже не нравится?

Филипп отрицательно покачал головой. Джин подошел к нему и молча поправил бабочку на шее.

Уже направившись к двери, Филипп остановился и протянул брату руку.

– Хотя ты прав, это такое дерьмо.

Мадлен понимала, что не может проторчать в ванной комнате весь вечер, пусть эта мысль и казалась такой соблазнительной. К счастью, она привезла с собой достаточно косметики, чтобы, по крайней мере, поправить макияж на лице. Теперь уже точно никто бы не подумал, глядя на нее, что она чуть не разделась донага в доме самой влиятельной дамы высшего общества Техаса. И не перед кем-нибудь, а перед ее венценосным сыном.

Должно быть, часы скоро пробьют полночь, и она превратится в тыкву. Нет, минуточку, в тыкву превращается карета. Но в этот момент Мадлен превратилась бы в кого угодно: крысу, лягушку, летучую мышь… лишь бы исчезнуть и не встречаться снова с Филиппом.

Собрав всю свою смелость, она наконец покинула туалет и поправила в последний раз волосы перед зеркалом в маленькой прихожей. Дверь открылась так внезапно, что девушка подпрыгнула от неожиданности.

– Вот ты где, моя дорогая, – сказала Ева Прайс, положив руку ей на плечо. – Что-нибудь случилось? Мы обыскались тебя.

– Нет, со мной все в порядке, – солгала она в ответ на преувеличенно радостную улыбку Евы. – Сейчас присоединюсь к мистеру Прайсу.

– Подожди…

Но Мадлен не оглянулась. От Евы Прайс не так-то просто отмахнуться, а объяснять ей что-либо Мадлен пока не была готова.

Мистер Прайс по-отечески поцеловал ее в щеку, когда она отыскала его в толпе гостей. Он позаботился, чтобы ей подали пунш, и они вдвоем отошли в угол танцевального зала. Оркестр наигрывал медленную мелодию, под которую плавно кружились красиво одетые пары.

– Ева нашла тебя, моя дорогая?

– Да. Мы столкнулись с ней в дамской комнате.

– Значит, она рассказала тебе?

– Рассказала мне? О чем?

Он посмотрел по сторонам и прокашлялся.

– Мы надеялись, что зять сможет выкупить наш бизнес, но он потерпел неудачу. Похоже, нам скоро придется оставить за собой только статус управляющих.

– Мне очень жаль.

Мистер Прайс улыбнулся и пожал плечами.

– У нас все будет прекрасно. Я только хочу удостовериться, что ты продала свои акции, как я тебе советовал.

– Да, мистер Прайс.

– Замечательно, – сказал он, потирая руки, и взял что-то с подноса проходящего мимо официанта. – Тебе следует попробовать это.

Мадлен не могла спокойно отнестись к сказанному мистером Прайсом, словно и ее жизнь зависела от этого. Она очень любила их. Прайсы стали близкими для нее людьми, и она расстроилась из-за того, что с ними случилось.

Когда к ним присоединилась Ева, Мадлен извинилась и оставила супругов одних. Пока она стояла с мистером Прайсом, план, который девушка вынашивала долгое время, наконец созрел. Даже несмотря на то, что будет трудно смотреть Филиппу в глаза, она поможет Прайсам… Или, по крайней мере, попытается.

Мадлен отправилась на поиски Филиппа. Нервы были на пределе, но она твердо решила выполнить поставленную перед собой задачу. Все внимание было сосредоточено на его поисках, поэтому она даже вздрогнула, когда кто-то довольно резко остановил ее, схватив за руку.

– Так-так-так. Должен сказать, что горжусь тобой, Мадлен. Твои амбиции еще покруче моих. У нее сразу же свело живот.

– Эдди. Как… приятно тебя видеть.

– Ну, и как твой новый объект? Пытаешься убедить его, что он отец твоего отродья?

Кровь застыла в ее жилах, и Мадлен охватила ярость. Но она мгновенно опомнилась, сознавая, с каким ничтожеством разговаривает. В тысячный раз Мадлен удивилась, как могла когда-то даже подумать, что была влюблена в него. Оправдывало одно: Эдди умел быть обходительным и обаятельным, когда испытывал в этом необходимость.

Этот мерзавец не стоил ее гнева, не стоил никаких проявлений эмоций с ее стороны. Человек, который оказался столь ничтожен, что лишил себя радости общения с Эрин, не стоил ничего. Мадлен оставалось только радоваться тому, что он не принимает участия в жизни ее дочки.