Собственное лицо ему не понравилось. Лицо мужчины лет сорока, которому на самом деле много сотен лет. Слишком спокойное, слишком самоуверенное, — еще бы ему не быть самоуверенным, после стольких лет одиночества, когда любое решение приходилось принимать самостоятельно, без права обсудить его с друзьями, от которых его отделили биллионы миль звездного пространства.

Но искал он в чертах своего лица вовсе не признаки излишнего спокойствия. Ему хотелось определить, как далеко зашли изменения его внешности и насколько приблизился его внешний вид к облику обычного человека. Уловить следы былой прозрачности кожи ему не удалось.

Да он вовсе и не жаждал подтверждения собственной уникальности, скорее наоборот, но Глеб хорошо понимал, что все происшедшее с ним не могло пройти бесследно. Именно так все и было. Его лицо напоминало застывший лик каменной статуи. Интересно, что находят в нем женщины? Неужели их привлекает именно эта каменная неподвижность и скрывающаяся за нею неразрешимая загадка? Впрочем, его опыт общения с женщинами после возвращения был слишком невелик, чтобы делать какие-то обобщения. Зухрин да Лана, обе они оказались в его постели под давлением внешних обстоятельств, и его облик не имел к этому никакого отношения.

Услышав в соседней комнате звук шагов Годвина, Глеб прервал свое занятие. Не хватало только, чтобы его спутники увидели своего лидера застывшим перед осколком зеркала.

Часы своего дежурства Танаев провел в санях. Ему хотелось проверить, насколько надежно защищает от холода созданное ими укрытие. Но, главным образом, ему хотелось отойти от сутолоки сборов и еще раз, в спокойной обстановке, обдумать, куда направить завтрашний маршрут.

Брат Альтер нравился ему все больше, но знакомство с одним-единственным монахом не могло дать полного представления об ордене. Глеб все еще сомневался в том, насколько серьезную силу представляет собой монашеское братство в борьбе с посланцами радужных князей. Хотя созданные им волшебные кресты и то, как четыре монаха расправились с сотней крысидов у стен поселения, говорило о многом. Глеб понимал, что не сможет отказаться от уникальной возможности познакомиться изнутри с единственной реальной силой, сумевшей в течение стольких лет сохранить свою независимость, под непрекращающимся натиском темных сил.

Сомнения вызывали трудности предстоявшего похода, ведь им придется почти на четыреста километров углубиться на север, в зону еще более сурового климата, но не это главное. Капитан «Вечерней звезды» поставил перед ним довольно конкретную задачу — определить наиболее уязвимые точки противника, направленная бомбардировка которых могла бы нанести врагам наибольший урон, не затронув уцелевшие местные поселения... А если таковых на планете не обнаружится, одним нажатием кнопки на своем разовом передатчике дать добро на ковровые «очистительные» бомбардировки.

Однако даже эта задача, казавшаяся, с первого взгляда, довольно простой, при ближайшем рассмотрении оказывалась намного сложнее... Взять хоть этот приютивший их поселок. К какой категории его отнести? Его жители поддерживали захватчиков, служили им и, тем не менее, оставались людьми. Если бы удалось оградить их от враждебного влияния темных сил, через какое-то время поселок наверняка вернется к нормальной жизни, и они забудут о кошмарах, ворвавшихся в их жизнь.

Так хватит ли у него решимости своими руками направить бомбу на этих несчастных?

Ответ на этот вопрос был отрицательным, в глубине души Глеб знал, что никогда не решится на подобное. Следовало искать другие, более приемлемые решения, и найти ответы на совсем другие вопросы.

Каким образом распространялось влияние темных сил? Существует ли надежный способ обнаружения их хорошо замаскировавшихся психомонтов? Как обнаружить «скользящие» врата, через которые проникают отряды их воинов? Почему темные приходят лишь на короткое время и каким образом ухитряются сохранять свое влияние на людей во время своего отсутствия? Кто управляет поселком, когда врата закрыты, например, сейчас?

Возможно, ответы на все эти вопросы знают представители монашеского ордена, не одно поколение изучавшие их общего врага.

Но на другой чаше весов лежало понимание того обстоятельства, что задачу, поставленную перед ним Катасоновым, можно будет выполнить лишь в том случае, если ему удастся добраться до густо заселенных мест, до центров информации, до столицы империи...

И, кроме того, у него оставался невыплаченный долг — он должен выяснить судьбу Зухрин и постараться помочь женщине, благодаря которой он вырвался на свободу из цепких когтей Хорста.

Так что же важнее, определить стратегически уязвимые точки противника, захватившего Землю, или выяснить, с помощью каких средств ему удается управлять людьми?

Вряд ли с темным облаком психологического давления, которое он постоянно ощущал в поселке, удастся справиться бомбами. Выжечь все, превратить в мертвую зону сотни таких поселков — задача для федерального флота вполне выполнимая. Вот только к победе над захватчиками она все равно не приведет, а на месте уничтоженных зомбированных поселений появятся новые...

Впрочем, решение он принял еще тогда, когда увидел, что смогла сделать четверка монахов с целой сотней напавших на них всадников, а все остальное было пустыми рассуждениями, помогавшими ему каким-то образом оправдаться перед собой за то, что помощь Зухрин откладывалась на неопределенное время.

Они двинулись в путь, едва рассвело и хмурая заря окрасила своим бледным светом верхушки дальних сосен.

Перед выездом Альтер в последний раз осмотрел Лану и заявил, что ее состояние не улучшилось.

— Она может не выдержать трудной дороги. Ей необходимо тепло. Ее бы надо оставить в деревне...

— Оставить здесь? Уж лучше смерть в дороге, чем на алтаре у этих зомби!

— Ты прав, брат мой, я имел в виду другие деревни, на нашем пути еще встретятся поселения, жители которых успешно сопротивляются черным силам.

— Хорошо, если так. Но ты говоришь об этом не слишком уверенно. Разве вы не изучали лежащие за пределами монастыря окрестные земли?

— Конечно, изучали! Раньше вокруг нас на сотни миль лежали районы, нетронутые черными. Но обстановка с каждым годом ухудшается. Мы не успеваем следить за изменениями, происходящими по всей округе.

Альтер замолчал, угрюмо нахохлившись под своим капюшоном и, очевидно, в который уж раз представил свое безрадостное возвращение к братьям, после утраты драгоценного волшебного креста. Он молчал до тех пор, пока выбравшийся из глубины мехового короба повозки Годвин не обратился к нему со своей насущной проблемой.

Танаев заметил, что с того момента, как бывший чистильщик до конца осознал, что теперь он полностью свободен и никакие соглядатаи из его тайного ведомства уже не смогут вести учет каждому сказанному им слову, в его характере многое изменилось.

— Скажи, отец мой! — обратился он к Альтеру, хотя прекрасно знал, что монах не терпел подобного обращения, поскольку не признавал права церкви на человеческую паству. — Можешь ли ты взять на себя тяжкий труд и отпустить мне хотя бы часть моих прошлых грехов, совершенных под давлением обстоятельств? — Годвин говорил с подковыркой, подзадоривая монаха, но за его напускной ироничностью можно было заметить настоящую тревогу.

— Только Бог может отпускать наши грехи. Люди не вправе этого делать.

— Как же так? Разве церковь во все времена не занималась именно этим?

— Ее служители были обыкновенными людьми, отягощенными стяжательством. Устав нашего братства запрещает посредничество между людьми и Богом. Но если твои намерения искренни, ты сам