соскальзывает вниз. А я еще раз осмотрю ее ноги.

Кристиан поменялся местами со Скоттом, обхватив Джейн за голые плечи. Ее голова тяжело опустилась на сгиб его локтя. Закрытые веки были бледны, почти прозрачны, от чего шелковая бахрома ресниц казалась чернильно-черной. Он неловко отвел глаза, стараясь не смотреть ниже плеч

Джейн. Вода едва доходила ей до груди и совсем не скрывала ни длинных ног девушки, ни изящных линий ее талии и бедер. Кристиану приходилось удерживаться от соблазна получше рассмотреть ее, и это тревожило его, воспринималось как кощунство.

Скотт поднял из воды левую ногу Джейн и внимательно ее осмотрел. Нежно, но уверенно он надавил на кончики пальцев, потом на ступню и на пятку.

– Это тебя смущает, да? – спросил он, взглянув на друга.

Кристиан мог бы сделать вид, что не понял вопроса, но не стал притворяться:

– Да, немного. Я и сам не пойму, в чем дело. Не то чтобы я никогда раньше не видел голых женщин…

– Ну, это слишком слабо сказано, – усмехнулся Скотт, – в этих стенах голых женщин побывало больше, чем у мадам Рестелл.

– Это были натурщицы. К тому же не голые, а обнаженные.

– А что, есть разница? – иронизировал Скотт.

– Как правило, да, – сказал Кристиан, стараясь сохранять невозмутимость. – И потом, они не разгуливали по дому нагишом, да и мама моя частенько заглядывала ко мне в студию. Ни она, ни отец не одобрили бы твое сравнение этого дома с борделем.

– А ты хотел бы нарисовать ее?

– Кого? Мадам Рестелл?

Скотт закатил глаза.

– Нет, я говорю о Джейн Дэу.

Кристиан не попался на эту удочку:

– Я больше не рисую.

– Но ты же делал с нее наброски, сам говорил. И хотел сделать еще один – по памяти.

– Это другое.

– Неужели?

– Брось, Скотт! К чему вообще весь этот разговор? Ты отвлекаешься от своей пациентки.

Скотт посмотрел на Кристиана долгим внимательным взглядом.

– У меня два пациента, – тихо сказал он и осторожно опустил в воду ногу Джейн. – Отморожение второй степени на пальцах рук и ног. – Подняв ее правую ногу, он ощупал каждый палец по очереди. – Насколько я могу судить, глубокие ткани не повреждены, – объяснил он, – видишь, поверхность кожи твердая, но ткань под ней мягкая, поддается нажатию. В случае глубокого необратимого обморожения ее пальцы были бы твердыми как камень и надавить я не смог бы.

– Но у нее такая красная кожа.

– Отчасти это из-за того, что тело опять начинает согреваться, – он указал на мелкие волдыри, вскочившие у Джейн на кончиках пальцев ног. – Возможно, это хороший признак. При более сильном обморожении у нее вряд ли появились бы волдыри, во всяком случае, не так быстро. Часов через двенадцать мы будем знать точнее. Если появятся еще волдыри, значит, ее ткани повреждены серьезнее, чем я думаю. Кожа по мере согревания будет еще больше отекать, краснеть и покалывать.

– Она потеряет пальцы на ногах?

– Пока рано судить, но думаю, что нет. С руками дела обстоят получше, вот только запястья натерты ремнями. – Скотт достал из воды руки Джейн. Здесь волдырей было меньше. – Похоже на солнечный ожог, да?

– Наверное, – с сомнением отозвался Кристиан, – а почему бы тебе не попробовать согреть ее изнутри? – Свободной рукой он потянулся к нагрудному карману своего сюртука, в котором лежала фляжка. – У меня здесь кое-что имеется…

– Если ты дашь ей хотя бы понюхать эту гадость, я переломаю тебе пальцы, – резко заявил Скотт.

– Но…

– Я не шучу. Виски – это то, что ей нужно сейчас меньше всего. Оно согревает ненадолго, и ощущения эти в основном обманчивы. В конечном счете происходит еще большая потеря тепла.

– Так вот чему тебя учили в университете! – усмехнулся Кристиан. – Теперь я понимаю, почему ты так часто не ладишь с Морганом и Гленном.

Скотт пожал плечами:

– Я спас твою ногу, разве нет?

Кристиан вернул фляжку на место.

– Мою ногу, мою жизнь, а теперь ты захотел мою душу.

Скотт оставил без внимания последний выпад приятеля и уселся на корточки перед ванной.

– Где, черт возьми, миссис Брендивайн? Я же послал ее только за полотенцами.

– Сходить за ней?

– Нет, оставайся здесь. – Скотт поднялся с пола и размял затекшие ноги. Подойдя к камину, он снял с огня чайник, который поставила кипятить служанка. – Надо подбавить в ванну горячей воды. Ты не мог бы чуть-чуть отодвинуть в сторону ее ноги и подержать? Я боюсь ее ошпарить.

Скотт принялся осторожно подливать воду в ванну, доводя ее до нужной температуры, и тут в комнату вернулась миссис Брендивайн.

– Мистер Маршалл, вам не полагается здесь находиться, – заявила она, укладывая принесенную стопку полотенец на кресло-качалку, и поправила носком туфли задравшийся край плетеного коврика перед камином. – Вы мужчина, а бедная девочка совсем раздета.

