всесильны, а возвращаясь, хоть и сохраняем могущество, но забываем о его истинной величине и влачим жалкое существование послушных придатков природы? Каждый из вас думал об этом, не отпирайтесь. Пусть недолго, и все же думал. И никто не нашел ответа. Во время своих поисков я полагал, что здесь меня удерживает именно желание обрести понимание происходящего. Желание исправить совершенные ошибки… И это тоже было ошибкой. Нужно было отринуть сомнения и просто поверить, что этот мир подарен нам нашим богом взамен старого. Взамен того, где мы нагородили такой лабиринт условностей, что сами начали задыхаться в его ловушках. Я никуда не собираюсь возвращаться, это мое слово. А каково будет ваше?

Маски молчали. Зал замер, словно боясь даже вздохнуть. И насколько лицо оратора, обращенное к остальным одержимым, сияло, словно изнутри озаренное светом, настолько же лицо Лус выглядело мрачным. Эдакой грозовой тучей, вот-вот готовой пролиться дождем.

Нет, она не собиралась плакать, эта девушка, подарившая свою плоть демону: только сжала губы скорбной складкой и сдвинула брови, исподлобья глядя на тех, кто рано или поздно должен был ответить на заданный вопрос. И мне оставалось надеяться, что этот взгляд сможет убедить хотя бы одного из одержимых поступить по-человечески.

– Неужели вы не боитесь погибнуть? – спросил женский голос откуда-то из глубины зала. – Что, если люди и впрямь объединятся, чтобы противостоять нам? Что, если у кого-то найдется достаточно силы и ума, чтобы собрать все ручейки в единое русло?

– Такой человек может найтись, – кивнул одержимый по имени Логр. – Но что значит голос человека против голоса самого бога?

Последние слова прозвучали так торжественно, что красная маска хмыкнула:

– Вы все же сошли с ума, любезный друг, если считаете себя…

– А вы, как всегда, не слышите сказанного. Я не хочу становиться богом. Зачем мне это, если я умею творить богов?

По залу пронесся изумленный выдох, переросший в шум многочисленных путаных вопросов, и одержимый поднял руки, призывая присутствующих к спокойствию:

– Я покажу вам свое творение. Вернее, творения, хотя здешние люди почему-то считают их единым целым.

Он спустился в зал, скрылся за разноцветными спинами, а спустя минуту толпа расступилась, открывая проход обратно самому оратору и тем, кого он держал за локти.

Две тоненькие фигурки в бесформенных одеяниях. Пока они шли к возвышению, я видел только одинаковые коротко остриженные затылки, а когда, поднявшись по ступенькам, троица повернулась к залу, я увидел по правую и левую руку от оратора похожие друг на друга как две капли воды нежные лица, но одно явно принадлежало девушке, а второе юноше. И черты обоих не выражали ровным счетом никаких чувств.

– Очень интересно, – сказала красная маска. – И что дальше? Будут фокусы?

– Непременно! – заверил одержимый по имени Логр. – Только, пожалуй, не сейчас и не здесь.

– Почему же?

– Потому, что потребуется жертва, а вряд ли кто-то из вас согласится стать таковой.

– Но без доказательств ваши слова всего лишь…

– Отправьте кого-нибудь на улицу, пусть приведет первого попавшегося прохожего, и вы узрите силу Божа и Боженки!

Кажется, при звуках последних слов одинаково безжизненные лица чуть посветлели. Да нет, точно! Словно солнечные зайчики спрыгнули с витражного купола танцевального зала и растворились в тонких, будто вырезанных из полупрозрачного камня чертах.

Происходящее отдалялось от меня все больше и больше. Наверное, любого здравомыслящего человека ужаснуло бы последнее заявление оратора, а я всего лишь равнодушно ждал развязки событий: после встречи с богом чужого мира удивляться было уже нечему.

Новый талантливый безумец рискнул сделать свою фантазию реальностью, и только. Он располагал всем необходимым, так что грех было не попробовать. И он знал, чего хочет добиться.

