Магона. Он позволял Соединенным Штатам делиться с Великобританией своими атомными секретами. Собственно, Англия и стала мировой ядерной державой не в последнюю очередь благодаря сотрудничеству двух стран в рамках Манхэттенского проекта. Военнотехнический альянс Лондона и Вашингтона был и оставался краеугольным камнем двусторонних отношений.

Это понимали в Москве. И Центр полагал, что его люди в Англии, в том числе и я, способны получать информацию не только и не столько о стране пребывания, сколько о «враге номер один» — Соединенных Штатах Америки, главном союзнике Великобритании. Именно такая задача и была поставлена передо мной накануне отъезда в Лондон.

С чего обычно начинаешь работу, попав в чужую, незнакомую страну? — На первых порах, конечно же, присматриваешься и прислушиваешься. Пытаешься слиться с жизнью. Понять и распознать ее. Зачастую это совсем не так просто, как хотелось бы.

В английскую жизнь, например, нельзя разом окунуться с головой. Ею можно лишь постепенно пропитываться, капля за каплей. Так намокает плащ путника под неторопливо моросящим английским дождем.

Британия — это царство обособленной частной жизни. Королевство традиций и классовых различий. Разведчику этот факт сулит уйму трудностей, но обещает и немало плюсов. Многим моим коллегам так и не удавалось обойти многочисленные преграды, отделяющие нас от реальной жизни этого царства. Изгороди, скрывающие от взора чужаков частную жизнь британцев, кажутся слишком высокими и непреодолимыми.

Мне в первые месяцы пребывания в Лондоне тоже казалось, что над городом наподобие густого тумана нависла какая-то завеса молчания. Окружающие меня люди были исключительно немногословны, а если и говорили друг с другом, то каким-то особым приглушенным голосом. Я вскоре понял, что попытка вступить в разговор с незнакомым человеком здесь так же неуместна и даже оскорбительна, как попытка завязать флирт с водительницей соседней автомашины на перекрестке перед светофором.

Премудрости завязывания разговора, знакомств и деловых отношений в Англии стали для меня серьезным камнем преткновения. В начальные месяцы работы я был вынужден констатировать, что с англичанами не только непросто завязать контакт, но, обзаведясь им, архисложно рассчитывать на его развитие в нужном тебе ключе. Даже в самой доверительной беседе со мной англичанин, скорее всего, начинал говорить о погоде или каких-либо абсурдных слухах, о своих увлечениях и забавах, но никогда не касался того, что было главным делом его жизни, особенно, если он на этом поприще в чем-то преуспел. Но я настойчиво продолжал поиски подходов к нужным мне и почти недоступным англичанам.

Довольно скоро я понял, что образ англичанина совсем не то, что рисуется в газетах. Высокие, долговязые фигуры, считающиеся английскими, редко попадались мне на глаза. Типичный англичанин в моем представлении оказался скорее мелковат и коренаст и не отличался изяществом манер. Да, средний британец уважал закон, не доверял иностранцам, был предупредителен и благонравен, обожал животных и садоводство, был одержим спортом и уважал свободу совести. Все это так.

А вот классовые различия здесь оказались не столь велики, как я рисовал их себе до приезда в Англию. И все же классовая принадлежность огромного большинства англичан могла быть мгновенно установлена по поведению, одежде или общему виду. Самое же впечатляющее различие ощущалось в языке и произношении англичан. Такое разнообразие речи на одном языке у людей, живущих в одной стране, вряд ли где еще найдешь.

Английская кухня показалась мне однообразной и простой. Заморские блюда англичан, как правило, не привлекали. Зато без утреннего омлета с беконом, без традиционного «five о clock tea» (чая в пять часов дня) и пудинга на десерт — и жизнь была им не в жизнь.

Еще одну важную особенность англичан я не мог не заметить. Мало кто из них боялся публично высказывать свои политические взгляды, даже если они были совсем непривычны. И еще меньше встречалось тех, кто хотел бы подавить взгляды других. Англичанин уважал свободу совести и стремился выслушать обе стороны в споре. В нашей советской жизни тогда это было просто невозможно.

Знакомство с местными газетами добавило к этому наблюдению еще один штрих. В прессе хваленая британская свобода слова существовала скорее в теории, чем на практике. Централизованное владение большинством крупнейших печатных изданий страны означало, что непопулярные, а тем более небезопасные для государства мнения могут высказываться лишь в книгах и газетах с малым тиражом и то далеко не всегда.

Новые знания приносили свою пользу. Побывав полдюжины раз в гостях у британцев, я убедился, что канву общения здесь прокладывают общие склонности и интересы, связанные с досугом. Знакомясь с людьми на лондонских приемах, я поначалу поражался неразговорчивости англичан, когда, выяснив перво-наперво профессию человека, начинал расспрашивать о делах. Ответом неизбежно оказывались рассуждения о погоде.

Лишь со временем я понял, что естественное для русских направление беседы для англичан неприемлемо, что нужно, образно говоря, не бесцеремонно стучаться в дверь, а осторожно нащупывать боковую калитку.

Новая тактика в работе постепенно начала приносить кое-какие плоды. Я набирался опыта в завязывании знакомств. Первый результат принес прием в советском посольстве по случаю годовщины Октябрьской революции 1917 года. Именно на этом приеме я познакомился с Колином Кутом, человеком влиятельным и весьма информированным.

Не установив контакт такого уровня, разведчику трудно включить в действие весь арсенал заготовленных им средств по сбору требуемой информации и вербовке ее источников. А без связей и агентуры ни один стоящий разведчик не в состоянии выполнить поставленные перед ним задачи. Все это — азбука работы.

Центр ждал от меня ощутимых результатов. Ждал ответов на вопросы по ядерным арсеналам американских и английских вооруженных сил, по новым образцам ракет, самолетов и подводных лодок. ГРУ интересовали стратегические и оперативнотактические планы, разрабатываемые в штабах стран НАТО, военно-политический курс британского правительства и, особенно, англо-американские контакты в области военного сотрудничества.

Чтобы не быть голословным, добавлю немного конкретики. Какую преимущественно информацию направляла тогда лондонская резидентура в Москву? Что особенно интересовало Центр, а следовательно, и резидентуру ГРУ в Лондоне в начале шестидесятых?

В первую очередь, интерес вызывала программа ядерного вооружения Великобритании, известная под кодовым названием «Красная борода». Она была своего рода преемницей первого английского атомного проекта «Голубой Дунай», завершенного в 1959 году. По нему королевские ВВС страны получили на вооружение 20 атомных бомб первого поколения мощностью от 1,5 до 40 килотонн.

Великобритания, как известно, стала третьей в мире страной — обладательницей ядерного оружия. 2 октября 1952 года она провела первое испытание своей атомной бомбы. Ко времени моего приезда в Лондон таких испытаний было проведено уже более двадцати. Были построены и работали на полную мощь крупные ядерные реакторы в Колдер Холле и Чэпел-кроссе. Вышел на проектную мощность реактор и химический завод по производству плутония в Уиндскейле. Был построен крупный завод по производству урана-235 в Капенхерсте. Активно использовались всё нараставшие мощности арсенала в Олдермастоне, где шло конструирование и сборка атомного оружия. Лучшие научно-технические силы страны были собраны в Харуэлле, неподалеку от Оксфорда. Там формировался главный научный центр британской ядерной программы.

В поле моих интересов входили практически все основные ядерные объекты на Британских островах. Надо сказать, их было немало для скромной по размерам страны. И за ними за всеми велось пристальное