Кристиан весело переглянулся со Скоттом.

– Восхищаюсь вашей способностью говорить прописные истины, – сказал Кристиан, – а как насчет Скотта? Он ведь тоже мужчина.

–  Он врач, – невозмутимо заметила миссис Брендивайн, – он здесь по делу, а вы нет. Вам неприлично находиться в этой комнате.

– По-моему, для Джейн нет никакой разницы, кто ее держит. Мне даже кажется, она рада, что кто-то не дает ей уйти под воду.

Служанка подавила смешок и обратилась к доктору:

– Извините, что задержалась. Пришлось разбираться у входа с непрошеным гостем. Приходил доктор Гленн, спрашивал вас. Видимо, миссис Тернер проговорилась, что вы здесь.

Скотт нахмурился.

– Наверное, Гленн хитростью дознался от нее об этом. Сама бы она не стала болтать.

– Я сказала ему, что вы ушли несколько часов назад. Уж не знаю, поверил ли он мне.

– Хорошо. Вы все сделали, как надо.

Кристиан позволил себе усомниться:

–  Она не умеет врать. Правда, миссис Брендивайн? Кто-то делает это с завидной ловкостью, но только не миссис Брендивайн, – объяснил он Скотту. – По ее мнению, это грех.

– Так оно и есть, – твердо заявила она. – Но в данном случае я смогу с ним смириться. Знаете, я уже хотела было провести его к вам, мистер Маршалл.

– А что, он и меня спрашивал?

– Конечно. Хотел своими глазами убедиться, как вы себя чувствуете. Можно было сказать ему, что вы пьяны в стельку, но я придержала язык.

– Вот так чудеса! – сказал Кристиан с кривой усмешкой. – И что же вы ему сказали?

– Сказала, что вы сладко спите и настрого запретили вас беспокоить.

– Помнится, эти запреты никогда вас не останавливали.

Домработница вскинула подбородок.

– Но доктор Гленн об этом не знает.

Скотт поднял руки.

– Ну хватит! Меньше слов, больше дела. Миссис Брендивайн, пропарьте, пожалуйста, полотенца. Мне нужно, чтобы они были теплыми и влажными. Крис, откинь одеяла на кровати и помоги мне вытащить Джейн из ванны. Я пока подержу ее. – Он поставил чайник на пол, поменялся с Кристианом местами и, осторожно отведя с висков Джейн темные волосы, осмотрел ее уши. – Дела неважные, – буркнул он себе под нос.

– Что такое? – Кристиан застыл с одеялом в руках.

– Ее уши. На них тоже волдыри. Рубашка, которой она обмотала голову, не слишком защитила ее от холода, тем более что волосы у нее были мокрыми.

Кристиан откинул простыни с одеялами и вернулся к Скотту.

– Давай отнесем ее в постель, – сказал он, – миссис Брендивайн, что там с полотенцами?

– Все готово. Занимайтесь своими делами, – откликнулась она и покраснела до корней своих пепельных волос, увидев, что Кристиан подхватил Джейн под коленки.

– Поосторожней с ее ногами, – предупредил Скотт, – вот так. Потихоньку. Где ночная сорочка, миссис Брендивайн? Надо надеть ее.

– Вот она, – сказала экономка, сдернув сорочку со спинки кресла-качалки. – У горничных лишних не нашлось, а моя не подошла бы, поэтому я позаимствовала одну у Маршалла, – она виновато взглянула на Кристиана, – не возражаете?

– Я сделаю вид, что не знаю об этом, – сказал он, – тогда мне не будет обидно. – Он смягчил свои слова слабой улыбкой. – Полотенца, миссис Брендивайн.

Пока экономка была в дальнем углу комнаты, Кристиан с сомнением взглянул на ночную сорочку, затем на Скотта.

– Ты когда-нибудь пробовал одевать женщину? – прошептал он.

– Наверное, это нелегко, – отозвался Скотт. «Ушел от ответа», – подумал Кристиан.

– Может, позвонить горничной? Пусть она поможет миссис Брендивайн.

Скотт взял ночную сорочку из рук Кристиана:

– Мы и сами справимся. Ну-ка, приподними ей голову. Вот так. А теперь надевай. Поднимай руку. Нет, сначала другую. Поаккуратнее с кистью! Осторожно, осторожно… так, хорошо. Теперь другую. Расправь сорочку на груди. Ну, вот и готово! Я подкатаю этот рукав, а ты – другой.

Кристиан радовался бормотанию Скотта и возможности занять себя делом. Он надеялся, что никто не заметит, как дрожат его руки. Ему хотелось уверить себя в том, что он просто хочет выпить, но дело было не в этом – он знал. Он еще не настолько погряз в пьянстве, чтобы у него тряслись руки без бутылки.

Они тряслись у него из-за Джейн Дэу. Эта женщина была без сознания, больная, к тому же, возможно, сумасшедшая. Кожа там, где не покраснела и не покрылась волдырями, была белой как полотно. Под глазами залегли глубокие тени. Волосы были спутанными и тусклыми. И Кристиану просто дурно становилось от того, что он замечал в ней совсем другое.

К примеру, ее ноги. Их стройные линии трогали не только его глаз художника. Он чувствовал – его влечет к ней как к женщине. Он презирал себя за это. А как можно было не обратить внимания на ее грудь?