молился, чтобы ему довелось увидеться с братом снова.

Когда Хасар со своей сотней был уже в нескольких полетах стрелы от притихшего войска, Тэмучжин ударил коня пятками, и кераиты, Волки и олхунуты вместе двинулись вперед, оставив позади детей, женщин и безопасность улуса.

И хотя все воины знали, какой враг им противостоит, все равно страшно им было смотреть на несметное татарское войско. Как темное пятно, оно медленно ползло по степи: масса воинов, повозок и юрт. Тэмучжин с братьями обнаружили их за десять дней пути к северу и постоянно следили за ними, и зрелище леденило их души. Но они не дрогнули. Те, кто сейчас мчался вперед вместе с сыновьями Есугэя, понимали, что готовы к битве. Если кто и боялся, то прятал страх под маской холодной бесстрастности. Лишь тем, что они постоянно проверяли стрелы, заслышав вдалеке татарские рога, воины выдавали свое волнение.

Тэмучжин скакал по зеленой долине. Его кобыла окрепла на доброй весенней траве. Он то и дело выкрикивал приказы, чтобы унимать самых нетерпеливых из своих военачальников. Илак был хуже всех — левое крыло постоянно выдавалось вперед, и его постоянно приходилось сдерживать. В конце концов Тэмучжин решил, что Илак нарочно не слушает приказов. Впереди вокруг юрт кишели татары, вдалеке были слышны их пронзительные крики. Солнце ярко светило, и Тэмучжин ощущал, словно благословение, тепло лучей на спине. Он еще раз проверил стрелы — они, как и прежде, были на месте, в колчане. Он хотел налететь на татар на полном скаку и понимал, что разбег надо оставить на последние мгновения. Татары шли на юг по меньшей мере три луны, совершая переход каждый день. Он надеялся, что они будут не так бодры, как его воины, не столь жадны до боя.

В нескольких полетах стрелы от татар Тэмучжин подался вперед, и топот его кобылки ускорился. Его люди последовали примеру, а вот Илак, как и прежде, рвался в бой первым. Тэмучжин протрубил в рог, и хан Волков мазнул по нему злым взглядом, выравнивая строй. Грохот копыт заполнял слух, Тэмучжин слышал возбужденные крики своих воинов. Глаза приходилось щурить от бьющего в лицо ветра. Он наложил на тетиву первую стрелу, зная, что вскоре воздух будет кишеть ими. Может, одна из этих стрел вонзится ему самому в горло, и тогда сын Есугэя обнимется с землей в последний раз. Сердце глухо колотилось, страх ушел, вытесненный сосредоточенностью. Со стороны татар полетели со свистом первые стрелы, но Тэмучжин не давал пока воинам знака пуститься вскачь. Все должно быть исполнено с совершенством. Когда войска сблизились еще больше, он почувствовал, что пора.

Подгоняя кобылу криком «чу!», Тэмучжин ударил ее пятками. Кобыла тут же рванулась вперед, почти прыгнула. Наверное, ей передалось волнение наездника. Строй последовал за Тэмучжином, который со всей силы оттянул тетиву. На мгновение ему показалось, что он держит на весу двумя пальцами взрослого человека, но рука его была тверда. Он ощутил ритм скачки и поймал миг, когда кобыла зависла в воздухе, не касаясь копытами земли.

Татары уже неслись к ним сломя голову. Тэмучжин, рискуя головой, оглянулся на своих воинов. Они в два ряда неслись по степи, и все семь сотен держали луки на изготовку. Он оскалился от напряжения в затекшей руке и спустил первую стрелу.

Последовал общий щелчок, эхом раскатившийся по холмам. Стрелы взлетели в синее небо и словно зависли там на мгновение, прежде чем устремиться вниз, на татар. Многие просвистели мимо и ушли в землю по самое оперение. Но куда больше стрел поразили врагов, одним ударом вырвав их из мира.

Не успел Тэмучжин осознать, что случилось, в ответ полетели татарские стрелы. Он никогда не видел столько, казалось, что тень прошла над его войском, закрыв далекое солнце. Татарские стрелы, как показалось Тэмучжину, летели очень медленно, и он старался не жмуриться в ожидании удара. И вдруг они резко ускорились и зажужжали кругом, словно насекомые. Он выхватил из колчана вторую стрелу, его люди дружно спустили тетивы, и тут обрушились на строй, подобно удару молота, татарские стрелы.

Людей сметало с седла на полном скаку, и их крики угасали далеко за спиной. Что-то ударило Тэмучжина в бедро и плечо, отскочило от доспехов. Стрелы не пробивали пластин, и он завопил от радости, поднявшись в стременах почти в полный рост и посылая во врагов стрелу за стрелой. Глаза слезились от ветра, так что подробностей он не видел, но своих людей различал и поражал врагов с бешеной яростью.

