Он, определенно, несет в себе угрозу. Не для меня и вообще не для кого-то конкретного. Пока. Но как только изберет цель, непременно ее достигнет. Впрочем, это не повод, чтобы донимать меня расспросами!

– Так же, как Вы дышите.

Незнакомец понял намек, но лишь усмехнулся и усилил натиск:

– Не скажете что-нибудь и о другом клинке?

– Не скажу.

Упрямлюсь, как маленький ребенок. Конечно, поздновато, сам виноват: говорил же мне Кайрен, что не надо играть там, где есть лишние зрители!

– Даже о таком?

Уследить, откуда был извлечен короткий кривой меч, было бы не под силу даже опытному фехтовальщику, не то, что мне, и в значительной мере этому способствовали складки плаща, скрадывающие каждое движение танцем теней. Но сам клинок…

Я услышал сдавленный вздох торговца и восторженный всхлип Содена. Есть, чем восхищаться, да? Конечно, есть. Помнится, у меня в комнате на стенном ковре тоже висел «драконий клык». И не один. Как давно это было! Так давно, что стало неправдой.

Молочно-белое лезвие со змеящимся черным рисунком, возникшим не от травления, а от перековки множества стальных полос, одни из которых были чернее угля, горящего в горниле, а другие походили своим цветом на первый снег нового года. Сколько времени требуется, чтобы создать такой клинок? Иногда вся жизнь мастера. Подобрать подходящую руду, переплавить ее в сталь, найти среди пластин те, что станут единым целым, провести их через мучительные перековки и отправить в не менее мучительное странствие по океану закаливания. Но после всего этого требуются еще долгие и долгие месяцы шлифовки, придающей лезвию сияние зеркала или мрачную прелесть сумерек…

– Что скажете? Достоин этот клинок Вашего осмотра?

Искушение вновь дотронуться пальцами до стального чуда велико, но я бы с ним справился, если бы не горячее дыхание Содена уже над моим плечом: мальчишка совсем пропал, очарованный клинком. И если откажусь, разочарую до смерти. Зато если соглашусь, он сможет, задирая нос, рассказывать всем и каждому, что его старший брат держал в руках знаменитый «драконий клык»… Ладно, что я теряю?

– Позволите?

Он оставляет клинок на моих ладонях. Странно: не припомню, чтобы воины легко расставались с оружием. Впрочем, его дело. А я займусь своим.

Песня этого меча была чистой и звонкой, как и у всех остальных его родичей, вышедших из-под молота мастеров Миеконы. Сильная, пронзительная, торжествующая, не дающая противнику ни тени надежды на успех. Но звучание не мужское, а…

– Что Вы хотите о ней услышать?

Незнакомец вздрогнул, словно мои слова отвлекли его от чего-то важного и требующего внимания, но не упустил ни малейшей доли смысла сказанного:

– О ней?

– Ваш меч носит женское имя, не так ли?

Он улыбнулся.

– Это Вы тоже определили по звуку?

– Конечно. У «мужчин» совсем другие голоса. И характеры менее стервозные.

– Да, моя hevary весьма своевольна… Но я слушаю, продолжайте!

– Что продолжать? Рассказать, в какой последовательности сплетались каждая из пятнадцати полос? После какой перековки мастер решил остановиться? Сколько наложений глины понадобилось, чтобы добиться нужной закалки? И как рука мастера дрогнула при нанесении полировочной пасты, из-за чего понадобилось на сотню проходов шлифовальным камнем больше, чем обычно?

Незнакомец слушал с совершенно непроницаемым лицом, но на последней фразе не выдержал и расхохотался, впрочем, совершенно беззлобно.

– Признаться, я думал, что Вы просто шутите или же хорошо знакомы с изготовлением «клыков», хотя и это само по себе вызывает уважение, но… Мастер, действительно, ошибся. Правда, это происходило уже при наведении красоты и на качества клинка не повлияло.

– Достаточно?

– О да, вряд ли кто-то мог бы рассказать больше о том, чего не мог видеть.

Он протянул руку за мечом, но, обнимая рукоять одной ладонью, одновременно положил вторую на мою щеку и потянулся ко мне, словно собирался поцеловать.

– Эй, что Вы делаете?!

Я отшатнулся, стряхивая с лица чужие пальцы. Незнакомец ухмыльнулся, довольно, почти победно.

– Благодарю за то, что уделили мне немного времени, heve. Вы мне очень помогли.

Всплеск теней, и в лавке не осталось никого, кроме меня, торговца и мальчишек, один из которых до сих пор пребывал в восторженном шоке, а второй оторопело смотрел на дверь, видимо, не понимая, как и когда незнакомец успел выйти.

Первым пришел в себя хозяин лавки: погладил густую щетину бороды, покачал головой и уважительно предложил: