Гина. Я ее и не трогала.

Ялмар. Меня эта бумажка, конечно, не касается.

Гина. Да и я не собираюсь ею пользоваться.

Ялмар. А все-таки нельзя, чтобы она пропала в этой суматохе… когда я начну переезжать…

Гина. Нет, уж я приберу, Экдал.

Ялмар. Дар принадлежит прежде всего отцу, и его дело решить, хочет он принять или нет.

Гина (вздыхает). Да, бедный старик…

Ялмар. На всякий случай… Где бы взять клею?

Гина (идет к полкам). Вот тут целая банка.

Ялмар. И кисточку.

Гина. И кисточка тут. (Подает ему то и другое.)

Ялмар (берет ножницы). Подклеить бумажкой… (Режет и клеит.) Я далек от мысли наложить руку на чужое добро… тем паче на добро неимущего старца… да и кого другого. Ну вот. Пусть полежит пока. Потом, как подсохнет, убери. Я видеть больше не хочу этого документа. Никогда!

Грегерс (входит, с некоторым удивлением). Что?.. Ты тут сидишь, Ялмар?

Ялмар (вскакивая). Просто свалился от изнеможения.

Грегерс. Однако завтракал, как вижу.

Ялмар. Тело тоже предъявляет иногда свои требования.

Грегерс. На чем же ты порешил?

Ялмар. Для такого человека, как я, может быть лишь одно решение. Я как раз был занят сейчас сбором самых необходимых вещей. Но на это нужно время, сам понимаешь.

Гина (начинает терять терпение). Так что же, гостиную тебе приготовить или укладывать саквояж?

Ялмар (бросив сердитый взгляд на Грегерса). Укладывай… и приготовь.

Гина (берет саквояж). Ну ладно. Так я уложу рубашку и прочее. (Уходит в гостиную и затворяет за собой дверь.)

Грегерс (после небольшой паузы). Вот не думал я, что этим кончится. В самом деле необходимо тебе уходить из дому и от семьи?

Ялмар (беспокойно бродит по комнате). Что же, по-твоему, мне делать?.. Я не создан быть несчастным, Грегерс. Мне нужна хорошая, спокойная, мирная обстановка.

Грегерс. Да почему же тебе и не иметь ее? Попробуй только. По-моему, теперь-то тебе как раз есть на чем построить… начать жизнь сызнова. Не забывай также, у тебя есть цель жизни – твое изобретение.

Ялмар. Ах, не говори ты мне об изобретении. Его, пожалуй, не скоро дождешься!

Грегерс. Как?

Ялмар. Ну да, господи боже мой, каких еще изобретений тебе от меня нужно? Почти все уже изобретено другими до меня. Со дня на день все труднее придумать что-нибудь новое…

Грегерс. Да ведь ты столько уже потратил труда на это.

Ялмар. О, это все беспутный Реллинг меня подбивал!

Грегерс. Реллинг?

Ялмар. Ну да. Он первый указал мне, что я способен сделать какое-нибудь замечательное изобретение по фотографии.

Грегерс. Ага!.. Так это Реллинг!

Ялмар. И я был так счастлив всей душой, меня это так радовало… не столько изобретение само по себе, а то, что Хедвиг так верила в него… верила со всей силой и искренностью детской души… то есть я, глупец, воображал, что она верит.

Грегерс. Неужели ты допускаешь, что Хедвиг могла лукавить с тобой?

Ялмар. Ах, я теперь готов допускать все, что угодно. Именно Хедвиг стоит поперек дороги. Она застилает мне теперь солнце жизни.

Грегерс. Хедвиг? Это ты о ней говоришь? Чем же она может мешать тебе?

Ялмар (не отвечая на вопрос). Я без памяти любил этого ребенка. Я был так невыразимо счастлив, когда, бывало, возвращался домой, в свой бедный угол, и она бежала мне навстречу, щуря свои милые глазки. Ах я, легковерный глупец! Я так невыразимо любил ее… и тешил себя фантазией, что и она платит мне такою же любовью.

Грегерс. Да разве это, по-твоему, была одна фантазия?

Ялмар. Почем я знаю? От Гины я добиться ничего не могу. Ей и не понять идеальной стороны этого сложного вопроса. Но перед тобой я чувствую потребность излить свою душу, Грегерс. Меня преследует ужасное сомнение… Пожалуй, Хедвиг никогда искренне не любила меня.

Грегерс. Быть может, тебе будет дано ясное доказательство… (Прислушиваясь.) Что это? Как будто утка кричит?

Ялмар. Крякает. Отец на чердаке.

Грегерс. Ах, он там! (Просветлев.) Повторяю, тебе будет дано ясное доказательство, что бедная, отвергнутая девочка любит тебя!

Ялмар. Какие там она может дать мне доказательства! Я не смею больше верить никаким уверениям с той стороны.

Грегерс. Хедвиг, без сомнения, чужда обмана.

Ялмар. Ах, Грегерс, в этом-то я как раз и не уверен. Кто знает, о чем, бывало, шушукались тут Гина и эта фру Сербю. А у Хедвиг всегда ушки на макушке. Пожалуй, и дарственная запись эта явилась вовсе не так нежданно-негаданно. Я как будто что-то такое замечал.

Грегерс. Что за дух в тебя вселился!

Ялмар. У меня глаза открылись. Увидишь, эта дарственная запись – только начало. Фру Сербю всегда особенно жаловала Хедвиг, а теперь она и подавно в состоянии сделать для девочки все, что угодно. Они могут отобрать ее у меня, когда вздумают.

Грегерс. Ни за что на свете. Хедвиг не уйдет от тебя.

Ялмар. Не будь так уверен. Если они насулят ей там всяких благ?.. А я-то без памяти любил ее! Я видел высшее свое счастье в том, чтобы бережно провести ее за руку через всю жизнь, как ведут боящегося темноты ребенка через большую пустую комнату!.. И теперь я так мучительно уверен, что бедный фотограф, ютящийся на чердаке, никогда не пользовался безраздельно ее детской любовью. Она попросту вкралась ему в душу, старалась ладить с ним, пока что.

Грегерс. Ты и сам этому не веришь, Ялмар.

Ялмар. Весь ужас в том, что я не знаю, чему верить… и никогда не узнаю. Да и у тебя-то есть ли основания сомневаться в том, что я говорю? Хо-хо! Ты слишком уповаешь на свои идеальные требования, Грегерс! А если те придут к ней… с полными руками… и крикнут девочке: брось его, у нас ждет тебя настоящая жизнь…

Грегерс (быстро). Ну и что же, по-твоему?

Ялмар. А я бы задал ей вопрос: Хедвиг, согласна ли ты отказаться от этой жизни ради меня? (С ироническим смехом.) «Благодарю покорно», – вот что она бы ответила!