вешала трубку, как только узнавала его голос. Он все ждал и ждал… надеясь, что она появится. Но сейчас он больше не мог ждать. Если он что-нибудь не предпримет, то скоро может оказаться, что уже слишком поздно.

Двери раздевалки с шумом закрылись, и Руди взглянул на большие часы, висящие на стене. Была уже половина четвертого. Черт, ему надо действовать. Он должен быть у врача через час.

Когда Руди отодвинул дверь в парную, он почти ничего не видел из-за клубов пара. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить очень сильное биение сердца, и струя пара обожгла ему легкие. Он начал кашлять Ему показалось, что он задыхается. Жар, и без того нестерпимый, становился все сильнее и сильнее. Боже, неужели люди получают от этого удовольствие? Он никогда раньше не бывал в парной и надеялся, что в будущем ему никогда не придется приходить сюда.

– Это ты, О'Доннелл?

Низкий голос Вэла казался странно приглушенным. Руди весь сжался. Неужели они с Вэлом здесь одни?

Сквозь пар его глаза начали различать одинокую фигуру на нижней скамейке. Совершенно голый мускулистый седовласый человек лежал, опершись локтем на деревянную скамейку. Одна его нога была вытянута, а другая была согнута, и он опирался ею на скамью. В животе у Руди все сжалось, и ему нестерпимо захотелось убежать, пока Вэл не узнал его.

Но тут он опять представил себе Лорел, какой он ее видел в последний раз, когда она стояла на дорожке и махала ему на прощание одетой в варежку рукой. Она казалась очень большой из-за огромного живота. Он должен хотя бы еще один раз увидеть ее… и маленького мальчика, который чуть не стал его собственным.

Руди подошел к тому месту, где лежал Вэл.

– Привет, Вэл.

Вэл уставился на него. Покрытое потом лицо выражало удивление. Взгляд черных глаз был холодящим, как у змеи.

– Ты… твою мать, что тебе надо?

Глядя на своего брата, Руди старался подавить злость. Вэлу было пятьдесят два, и в этом возрасте большинство мужчин лысеют и расползаются. Вэл же казался еще более крепким, стройным и статным. Увидев его ладную фигуру с загорелой, блестящей от пота мускулатурой, Руди почувствовал себя меньше и уродливее, чем до входа в парную. Даже член Вэла был, черт побери, величиной с пожарный шланг.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Руди, стараясь подавить раздражение. – Просто поговорить, и все.

– Не знаю почему, но всегда после разговора с тобой я оказываюсь в дерьме.

Вэл сел прямо, поставив ноги на керамический пол, мышцы его рук напряглись, кулаки сжались, а в глазах появилось беспокойство.

– Вэл, прошло столько лет, разве ты меня уже не достаточно наказал?

– Я тебя? Достаточно наказал? – прорычал Вэл. Он вскочил на ноги, и тело его возвышалось над Руди, как гора, а его седая голова походила на снежную вершину этой горы, закрытую туманом. – Ты называешь это наказанием? После того, что ты сделал, я должен был бы свернуть тебе шею. Указательным пальцем он ударил Руди в грудь.

Руди отступил на шаг, он чувствовал тупую боль в том месте, куда его ударил Вэл, а подошвами ног ощущал горячее прикосновение кафельного пола.

– Послушай, я…

– Это ты послушай меня.

Рука Вэла пронеслась сквозь дымку и ударила Руди по лицу. Это был сильный удар наотмашь, и его отбросило к стене. Ударившись о кафель, Руди почувствовал треск, как будто сосулька раскололась пополам. В глазах у него помутилось, во рту он ощутил теплый металлический привкус и понял, что это кровь.

Руди почувствовал приступ злобной ненависти и начал задыхаться. Пощечина, мерзкая пощечина. Если бы Вэл ударил его кулаком, Руди бы мог с этим смириться. Удар кулаком свидетельствовал бы об уважении. Пощечину обычно давали женщине.

Руди громко пронзительно засмеялся:

– Давай, бей меня, сверни мне шею. Ты окажешь мне услугу.

Это остановило Вэла:

– Чего ты несешь?

– Я хочу сказать, что я все равно скоро умру. Может, лучше, если это произойдет в парной, от рук моего собственного брата, который свернет мне шею. – Он сдавленно засмеялся, чувствуя, как у него начинается истерика. – Давай, это довольно приятно, ты так не думаешь?

– К чему ты клонишь, Руди?

– Я говорю правду, ситуация довольно хреновая. – Он постучал себя по животу: – Раковая опухоль. Причем там, о чем не принято говорить в приличной компании.

– Ты не выглядишь больным.

Но Руди увидел по не очень уверенному выражению глаз Вэла, что в его курином мозгу появилось сомнение.

– Я чувствую себя хорошо. Доктор дал мне какое-то радиоактивное лекарство «Маалокс» и обезболивающие.

В этот момент Вэл как будто вспомнил что-то и его глаза злобно сузились.