Впрочем, буйствовать старший не стал, обрычал только матерно и напомнил, чтобы Альберт не забывал хотя бы раз в пару часов за ведьмой приглядывать. На том и порешили.

Это так давно было! Кажется, целую вечность назад. Тогда еще не выросла между ними стенка, и хотя Артур не приходил домой, предпочитая жить в «Звездне» или в казармах, Альберт знал, что старший все равно здесь, рядом. Что он придет, если будет в том нужда. Или придет, когда захочет. И будет, конечно, ругать за волшбу и грозиться надрать уши, и они поспорят привычно, и... Ну, как всегда, все как надо.

Он уехал и даже не попрощался толком. Так, заглянул по делу, об Ирме напомнить. Ведьма поганая. Из-за нее все. Из-за того, что Артур с ней связался.

И когда вернется, неизвестно.

От Сегеда до Цитадели Павших, если ездить как люди, а не как Артур обычно, – пять дней верхом. А с обозом – неделя. Храмовники, наверное, через Пустоши двинутся – рыцари все-таки, им и по бездорожью можно. Значит, дней за пять все-таки доберутся. Ну там плюс-минус полдня на чудищ каких-нибудь, не может такого быть, чтоб тамплиеры в Пустоши вышли и не прибили никого. Старший, правда, сказал, что командор собирается по Ямам прогуляться. Это делается время от времени, потому что, если Ямы хотя бы поверху огнем не вычищать, оттуда такое полезть может – огненные чувырлы котятками покажутся.

М-да. Ямы – это еще пара дней. Да пять дней обратно. Да в Цитадели заночуют, наверное. Дюжина дней выходит. У Артура – любимый срок. Шесть постных дней, четыре – нормальных и два воскресенья. А не все ли равно, когда старший вернется, если домой он и не заглянет? Опять в «Звездне» остановится или в казармах.

– Ты расстроился? – спросила Рыжая, присаживаясь рядышком. – Из-за меня?

– Из-за Артура, – поморщился Альберт. – Рыцарь – это не человек, считай. Не может он жить по-человечески.

– Не человек, – подтвердила Ветка, – ты только не сердись, но... я все еще боюсь его. Боюсь того, что он делает с тобой. Он хороший. Если ты так говоришь, значит, так оно и есть, но он помыкает тобой, как собачонкой. Он старший, ты – младший, он главный, ты – его прирученный маг. Нет-нет, – она помотала головой, – я знаю, что это не так. Я просто говорю то, что вижу, понимаешь? Он велит, ты – делаешь. Разве нет?

– Не знаю, – Альберт пожал плечами, – я над этим не задумывался.

... Святые братья, настоящие, а не самозваные, обнаружились довольно скоро. И они сами нуждались в помощи. Во всяком случае, техническое и медицинское оснащение лагеря Красного Креста оказалось востребованным полностью. Пострадавших хватало. Перемещение не прошло бесследно, и дело не ограничилось одним лишь разрушением испытательного корпуса.

Были землетрясения. Пожары. Извержения невесть откуда взявшихся вулканов и наводнения, когда маленькие ручейки в одночасье становились широченными озерами. Лился с неба огненный дождь, разверзалась под ногами земля, долго кружил в небе серый, жирный пепел...

День Гнева. Падкий на романтические названия средневековый люд назвал катастрофу именно так.

Да, Средневековье. Не успевшие или не пожелавшие своевременно эвакуироваться сотрудники института любезно объяснили, что гипотезы о перемещении с помощью «прыжковых» двигателей не только в пространстве, но и во времени выдвигались давно. Теперь же они подтвердились. Правда, довольно трагическим образом. На куске земли площадью в сотни тысяч квадратных километров оказались перемешаны представители самых разных времен, вырванные из привычной жизни вместе со своими городами, деревнями, лесами и пашнями. Кто-то из них продолжал воевать с турками. Кто-то давно смирился с властью мусульман. Кто-то ожидал монгольского нашествия, а кто-то с напряжением следил за войнами Реформации. Понять опасность этой мозаики удалось далеко не сразу. Сначала же выходцы из третьего тысячелетия приятно удивлялись тому, как легко удалось найти общий язык с правителями из других времен. Кое-кто даже взялся рассуждать о несомненном влиянии общих корней на достижение взаимопонимания. Что же до храмовников, так они и вовсе без удивления восприняли новости о том, что орден их живет и процветает уже почти тысячелетие

Мастиф не взялся бы судить об общих корнях – в институте исследований космоса работал коллектив не то что интернациональный, а просто-таки интергалактический, выходцы с самых разных планет оказались на Земле в момент катастрофы. Но Мастиф мог бы сказать, что зачастую людей объединяет общая беда, а вот когда она проходит, о единстве забывается очень быстро...

Галеш ехал с обозом: четверо сержантов, двое послушников и он, менестрель. Славная компания. Спелись они, во всех смыслах, за первые же полчаса пути, а сейчас блажили на все Пустоши так, что встретить чудищ Артур уже и не рассчитывал.

Какие чудища? Все, что есть, в норы попрятались и выглянуть боятся.

– А неплохо поют, – заметил сэр Герман, покачиваясь в седле и улыбаясь легкому ветерку.

– М-да, – неопределенно сказал Артур.

У командора музыкальный слух отсутствовал, видимо, чтобы осталось место для голоса. Голос, да, голос был о-го-го какой. Начальственный. Оборотни, наверное, и сэра Германа Карнаем назвали бы: карнай – это рог такой, в бою сигналы подавать. А слух, ну, что слух? Зато вот нравятся сэру Герману жуткие вопли, доносящиеся от обоза. А если брату Артуру эти вопли о грешниках в аду напоминают, так это только брата Артура головная боль.

– Нас ночью эльфы окружили, – старательно выводили семь глоток, – Приходит час последний наш. Но трупы нелюдей поганых Украсят утренний пейзаж.

Что ж, в конце концов Артур и не рассчитывал на рифмы. В размере певцы удерживались, и то ладно.

– Значит, говоришь, Поповище? – уточнил командор.

– Да.

– И ты полагаешь, что там их гнездо? А может, Ирма твоя в Поповище живет просто?

– Нет.

– Почему?

– Там не дом, там часовня.

– Откуда ты знаешь? – с недоверием спросил сэр Герман. – Сам же