не была. А потом вдруг напряжение лопнуло, Кэролайн достигла кульминации, от которой покачнулся мир. Она вскрикнула, когда ее тело словно взорвалось. Еще некоторое время по телу пробегала приятная дрожь, а потом она лежала усталая, распластанная, словно морская звезда, в полном потрясении от того, что с ней произошло…
– Я не знала… я никогда не думала, что так бывает, – ошеломленно прошептала она.
– Ты еще многого не знаешь о своем теле, прелесть моя, – засмеялся Валенте и обнял ее. – У него масса возможностей, и я с радостью покажу тебе их все.
Он прижал ее к себе, и только тут она почувствовала силу его возбуждения.
– Боже мой, какая же я эгоистка! – пробормотала она.
– Это… все… здесь для тебя. Пойду приму душ. А сегодня вечером мы совершим обряд крещения нашей кровати в Венеции, – объявил Валенте.
Она ахнула:
– Я тоже еду в Венецию? Сегодня?
– Да, у меня там осталось много работы, и почему бы мне не прихватить тебя с собой? И в Англию ты завтра можешь лететь прямо оттуда.
– Отличная идея, – с облегчением улыбнулась Кэролайн. Больше он не будет ее оставлять одну.
Красивый, с взъерошенными вьющимися волосами, с легкой щетиной на скулах, он весело смотрел на нее.
– Я тоже так думаю. Ты полюбишь Венецию.
– А когда ты расскажешь о своем прошлом? Ты мне так и не объяснил, каким образом из крошечной квартиры попал в роскошный дворец.
Валенте нахмурился:
– Это не очень приятная повесть. Моя мать была служанкой в доме графа Этторе Барбьери. Сальваторе, мой отец, пьяница и мот, был его старшим сыном. Матери было всего семнадцать… Он опрокинул ее на кровать и изнасиловал. В результате на свет появился я…
Широко открытые глаза Кэролайн с ужасом смотрели на него.
Валенте мрачно продолжал:
– Домоправительница не поверила моей матери, и ее уволили. Она поехала домой, к своей семье, во Флоренцию. Но когда выяснилось, что она беременна, ее из дома выгнали. Они тоже ей не поверили. Потом она всю молодость и все мое детство проработала уборщицей в Венеции. О том, что с ней случилось, она рассказала, только когда мне исполнилось восемнадцать лет. А потом у нее обнаружили рак…
От сочувствия у Кэролайн в душе все перевернулось. Она схватила его за руку:
– Валенте, мне так жаль. Ты, должно быть, столько пережил…
– Однажды я столкнулся с отцом. Он назвал мою мать шлюхой, а его друзья меня избили. Сальваторе пригрозил привлечь мать к суду за распространение лживых слухов о нем. – Валенте поморщился от отвращения. – Семья Барбьери была очень уважаемой, и, когда пошла молва об обвинениях в адрес моей матери, я перенес немало оскорблений. А через несколько лет после этого Сальваторе погиб в автомобильной катастрофе, и граф, мой дед, попросил, чтобы я сдал анализ на ДНК. Он хотел удостовериться ради собственного покоя, естественно, что я не Барбьери.
– Наверное, ты возненавидел всю семью своего отца! – с жаром произнесла Кэролайн.
– Мне стало жалко старого человека. Когда было доказано, что я сын Сальваторе, дед предложил мне пособие за то, чтобы я молчал. Я сказал ему, что пусть он держит свои деньги при себе. И старик проникся ко мне уважением – за то, что я не захотел быть такой же пиявкой, как остальная его родня. К тому времени я учился бизнесу, и граф обещал предоставить мне работу, как только я закончу учебу. Но я был очень независимый, и у меня были собственные планы.
– Чего-то подобного я и ожидала, ведь я тебя знаю.
Теперь ей стало понятно, в чем истоки его сумасшедшей гордости, особенностей характера и склонности к одиночеству. Кэролайн подвинулась к Валенте поближе.
