едино от нас надо — молитва и милостыня! Подай сорокоуст в храм, в монастырь Снетогорский, милостыню раздай. Увидишь, спасибо тебе скажет.
Через какое-то время опять подошла Лидия Григорьевна и поблагодарила:
— Спасибо, Анна, тебе. Картошки мешок отвезли мы в Снетогорский монастырь и на молитву мово Георгия там записали. Представляешь, давеча во сне его видела: сидит и ест картошку вареную и на меня так радостно смотрит.
Ее спрашивали, почему не уезжают они, почему мыкают горе, две безпомощные старухи, полагаясь на свою сомнительную самостоятельность? Почему? Действительно, почему? Ведь можно уехать к сыну, к Антонинушкиной дочери Зое, к внукам? Можно, конечно... если перечеркнуть всю предыдущую свою жизнь, все, во что верили, что исповедовали. С юности им, живущим церковной жизнью, говорили про скорби, про болезни, про терпение и смирение. И они повторяли о том же другим. Теперь приспело время самым делом исполнить все эти слова. Это самое трудное в жизни нашей — чтобы слова не рознились с делами. Самое, верно, главное и спасительное! Было еще и другое... В пятьдесят девятом году, кажется, или, наверное, уже в шестидесятом, она в последний раз видела архимандрита Симеона — замечательного Псково-Печерского старца, великого подвижника. Сейчас, по прошествии стольких лет, он стал уже легендой, как и Оптинские старцы, сейчас ему пишут записки и оставляют на его гробе в Богомзданных пещерах... А тогда, тогда он был доступным каждому и можно было прикоснуться к нему, поцеловать его невесомую благословляющую руку, спросить его о чем-то и услышать ответ. Можно было даже с ним не согласиться, возразить, можно было пройти мимо него, лишь равнодушно скользнув взглядом. В тот раз все, вроде бы, так и было. Старец, бережно поддерживаемый келейником под руку, спускался по каменным ступеням от Успенского храма. Мимо проходили экскурсанты и с некоторой долей любопытства, как на очередной экспонат (а по сути — равнодушно), смотрели на седовласого схимника. А ведь одно лишь его слово, одно благословение могло, без преувеличения, перевернуть жизнь человека, направить ее по иному руслу. Она ожидала внизу и робко подступила к своему духовному наставнику, сложив руки для благословения. Старец, хорошо ее знавший, благословил и сказал:
— Живи для других, Аннушка, и сама спасешься! Больше уединяйся, уединение способствует спасению. Помни это, особенно, когда годы подойдут. Тогда это особенно будет важно! Ибо сказал Господь: “В чем застану, в том и судить буду!” Как доживешь до моих лет, припомни эти мои слова: живи для других, уединяйся и причащайся Святых Тайн еженедельно!
— Доживу ли, батюшка? — с сомнением спросила она. — Здоровье-то и сейчас не то.
— Доживешь, доживешь, матушка, — махнул рукой старец, — и еще переживешь.
Удивительна его прозорливость! Она и вправду сомневалась, что долго проживет: еще в войну серьезно подорвала здоровье. Поздней осенью сорок второго их, жен комсостава, отправили на строительство оборонительных сооружений: они делали фашины, набивая песком дерюжные мешки. Песок приходилось доставать из реки, стоя по пояс в ледяной воде. Вот тогда получила она первые серьезные болезни, к которым ежегодно добавлялось что-то еще, как знак времени и места: голода, холода, непосильного труда, семейных неурядиц и прочего.
И еще говорил ей старец, может быть и не в тот раз, может быть ранее, но она хорошо помнила эти его слова: “Если увидишь разумного, опытного в духовной жизни, ходи к нему с раннего утра и пусть нога твоя истирает пороги дверей его”. Вот поэтому-то нашла и прилепилась она, с Божией помощью, к батюшке Валентину. А отец Симеон вскоре почил о Господе и был похоронен в Богомзданных пещерах...
Она, как и было сказано, дожила и пережила. Помнила она его слова, каждое, до самого малюсенького словца, и теперь, как драгоценный бисер мысленно их перебирала: “Живи для других, уединяйся и причащайся Святых Тайн еженедельно”. Удивительное дело, ведь все так и выходило! Жить надо и для сестрицы Аннушки, и, еще более, для Блиновых, для Анфисы, для других соседей, ближних и дальних, оторванных от Бога, от церкви, от возможности спасения. Кто еще им скажет спасительное слово правды? Кто?..
“Милостыней купи себе помилование от Бога, — наставлял приснопамятный отец Симеон, — смирением — вечную славу, чистотою и целомудрием — венец, кротостью — в рай вхождение, молитвой — с ангелами житие. Купи себе трудом покой, молитвенным бдением — общение с Богом, постом и жаждою — наслаждение вечными благами. Имей рассуждение духовное, возноси ум твой к Богу, но низводи и долу, размышляя, что рано или поздно все в землю возвратимся. Внимай чтению книг Божественных, сокрушайся о грехах, говори одну правду, уста чаще открывай для молитвы, руки отверзай на подаяние нуждающимся, сердце удержи от гнева, в теле сохрани чистоту, в пище — воздержание, колена преклоняй на поклонение Богу. Если сохранишь сие, то будешь чадом света и сыном Царствия Небесного; спасешь душу свою”...
Глава 2. Батюшка