В отличие от меня.

– Бож и Боженка? – озадаченно пробормотал старик рядом со мной. – Как же все нехорошо… Хуже некуда.

Я хотел поинтересоваться, что именно плохого видит мой спутник в происходящем, чтобы сравнить впечатления, но снизу раздался голос, доселе не принимавший участия в беседе. И звучал он совсем иначе, чем голоса одержимых.

– Жаль, что моя наставница не дожила до этой минуты. И жаль, что те, кто заставил ее умереть, не слышали всего этого. Один человек ничего не может сделать, так вы считаете? Очень скоро вы измените свое мнение. Не пройдет и минуты. Правда, к тому времени никого из вас уже не останется на этом свете.

– Ну вот, еще кому-то напекло голову, – сокрушенно подытожила красная маска. – Возомнивший себя богом… о, простите, творцом богов у нас уже имеется, теперь появился тот, кто называет себя человеком. Кого еще сегодня ждать на собрании? Пророков? Кудесников? Может, сам император почтит нас своим присутствием?

По толпе пролетели смешки, которые, впрочем, неуверенно смолкли, едва новый выступающий откинул полы своего взъерошенного плаща и поднял взведенные арбалеты.

Неужели он надеялся двумя такими игрушками уложить всех одержимых в танцевальном зале? Вряд ли. Но взгляд спокойный. Уверенный. На сумасшедшего этот человек похож куда меньше, чем тот, шедший под ручку с сотворенными божествами. Я бы на месте присутствующих насторожился. Или…

Ну да, или испугался.

Они расступились в разные стороны сразу, как только увидели оружие: наверняка никому не хотелось расставаться с плотью, когда поблизости нет запасной куклы. Видимо, на что-то такое у одержимого, называющего себя человеком, и был расчет. А значит, все, что происходило сейчас и должно было случиться вскоре, следовало заранее продуманному плану.

Планы хороши тем, что исключают лишнюю трату сил. В то же время достаточно нелепой случайности, чтобы цепочка заданных шагов оборвалась в самом неподходящем месте. Особенно если кому-то из участников вдруг покажется, что он в силах противостоять всему миру разом.

– О, вот и жертва нашлась! – удовлетворенно заключил боготворец.

Он принял торжественную позу, грозно простер руку по направлению к арбалетчику и, отчетливо выговаривая каждое слово, произнес:

– Чтоб тебя Боженка побрала!

Зал затаил дыхание. Я тоже. Впору было ожидать любых невероятных происшествий: раскола небес, обвала земной тверди, волну, рушащую стены, но…

Время шло, а все оставалось на своих местах. Зато, к чести человека с оружием, свое слово он сдержал: не успела истечь минута, как пронзительно взвизгнула тетива.

Вот чего никто точно не предполагал, так это направления выстрелов. Казалось бы, нужно было стрелять в толпу, но арбалетные стрелы взмыли вверх, к куполу, затерявшемуся в цветочных гирляндах. Стекло витража оказалось слишком толстым, чтобы сразу разлететься осколками: от удара по нему сначала побежали полоски трещин, и те, кто стоял прямо в середине зала, вместо того чтобы отпрянуть, зачарованно смотрели вверх, пока не обвалился первый кусочек. Потом они, конечно, бросились врассыпную, но если от битого стекла можно было увернуться, то от гирлянд, потерявших центральную точку крепления и теперь на лету распадавшихся странно поблескивающими фрагментами, укрыться оказалось почти невозможно.

Один обрывок соскользнул с бечевы прямо к моим ногам. Металлическая загогулина, обвитая…

Все будет кончено. Прямо сейчас. Каждый получит по заслугам, как и обещал арбалетчик.

Браво!

Мои ладони сами собой приготовились к хлопку, но справа, оттуда, где за странным собранием наблюдал дряхлый старик, раздался слишком хорошо знакомый мне голос:

– Он не должен уйти живым. И это твоя забота.