ей деньги, возможно, помог подыскать жилье. Какой он идиот, что поверил Руди.
Вэл чувствовал, как у него сжались кулаки, и ему пришлось сделать титаническое усилие чтобы разжать их. Ему лучше не показывать Лорел, как сильно он разозлился. Это могло ее только испугать.
– Самое важное что я сейчас здесь, – сказал он.
– Я… я не знаю, что сказать.
– А ты не хочешь обнять своего папочку? Мы так давно не виделись.
Вэл подошел к ней и присел на край кровати. Чувствуя себя почему-то неловко, он обнял ее. Она, казалось, сопротивлялась, но вдруг ее напряжение спало и она прижалась к нему. Он подумал, что, возможно, было еще не поздно получить те деньги… и сам устыдился своей мысли.
Лорел отстранилась и обратной стороной ладони вытерла нос, как она это делала, когда была ребенком.
– Дядя Руди занимается усыновлением ребенка, – сказала она, всхлипывая. – Он нашел семейную пару. Он говорит, что они очень хорошие люди. – Она замолчала, чтобы сделать глубокий вдох. – Поэтому они и поместили меня сюда, в эту палату… а не в палату, где лежат все остальные матери. Я не должна общаться с ними. Я думаю, что они считают, что если я увижу матерей вместе со своими детьми, то выпрыгну из окна или сделаю что-нибудь еще а они не хотят брать на себя ответственность.
Так, у нее нет мужа. Этот ребенок незаконнорожденный. Как они с Руди. Руди.
«Я убью его. Я выпущу из него дух».
– Какие отношения у тебя с Руди? – спросил Вэл резче, чем ему этого хотелось.
– Он ко мне хорошо относится, – ответила она, как бы немного защищаясь. Она потянула простыню и стала натягивать ее на себя, как плащ. – Я сама так решила насчет ребенка. Я хочу сказать, что он не говорил, что я обязательно должна его отдать. Он т-только… – Она безнадежно опустила подбородок, и слезы покатились по ее красивому лицу.
Все встало на свои места. Руди собирался усыновить ребенка. Когда Руди сказал ему об этом, Вэлу показалось странным, что кто-то разрешает такому достаточно пожилому человеку, как Руди, усыновление, но он подумал, что так как Руди важная шишка, то у него могут быть связи. Так, значит, все это время он говорил о ребенке Лорел. О его внуке.
Да, его обвели вокруг пальца, причем дважды. По сравнению с тем, что сделал Руди, проделки Энни были детскими шалостями. Она, по крайней мере, никогда не притворялась. Вэлу очень хотелось схватить стоящий рядом с кроватью тяжелый стул и швырнуть его об стенку.
Вэл закрыл глаза. Он представил, что ему четырнадцать лет и он находится в пропитанной запахом спиртного и табака квартире. Он увидел, как стоит и смотрит на лежащую на кровати Ширли. Лицо ее необычного голубоватого цвета… и, Боже, вся подушка в крови. Он помнил, что ощущал себя так, как будто его могут в чем-то обвинить, и был ужасно испуган. Раньше они много раз видели ее пьяной, но крови никогда не было. Он начал паниковать. Но Руди знал, что делать. «Не надо ли нам позвать кого-нибудь на помощь?» – спросил его Вэл. Руди отрицательно покачал головой. Если они отвезут ее в больницу и окажется, что с ней ничего серьезного нет, то они будут выглядеть как плаксы… и когда Ширли придет в себя, она сделает так, что они об этом пожалеют. «Но у нее кровь, – сказал Вэл и начал реветь, – она вся в крови». Он вспомнил, что Ширли казалась очень болезненной последнее время, она почти не ела и жаловалась на боли в животе. Но Руди только смеялся. «Давай, давай, – смеялся он, – зови доктора, «скорую», но где ты собираешься взять деньги, чтобы заплатить за все это?» Вэл вышел из комнаты вслед за братом. Они оставили Ширли лежать там же.
Когда через несколько часов они все же позвонили и приехала «скорая», Ширли была уже мертва.
Сейчас Вэл вдруг понял, что Руди не мог с самого начала не понимать, что Ширли умирает. Он просто хотел, чтобы она умерла.
Вэл был потрясен. Она была не очень хорошей матерью, но позволить ей умереть? Боже, если бы только он знал…
Но Руди знал.
Так же, как он знал о Лорел.
Все это время он знал, где была Лорел… и он скрывал это от него.
Вэл так крепко сжал металлическую спинку кровати, что у него чуть не остановилось кровообращение, пальцы стали белыми, а запястья похолодели. Он представил себе, что сжимает шею Руди, и ему показалось, что он даже слышит треск позвонков, похожий на звук раздавленного каблуком ботинка таракана.
И тут он понял: Лорел не знает, что Руди хочет сам усыновить ребенка.
Когда Вэл заговорил, он сам был удивлен спокойным тоном своего голоса.
– Я хочу рассказать тебе кое-что о твоем добром дяде Руди, – начал он.
Ожидая, пока его чемодан появится на транспортере в секции «Пан Америкэн», Руди начал насвистывать слова песенки: «Какой день, какой чудесный день!» Вначале он хотел взять для поддержки с собой Алисию, ту самую мексиканку, которую он нанял для ребенка. Но затем понял, что не хочет, чтобы рядом с ним кто-то был, он хотел быть только с маленьким Ником. Именно так он назвал ребенка. Николас Каррера. Ему хотелось, чтобы когда его ребенок впервые увидит своего отца, рядом никого не было… чтобы Ник знал, кто занимает самое важное место в его жизни.
Он очень беспокоился, есть ли у него все необходимое для ребенка. В Нью-Йорке он не собирался терять время на магазины и потому привез все с собой. Он несколько раз мысленно проверил все вещи: конверт на «молнии», пеленки, одеяла, бутылки, соски, банки с детским питанием. И, конечно, книга доктора Спока. Читая ее во время полета, он дважды заснул. И все же, что бы ни случилось, он прочтет ее до конца. Они с няней будут делать все, как надо.
Наблюдая за тем, как его чемодан от Луи Виттона с металлическими уголками движется по транспортеру, он вдруг подумал: «А ведь меньше чем через час, я буду держать на руках своего сына Ника».
