– Ответ на эти вопросы дает изучение прошлого. Мы знаем, что научные открытия не являются во всеоружии, в готовом виде. Процесс научного творчества, озаренный сознанием отдельных великих человеческих личностей, есть вместе с тем медленный, вековой процесс общечеловеческого развития. Историк науки открывает всегда не видную современникам, долгую и трудную подготовительную работу.

Слова эти были покрыты сочувственными аплодисментами, после чего Владимир Иванович перешел к той части своей речи, где он всегда был так силен, – к истории происходящего научного переворота. Он назвал десятки имен, обратил внимание слушателей на подготовленность физиков и химиков к работе с мельчайшим и невидимым и затем из отвлеченной области научно-философских построений перешел в реальный мир человеческих потребностей.

– Сила радиоактивных процессов пропорциональна количеству атомов радиоактивных элементов, темп излучения атомной энергии, процесс ее создания или проявления не может быть нами изменен и усилен. Чтобы иметь достаточные запасы энергии, доставляемые радием и его аналогами, мы должны иметь в своем распоряжении достаточные количества самого радия или других сильнорадиоактивных элементов. Знаем ли мы их запасы и условия их нахождения? Где их найти? Можем ли мы ответить на эти вопросы, являющиеся сейчас задачей дня в учении о радии, поскольку поднимается вопрос о применении его к жизни?

Ответив на все вопросы отрицательно, Вернадский указал единственный путь для решения выдвинутых жизнью задач в области радия.

– Этот путь требует времени, сил и средств, но другого пути нет. Этот путь заключается в полном, точном, интенсивном исследовании свойств радиоактивных минералов, в изучении условий нахождения их в земной коре. Он требует систематического расследования на радий всей земной коры, составления мировой карты радиоактивных минералов... Как ни труден этот путь, нет никакого сомнения, что человечество пойдет по нему. Ибо с получением радия, источника лучистой энергии, связаны для него интересы огромного научного и практического значения... Работа эта уже началась и не может быть остановлена... Эта работа имеет не только общечеловеческое значение. Для каждой страны, для каждого народа неизбежно выдвигаются при этом более узкие и более для него дорогие – его собственные интересы.

Владимир Иванович остановил свой взгляд на величественно скучающей фигуре президента и, точно обращаясь в его лице к правительству, резко сказал:

– И в вопросе о радии ни одно государство и общество не может относиться безразлично, как, каким путем, кем и когда будут использованы и изучены находящиеся в его владениях источники лучистой энергии. Ибо владение большими запасами радия даст владельцам силу и власть, перед которыми может побледнеть то могущество, которое получают владельцы золота, земли, капитала!

Конечно, от Владимира Ивановича не укрылось недовольство президента, почувствовавшего в заключительной части речи враждебность оратора к установившимся в академии порядкам, но он решительно продолжал:

– Несомненно, в этом мировом стремлении рано ли, поздно ли будут изучены и радиевые руды Российской империи... Но для нас не безразлично, кем они будут изучены! Они должны быть исследованы нами, русскими учеными, во главе работы должны стать наши ученые учреждения... Между тем Академия наук второй год добивается средств, нужных для начала этой работы. Надо надеяться, что ее старания увенчаются наконец успехом! В глубоком сознании лежащего на нас перед родною страной долга я решился выступить в нашем публичном торжественном заседании, чтобы обратить внимание на открывшееся перед нами дело большой общечеловеческой и государственной важности – изучение свойств и запасов радиоактивных минералов нашей Родины. Оно не может, оно не должно дольше откладываться!

Речь Вернадского была встречена не слишком громкими аплодисментами, но цели своей она достигла. В 1911 году академия получила по две тысячи рублей от министерства торговли и министерства просвещения, а затем по новым просьбам 10 тысяч рублей от Совета министров.

На эти, в сущности, ничтожные средства Вернадский и организовал летом 1911 года первые наши радиевые экспедиции в Забайкалье, Закавказье, в Фергану и на Урал, в которых, кроме него самого, приняли участие Самойлов, Ненадкевич, Г. И. Касперович, Е. Д. Ревуцкая и студенты Московского университета В. В. Критский и П. М. Федоровский.

К этому времени вся жизнь Вернадских должна была резко измениться.

Весною 1911 года в Московском университете среди студенчества резко поднялось революционное настроение, начались сходки, на которых обсуждались вопросы политического характера.

Во главе министерства народного просвещения стоял тогда человек неопределенной национальности, небольшого роста, с круглой, обстриженной, как у школьников, головой, по фамилии Кассо. Он выдвинулся из ничтожных чиновников одной только своей крайней реакционностью и в этом качестве превосходил всех своих предшественников.

В связи с волнением в студенческой среде Совет министров запретил студенческие собрания. Студенты с запрещением не стали считаться, и Кассо призвал на помощь полицию, занявшую помещение университета. Ректор университета Александр Аполлонович Мануйлов, занимавший эту должность по выбору, вместе со своим заместителем и проректором подали в отставку в знак протеста против ввода полиции в университет.

Тогда Кассо отстранил всех трех от преподавания в университете и от занимаемых должностей как лиц, не проявивших «достаточной энергии в подавлении студенческих беспорядков».

В ответ на это последовали заявления о выходе в отставку от крупнейших представителей русской науки в Московском университете. Старейшина ученого совета Климент Аркадьевич Тимирязев сказал:

– У нас нет другого пути: или бросить свою науку, или забыть о своем человеческом достоинстве.

Для Вернадского, как и для Тимирязева, Лебедева, Зелинского, Чаплыгина, расставаться с университетом было смертельно тяжело, но никто из них не колебался ни одной секунды в выборе своего решения.

Всех заявивших протест против действий Кассо профессоров и преподавателей оказалось сто двадцать четыре человека.

Кассо объявил их уволенными.

Вслед за сообщением об увольнении Владимир Иванович получил предписание – освободить занимаемую им в зданиях университета казенную квартиру.

Наталья Егоровна сказала спокойно:

– Что бог ни делает – все к лучшему!

И стала доказывать, что пока она с детьми и Прасковьей Кирилловной, энергичной своей помощницей по дому, будет готовиться и переезжать в Петербург, Владимиру Ивановичу должно отправиться в радиевую экспедицию, как было намечено уже академической радиевой комиссией.

9 мая Владимир Иванович, Самойлов и Ненадкевич были уже в Самарканде, по пути в Тюя- Муюн.

Резкая перемена в образе жизни возвращала его к чистой и желанной свободной науке, и он вспомнил любимую русскую сентенцию: «Нет худа без добра!»

Да и трудно было в этом древнем городе с мечетями, медресе и мавзолеями оставаться наедине со своей судьбой. Всюду толпились люди, слышались крики, двигались караваны, коляски, арбы, щелкали бичи. Можно было подумать, что весь Самарканд, и старый и новый, состоит из одних лавок, чайных, закусочных и караван-сараев. С утра до вечера шла торговля, показывали свои чудеса фокусники, все бегали, все хлопотали и торговали.

Владимир Иванович, как всегда в чужих местах, бродил по лавочкам, покупал резные фигурки верблюдов, глиняные копии мавзолея Тимура, раскрашенные по оригиналу, чеканные браслеты и странные фарфоровые чашки, употребляемые только здесь, – все для подарков. Он никогда не спорил о цене, благодарил, принимая покупку, и непременно снимал шляпу, здороваясь и прощаясь.

Ненадкевич благоговейно сопровождал учителя, но иногда его простое сердце не выдерживало. Они любовались резьбою на колоннах мечети, уже переполненной народом. Владимир Иванович заметил направлявшегося в мечеть муллу, снял шляпу, глубоко ему поклонился. Мулла, не отвечая, прошел