гибкость и выверенность каждого шага. Да, это настоящий воин, очень хороший воин.

Возможно, Робин думал то же самое о шерифе, по крайней мере, на его губах мелькнуло что-то вроде улыбки.

Оба понимали, что стоят друг друга.

Веллендер не сомневался: первым ударит Робин. И не ошибся. Причем разбойник ударил с такой стремительностью, что уйти от его выпада казалось невозможным. Однако, Эдвин от него ушел и нанес ответный удар, от которого разбойник не сумел уклониться – пришлось парировать. Мечи злобно лязгнули друг о друга, снопом посыпались искры, и противники отпрянули в разные стороны, чтобы почти тотчас вновь обменяться ударами. Снова свист, лязг стали, сражающиеся опять расходятся и бросаются друг на друга, уже не избегая ближнего боя.

После десятого выпада меч Эдвина достал Гуда. Сталь проткнула кольчугу сбоку, и по лезвию тонкой струйкой зазмеилась кровь. Но и Робин успел ответить выпадом. Боли в правом предплечье сэр Эдвин почти не ощутил, но понял, что ранен и подумал: «Глупо было подставлять правую руку! А если она сейчас откажет? Левой драться? Не лучший выход! И крови я теряю явно больше, чем он. Пора кончать! Но как?»

Однако дальше все произошло необычайно быстро. Видя, что шериф, получив серьезную рану, отпрянул назад, Робин не стал больше закрываться и с глухим рычанием кинулся на своего противника, нацелив удар ему в грудь. Этого Эдвин и ждал: по сути дела он выманил Гуда, зная, что вид крови врага вскружит тому голову. Да, рана в правую руку почти всегда хотя бы на миг, но обезоруживает, поэтому Робин знает: на один миг он может рассчитывать. Но он, Веллендер не оставит ему этого мига.

Меч Гуда встретил пустоту – разбойник не успел уследить за стремительным, змеиным броском противника в сторону. Впрочем, развернулся Робин с той же быстротой, вновь занося руку для удара. Но у шерифа рука была уже поднята, и, поскольку в это мгновение враг еще не успел распрямиться после выпада, сэр Эдвин ударил сверху вниз, со всей силой, на какую был способен. Меч вошел в железо, как в масло, затем рассек плоть, и горячие струйки брызнули в лицо победителя.

Робин упал не лицом, а навзничь, значит, скорее всего, был жив. Сперва шериф не понял, как такое возможно: его меч рассек кольчугу врага почти до самого пояса, судя по звуку, разрубил ключицу, значит, должен был достать сердце. Должен был, но не достал – возможно, раненая рука была уже не достаточно сильна, и лезвие просто скользнуло вниз, рассекая один только металл. Впрочем, показавшаяся под распавшейся кольчугой и разорванной кожаной рубашкой рана выглядела именно смертельной: разрез, обильно источающий кровь, тянулся от плеча, мимо левого соска далеко вниз. Но, вероятно, ниже ключицы то была уже не рубленая, а резаная рана, ребра, похоже, остались целы.

Гуд приоткрыл глаза – они были мутны и закатывались, но затем взгляд прояснился.

– Н… не повезло! – вытолкнул Робин, и на его губах набухли, лопаясь, розовые пузырьки. – Ну, добивай, шериф! Д… до Ноттингема ты все равно меня не довезешь…

Сэр Эдвин сам это видел, да и не особенно желал возиться с такой добычей. Его вполне устраивал мертвый Робин. Добивать раненых ему приходилось, даже своих, если ясно было, что воина не спасти, а другого способа избавить его от мучений уже не оставалось. Поэтому ни сомнений, ни колебаний шериф не испытал, хотя что-то внутри все же неприятно кольнуло: рана-то, наверное, не смертельна! И сразу на ум пришло оправдание: да ведь вот-вот могут подоспеть другие разбойники. Увезут своего предводителя, а в лесу его еще выходит какой-нибудь деревенский знахарь, и что? Получай шериф Гуда, как новенького? Хватит!

Веллендер замахнулся мечом, прицеливаясь так, чтобы наверняка попасть острием в сердце. И вдруг его рука замерла. На мощной, почти безволосой груди разбойника, в заполненной кровью ямке меж сосков, то ли лежал, то ли плавал в темной лужице деревянный нательный крест. Размером он был с дюйм или чуть-чуть побольше. Скорее всего, кипарисовый, замысловато вырезанный, украшенный в центре и с концов пятью круглыми, почти черными гранатами.