До стычки с первым татарским воином прошло, наверное, всего несколько мгновений, но это время превратилось в бесконечность. Когда же они наконец столкнулись, Тэмучжин повесил лук на седельный крюк, чтобы он всегда был под рукой. Это было одно из нововведений, придуманных им и его военачальниками. Он выхватил меч, выкованный для него Арсланом, услышал шелест выходящего из ножен лезвия. От стука до стука сердца проходила вечность, и времени ему было достаточно. Он схватил висевший на шейном шнурке рог и поднес к губам, дунул три раза. Уголком глаза заметил выдвигающиеся вперед крылья и на всем скаку взялся двумя руками за рукоять меча, готовясь к бою.

Они врезались в татар с оглушительным грохотом. Кони мчались вперед во весь опор, ни один всадник не дрогнул, и казалось, что это грохот столкновения выдергивает их из седел. Войска врезались друг в друга, стрелы вонзались в лица и шеи в упор. Смерть приходила мгновенно, и оба войска тотчас потеряли десятки людей. Тэмучжин видел, что доспехи славно служат, и снова и снова испускал воинственный клич, вызывая очередного противника на бой. Какой-то татарский воин пролетел было мимо, но Тэмучжин зарубил его, прежде чем тот успел ускакать. Другой выпустил стрелу, целясь в Тэмучжина с такого близкого расстояния, что она пробила доспехи и острие вошло в грудь. Тэмучжин вскрикнул: он ощущал движение стрелы, чувствовал, как она разрывает кожу при каждом движении. Он широко взмахнул мечом и снес стрелку голову.

Кровь сочилась между стальными пластинами доспеха. Атака смяла первые ряды татар, но их было так много, что прорвать эту массу не удалось. Боевой строй начал рассыпаться на группки бешено рубящихся воинов. Онемевшие пальцы выпускали стрелы, пока колчаны не опустели, и после воины хватались за мечи. Тэмучжин искал взглядом братьев, но они затерялись в гуще схватки. Он убивал и убивал. Кобыла повиновалась малейшему движению его колен. С ревом налетел на него татарин, разинутый рот его уже был полон крови. Тэмучжин вонзил меч ему в грудь, вырвал. Второй, с боевым топором, налетел сбоку, ударил по доспехам. Прорубить не смог, но сила удара отбросила Тэмучжина в сторону. Мускулы бедер заныли от боли, когда он пытался удержаться в седле. Татарин промчался мимо.

Волки Илака прорубались вперед слева от него. Некоторые уже лишились коней и пешими бежали к татарам, стреляя на ходу. На них под халатами были кожаные доспехи, многие топорщились сломанными стрелами. У многих изо рта капала кровь, но они по-прежнему сражались, пробиваясь все ближе к центру татарского войска. Тэмучжин увидел среди всадников Илака с окровавленным лицом. В его руках был меч, что некогда принадлежал Есугэю.

Вокруг валялись умирающие, дико брыкающиеся лошади, опасные для любого, кто подъезжал близко. Тэмучжин пустил было своего скакуна в обход упавшего коня, но увидел, что тот придавил олхунутского воина, встретил взгляд воина и выругался. Спешился, чтобы помочь ему, и тут в грудь Тэмучжина ударила стрела, отскочив от пластин. Удар опрокинул его на спину, но Тэмучжин поднялся, схватил упавшего воина и тянул его, пока не вытащил. Рядом валялся колчан, полный стрел, и Тэмучжин подхватил его, прежде чем вскочить в седло. Он вновь ударил кобылу пятками и натянул лук со всей силы. Татары будто не замечали потерь, и их никак не удавалось сломить. Тэмучжин крикнул, вызывая их сразиться, и его воины увидели, что их предводитель снова в седле. Они воспрянули духом и бросились в битву с удвоенным рвением. Тэмучжин понимал, что это ненадолго. Он видел, как справа наступают олхунуты — сил на окружение врага им не хватало. У них кончились стрелы, и они стали метать топорики в толпу врагов и перебили множество, прежде чем взяться за мечи.

Тэмучжин услышал грохот копыт, увидел Хасара с запасной сотней. Они обошли поле битвы, сделав большой круг за холмами. Обернувшись к ним, Тэмучжин узнал плотный строй, несущийся во главе с его младшим братом. Татары пытались противостоять им по краям, но слишком тесно сгрудились. Тэмучжин слышал их крики даже на фоне грохота копыт. Враг попал в ловушку.

Воины в доспехах, на защищенных железной чешуей лошадях ударили татарам в бок, точно копье, и это копье вошло глубоко, оставляя за собой окровавленные трупы. И в людей, и в коней били татарские стрелы, но сотня Хасара не замедляла хода, пока не рассекла центр вражеского войска, так что татары с воплями стали разбегаться в стороны.