– Я сам заработал свой первый миллион. Я научился так хорошо распознавать всякие возможности и пользоваться ими, что стал акулой бизнеса, – продолжал рассказывать Валенте с улыбкой, которая больше напоминала волчий оскал.
Кэролайн обняла, поцеловала его и прошептала:
– Я так люблю тебя, Валенте Лоренцатто!
И вдруг почувствовала, что тело у него стало жестким и чужим. Заявление о любви для нее было совершенно естественно, и она не сразу поняла, что на него оно произвело совсем другое впечатление. Наступившая тишина показалась ей тяжелой и мучительной. Она медленно подняла голову и заглянула в смуглое лицо.
– Я не жду, что ты ответишь мне тем же, – неловко добавила она.
– Я и не намерен отвечать взаимностью, – с иронической усмешкой ответил Валенте и шевельнул бронзовым плечом, чтобы высвободиться из ее объятий. Прекрасные темные глаза стали жесткими и словно бесчувственными. – Я никогда не смогу относиться к тебе по-прежнему…
Кэролайн, смущенная таким решительным неприятием, пробормотала:
– Не надо было ничего говорить. Я привыкла не следить за словами, но ты прав. Еще слишком рано говорить всякую чепуху.
– Такое время никогда не настанет. Мне пора в душ. – Лицо у Валенте стало суровым. Он соскочил с кровати и отправился в соседнюю спальню, в свой душ.
«Я никогда не смогу относиться к тебе по-прежнему». Почему она не держала рот на замке?! Разве можно быть такой дурой и, как подросток, выбалтывать все, что приходит в голову? Он так и не простил ее.
Кэролайн свернулась под простыней, стараясь справиться с глубоким чувством обиды. Уже когда она стояла под душем, это ощущение стало понемногу убывать и вместо него появился гнев. Валенте полон противоречий. У него все время меняется настроение. Почти весь медовый месяц он отлично играл роль новобрачного и вдруг, без всякого предупреждения, переменил к ней отношение.
Он делал для нее все, что делал бы самый внимательный и деликатный любовник. И в постели он был нежен, никогда не давил на нее. Стоит ли удивляться, что после такого долгого и невозможно медленного обольщения она сказала, что любит его?
Кэролайн надела легкое зеленое платье и спустилась вниз.
Коко все еще ждала в холле и дулась на хозяйку. Валенте смотрел по телевизору деловые новости. Он щелкнул кнопкой пульта, чтобы приглушить звук, и бросил на жену оценивающий взгляд.
– Я не в настроении участвовать в эмоциональных сценах, Кэролайн.
– Я должна знать, какое место я занимаю рядом с тобой.
– У тебя есть брачный договор на сорока пяти страницах, – с холодной иронией напомнил Валенте.
– Я думала, мы понемногу отходим от этого, – с трудом выговорила она.
Валенте ударил по ее самому слабому месту – напомнил о юридическом основании их не совсем обычного брака.
– С чего ты это решила? Ничего не изменилось, кроме того, что мы немного развлеклись в постели. Все обстоит так, как и должно быть. – Он не спускал с нее блестящих темных глаз. Глаза были яркими и холодными, как зимний мороз. – Как ты хорошо знаешь, ничего сентиментального в нашем договоре нет, так что разговоры о любви ни к чему. Сплошная нелепость. Я поддерживаю нашу сделку финансами и жду, что и ты сделаешь то, за что я заплатил.
Он в клочья разорвал тонкую ткань их отношений! Утер ей нос, бросив в лицо правду. Все, что ему от нее нужно, это ее тело и в конечном итоге ребенок.
– Нет проблем. Но и ты не забудь – что посеешь, то и пожнешь.
Черная бровь иронически вздернулась.
– В смысле? – сухо поинтересовался он.
– В том смысле, что я перехитрю тебя. А я с этим справлюсь, потому что больше не вижу в тебе
