чего дошло? На прошлой неделе мать вместе с великим Маркусом Догерти сподобились позавтракать у меня в ресторане. Я даже думаю выгравировать дату столь значительного события на медной дощечке и поставить на том столе, где они сидели.

– Не смейся, Джо. Мне кажется, это так отлично, что они пришли!

Она произнесла это таким тоном, что живо напомнила ему Ривку. Он и Энни часто подшучивали по поводу того, что Лорел любит делать ему замечания и по-матерински опекать его. Как будто это не он, а она на одиннадцать лет старше. «Одиннадцать лет. Вот и считай их, ты, молодой-красивый!» Но теперь ему было не до смеха. Последнее время он только и делал, что напоминал самому себе об этой разнице.

– Мне и самому так кажется, ей-Богу.

И он действительно был рад. Или, может быть, просто испытывал облегчение. Эта война между ним и родителями длилась так долго, что он уже не способен ощутить радости победы… если, конечно, это победа. Он просто рад, что все кончилось. Отец, видимо, тоже так чувствует. Попивая кофе с парой бокалов арманьяка, Маркус казался почти веселым. Может, он просто стал мягче с годами. А скорее всего, они оба стали мягче.

– Жаль только, что он не оставил чаевых. Мне пришлось выдать их Мэрли из собственного кармана.

– Может, просто забыл? – улыбнулась Лорел.

– Мой отец? Никогда в жизни. Это был его способ сказать мне: не воображайте, молодой человек, что, если я здесь, это означает, что я вас одобряю. Думаю даже, он таким образом напомнил мне, что юристы получают несравнимо больше рестораторов.

Лорел засмеялась:

– Мне он нравится, твой отец. У него есть… характер.

– Мы, Догерти, никогда не страдали недостатком характера.

Завернув за угол, они наткнулись на тучного, но проворного мистера де Мартини, укладывающего в витрине своей лавки яркие, будто светящиеся апельсины из ящика.

Сообразив, что Лорел, если она прямо с автобуса, скорее всего ничего не ела, Джо спросил:

– Есть хочешь? На этой вечеринке вряд ли будут продавать что-нибудь, кроме вина.

– Ну и пусть, – ответила она. – Я съела в автобусе сандвич. Так что могу потерпеть.

– Ни в коем случае. Наше путешествие будет долгим, ты умрешь с голоду. Скоро семь, а ты еще не обедала.

– Нет, правда, Джо, я совсем…

Он оставил ее ждать на тротуаре, а сам, забежав к де Мартини, прихватил там красную виноградную кисть, несколько мандаринов. По внезапному порыву выдернул желтую розу из букета в большой вазе на полу возле кассы. Вернувшись к Лорел и вручив ей пакет с фруктами и розу, с удовольствием встретил ее полный благодарности взгляд.

И затем, глядя, как она кладет в рот дольку мандарина, подумал: «Господи, как она прекрасна!» Эти голубые глаза с густыми темными ресницами. И этот изящный прямой носик с узенькой переносицей.

И эти губы…

В нем росло желание поцеловать ее. Сильно и неудержимо.

«Я, наверно, схожу с ума».

– А почему ты не позвонила? – спросил он, желая подчеркнуть, что не видит в ее появлении ничего значительного для них обоих.

– Я пыталась. Вчера вечером. Тебя не было дома.

Джо вспомнил, что вчера ему действительно стало скучно и он уехал. К старому другу из Эксетера, Кертису Френчу. Они зашли в кинотеатр «Сент-Марк» и посмотрели две старые ленты с участием Ив Дэрфилд.

Где-то между билетной кассой и лотком с попкорном его вдруг посетила мысль: «А ведь я пришел сюда из-за Энни». Похожа ли Ив Дэрфилд на Энни, лицом или голосом? В детстве он видел эти фильмы по телевизору, но теперь, когда он знаком с дочерьми Ив, это будет выглядеть по-другому. А в последнее время он так уставал на работе, что не оставалось сил даже на телевизор.

Фильмы поразили его – он словно видел до боли знакомую Энни. Хотя зеркального, чисто внешнего сходства было мало, но были поразительно схожи движения, жесты, неподражаемый наклон головы, когда она говорила, и характерное передергивание плечами, когда хотела, чтобы ее оставили в покое. И по- особенному опущенные уголки губ, когда плакала, – с таким выражением, словно сама посмеивалась над своим горем. А чего стоил эпизод, когда она послала Стюарта Грэнджера к черту и сунула свою сигарету ему в шампанское! Это настолько похоже на Энни, что казалось, только она одна могла совершить такое.

Энни. Он любит ее… скучает по ней… и, черт побери, хочет ее… Всю ее, даже ее резкость, угловатость, которая всегда причиняла неудобства, как чересчур жесткий воротничок рубашки. Месяц за месяцем, годами откладывал он объяснение с ней. Говорил себе, что еще рано. Он еще не готов к серьезному разговору. Дела в ресторане шли не гладко, еле-еле удавалось свести концы с концами. Постепенно, по мере того, как его жизнь входила в спокойное русло и мысли о жене и детях перестали казаться областью неопределенного будущего, он стал смотреть на Энни совсем другими глазами. Что она думает об этом? Любит ли его? Может быть. Но она не из тех, кто останавливается на полпути. А сейчас, начиная собственный бизнес, готова ли она принять мужа, дом, детей? Вряд ли. Она на старте, ей нужно доказать самой себе… Будто она еще не доказала! Нет, надо подождать.

Подождать, пока она поймет… пока захочет этого, по-настоящему захочет, как он.

Но почему, если он любит Энни, его так сильно тянет к Лорел? Что в ней притягивает его? И откуда это неукротимое желание обнять, лечь рядом, окунуться в нее, словно в прохладную спокойную воду?

Только ради Бога держи себя в руках!