Шериф ошеломленно смотрел на этот крест, пытаясь понять, как тот оказался здесь.

– Этого не может быть! – прошептал он, зубами стащил с левой руки перчатку и, осторожно взяв крестик, повернул его ребром.

На тонкой серебряной окантовке, с которой кровь тотчас услужливо стекла несколькими каплями, виднелась надпись: «Господи! Возврати верным Твоим Святую Землю!».

– Не может быть! – повторил сэр Эдвин.

Робин молча смотрел на него, явно ничего не понимая. Кстати, кажется, он начинает собираться с силами. Сейчас вот выдернет из-за пояса кинжал… Правой-то рукой он, возможно, и сумеет двигать. Лучше не рисковать.

Веллендер отступил немного, продолжая тупо смотреть на крест. Потом перевел взгляд на серое от боли лицо разбойника.

– Откуда это у тебя? – спросил шериф, не найдя ничего лучше, как тронуть крест кончиком меча.

– Как, откуда? – Робин явно пытался не потерять сознания и совершенно не понимал, чего хочет его победитель. – Т… ты же не думал, что я некрещеный?

Сэр Эдвин решил убедиться еще раз и наклонился, дабы вновь прочитать надпись. И сделал это вовремя: стрела, свистнув у него над головой, задрожала в стволе дерева, возле которого лежал Гуд. Вторая стрела проткнула пояс шерифа, но тот был усажен толстыми круглыми бляшками, и наконечник, пронзив такую бляшку, застрял в плетении кольчуги.

Веллендер молниеносно обернулся, рванул в сторону, уклоняясь от третьей стрелы, потом метнулся за ствол дерева. Малыш Джон и еще двое разбойников бежали к ним со всех ног, причем гигант пытался на ходу вновь наложить стрелу на тетиву. Старайся, старайся – только медленнее бежишь…

Шериф понял: лучше не драться. Во-первых, Джон, при всей своей внешней неуклюжести, боец вовсе неплохой, а сражаясь за своего друга он станет очень опасен. Во вторых, есть еще двое, и чего стоят они, неизвестно. А в-третьих, правая рука, кажется, начинает неметь, по крайней мере, меч стал заметно тяжелее. Впрочем, проткнуть лезвием Робина еще вполне можно успеть, или случится как раз то, чего шериф опасался: разбойники могут спасти своего предводителя.

Но сэр Эдвин не нанес удара. Напротив, кинулся от одного ствола к другому, потом нырнул за следующее дерево, все больше удаляясь от разбойников. Он направлялся к прогалине, к открытому месту, туда, где оставался его конь.

Правда, ни один из троих не стал его преследовать. Они бросились к Гуду, и вот уже Малыш Джон, склонившись, приподнимал ему голову, другой рукой выдирая из-под своей куртки лоскутья рубашки, чтобы зажать ими рану.

– Почему? – с трудом шевеля губами, спросил Робин.

– Что, почему? – не понял Малыш.

– Почему шериф меня не убил?

– Так мы вовремя подоспели! – воскликнул другой разбойник, тоже принимаясь терзать свою рубашку.

– Он бы успел заколоть меня пять раз подряд!.. – раненый закашлялся, и кровавые пузыри вновь выступили на его губах. – Но он этого не сделал. Почему?

– Спятил! – ничего умнее Малыш просто не мог придумать. – Ребята, быстрее! Нам нужны лошади. Ведите для начала хотя бы одну, я возьму Робина на руки и сяду с ним в седло. Надо убираться отсюда, пока это возможно!

В это же самое время Веллендер мчался назад, к своему, оставленному на месте битвы отряду. Как он и предполагал, вернее, как он и боялся, никто из воинов не пустился следом за ним догонять Гуда. И произошло это не от трусости дружинников. Но большинство из них просто не услышали приказа шерифа: в тот момент лес еще был полон воплей убегающих в ужасе головорезов, треска ветвей и кустов, через которые они ломились, ржания и храпа коней. К тому же, во время битвы шериф сорвал дыхание, и его голос не прозвучал достаточно громко. Те же трое или четверо, до кого долетел приказ, долго не могли поймать своих разбежавшихся лошадей, и, оказавшись в седлах, успели лишь выехать на открытое пространство перед мостом, как уже их начальник показался на этом самом мосту, окровавленный, в сбитом на бок шлеме.

Уже миновав деревянный настил, шериф поймал себя на том, что думал, едва ли не повторял вслух те