не желает понимать. Ну нет так нет. Князь — сам себе хозяин.
А Клендерт — Майр Клендерт — был всего лишь куратором. Вообще-то он не столько снабжал Старую Гвардию информацией, сколько обеспечивал Старой Гвардии безопасность. В мирное время. За прошедшие годы старогвардейцы стали слишком ценными кадрами и стали привлекать к себе слишком много внимания. Уже не только Тир фон Рауб — личный демон его величества — провоцировал немотивированную агрессию, остальные так или иначе столкнулись с попытками перекупить их, искалечить или убить — в зависимости от того, что было проще.
Клендерт за ними присматривал. Клендерт предотвращал покушения либо предупреждал о них: Тира, скажем, всегда предупреждал, чтобы не лишать законной добычи. Клендерт же в свое время подкатился к Тиру с просьбой поработать на разведку.
Мотивировка была разумная: у Старой Гвардии сложились обширные и интересные связи с купечеством, а у Тира были «определенные способности», позволяющие ему добывать информацию даже там, где ее, казалось бы, никогда и не было. Совокупность этих двух факторов, по мнению Клендерта и тех, кто направил его к Тиру с интересным предложением, должна была пойти на пользу Службе розыска и охраны. По мнению Тира, Служба розыска и охраны могла пойти сама. Не на пользу, а гораздо дальше.
Эрик, каким-то образом узнавший о состоявшемся разговоре, спросил, улучив подходящий момент:
— Почему ты отказался? Я не давлю на тебя, но мне интересно, что такого непристойного ты усмотрел в предложении послужить Вальдену?
— Я служу вам, — ответил Тир.
— Это не ответ, — серьезно заметил Эрик, — есть у тебя, Суслик, дурная привычка уходить от вопросов.
— Это ответ. — Тир улыбнулся своему императору. — Подумайте сами, ваше величество, и поймете, что это — ответ.
Эрик понял? Хотелось думать, что да, понял и больше не будет задавать подобных вопросов. Он умный человек — Эрик фон Геллет, сильный человек, он умеет летать. Он хозяин, но он не хочет считать себя хозяином.
Боится?
Нет!
…Дверной звонок еще не успел затихнуть, а Шаграт уже сорвался с места и понесся открывать.
Тир глянул на часы, пожал плечами. Вроде самое время кому-нибудь из старогвардейцев забрать Шаграта, но никогда раньше зеленый не демонстрировал такого отчаянного нетерпения. Что ж с ним сегодня-то стряслось?
— Добрый вечер, Суслик, — сказал Риттер, входя в гостиную спиной вперед.
— Мир тебе, сын мой, — поддержал Риттера Падре.
Он был к Тиру лицом и придерживал за противоположный от Риттера край нечто… громоздкое, что Риттер держал со своей стороны.
Шаграт подпрыгивал сзади, пытаясь проскользнуть в двустворчатую дверь, но даже в двустворчатую дверь никому еще не удавалось проскользнуть мимо Падре, если тот этого не хотел.
— Та-ак, — протянул Тир, надеясь, что получилось угрожающе, — что за гадость вы сюда притащили?
— Да не бойся, — поверх голов утешил его Мал, — это Шаграт тебе картину нарисовал.
— О боги, — пробормотал Тир, отступая к полуоткрытому окну, — за что мне это?
— За то, что ты одинокий, красивый и никого не любишь, — выдал Шаграт и раздулся, гордясь к месту приведенной цитатой.
В том, что это была цитата, никто не сомневался. Равно как и в том, к сожалению, что цитировались пересуды о Тире.
— Наслушался, пьянь, — констатировал Риттер, поставив «картину» в чехле у ближайшей стены, — веришь ли, Суслик, это зеленое скоро станет заправским сердцеедом. Всего месяц без тебя прожил, а уже дамский любимец.
— Суслик тоже — любимец, — Падре повел плечами, — романтичный, загадочный, красивый…
— Падший, — вставил Риттер.
— Это само собой.
— Печальный демон, — сказал Тир с сарказмом.
— Вот-вот, — Падре покивал, — ты как будто тоже за нашими дамами повторяешь. Дух изгнанья. Летаешь, знаешь ли, над грешною землей…
Он поглядел на обалдевшего Тира и довольно заржал.
— Оцени лучше подарочек!
Нормальная картина не должна была быть такой тяжелой. Но Шаграт, конечно, не мог сделать ничего нормального. Поэтому тяжести и громоздкости подарка Тир не удивился. А вот когда Падре стянул с картины чехол, не удержался от удивленного возгласа.
Такого он точно не ожидал.
Это была Блудница. Его Блудница, такая, какой она стала за прошедшие пять лет. Уже не девочка — молодая женщина, познавшая вкус крови и экстатический восторг убийства. По-прежнему не ведающая греха, по-прежнему — живое воплощение греховности.
Она полулежала, опираясь на локоть, и улыбалась поверх золотого кубка. Улыбка была тихой и загадочной, а глаза пылали безумным весельем недавнего боя.
— Ему нравится, — сказал Мал.
Тир дернул плечом, давая понять, что комментарии неуместны.
— Гляди, выделывается еще, — недовольно заметил Шаграт, — типа мы тут быдло все, а он — экстракт.
— Эстет, — терпеливо поправил Тир, отвлекаясь от созерцания Блудницы. — Спасибо, Шаграт. У тебя получилось. С кого ты рисовал?
— С Блудницы. А это всякое, — Шаграт обвел руками в воздухе выразительные и пышные формы, — это Дара. Я ж думал, ты с ней — того… Я ж не знал, что вы ничего.
— Но это не значит, что Дара мне не нравится, хм… во многих смыслах. Так что не расстраивайся… стоп! А Казимир в курсе?
Четверо старогвардейцев расплылись в абсолютно одинаковых злорадных ухмылках. Их одинаковость на четырех совершенно разных физиономиях вызывала легкую оторопь.
Совершенно очевидно, что Казимир был в курсе. И не возражал.
Шаграт написал Блудницу не на холсте, а на специальном, толстом стекле, производимом все в том же Вотаншилльском институте. Естественно, какая же магия без Вотаншилла? Сколько стоило стекло такого размера, Тир не знал даже приблизительно. Понятно, что дорого — в Вотаншилле все дорого.
Но в данном случае дороговизна себя, кажется, оправдывала. Стекло позволяло задавать любой режим освещения, любое время суток, любой угол и изнутри — превратив картину в витраж, и снаружи. А можно было просто выставить таймер, и вешай тогда эту красоту хоть в подвал — будет тебе витражное окно, за которым пройдет свой дневной круг невидимое солнце.
Тир считал такие стекла баловством… но вот убедился, что в качестве подарка баловство нечувствительно превращается в предмет роскоши.
Странно было то, что Шаграт не пожадничал. Если только не грабанул втихую какой-нибудь конвой с грузом вотаншилльской продукции. Но даже и в этом случае мог ведь продать, а вместо этого нарисовал Блудницу и подарил.
— Ладно, — Тир повернулся на пятках и оглядел всех четверых, — по какому поводу подарок?
— По такому, что сегодня ты идешь с нами, — ответил за всех Риттер.
— Тебя нужно выгуливать, — объяснил Падре, — и мы тоже хотим причаститься романтичности и загадочности. Глядишь, увидят нас в твоей компании и тоже что-нибудь этакое придумают.
