Видимо, я вопросительно оглянулся по сторонам, потому что Шванов заметил это и спросил:

— Вы еще кого-нибудь ожидаете?

Я ответил, что всегда воображал, будто русских гангстеров сопровождает эскорт. Он рассмеялся, продемонстрировав зубы — весьма дорогие.

— Да, шесть бритоголовых в черной коже и две украинские шлюхи. Хотите? Могу позвать.

По-английски он говорил почти без акцента, только часто допускал ошибки в артиклях и путал местоимения, что характерно для людей, в чьем родном языке изменяются окончания слов. Он явно хотел поболтать, словно мы старые друзья, встретившиеся после недолгой разлуки. Я пошел ему навстречу, и мы поговорили о моей сестре, о ее легендарной карьере, о «Распутине». Он сказал, что был одним из первых инвесторов этого заведения, а я пошутил, что он делает предложения, от которых невозможно отказаться.

На этом месте его улыбка стала чуть напряженнее, и он сказал:

— Мистер Мишкин, я не знаю, что вы обо мне думаете, поэтому позвольте объяснить вам, чтобы между нами не возникло недопонимания. Я бизнесмен. В прежние времена я, как и все, работал на советское правительство, но вот уже пятнадцать лет как я бизнесмен. У меня есть интересы в России, на Украине, в Казахстане, в Израиле — и здесь. Какого рода у меня бизнес, желаете вы знать. Прежде всего, я инвестор. У кого-то есть идея, у меня есть деньги и связи. Связи очень важны в русском сообществе, потому что именно таким образом мы учились делать дела в прежние времена. Доверие, вы понимаете? Потому что у нас нет того, что вы называете деловыми стандартами, нет судебной системы и так далее. За то, что я вкладываю деньги, я получаю часть бизнеса, в точности как Нью-Йоркская биржа.

— Вы ростовщик.

— И корпорация «Ситигруп»[71] ростовщик, и банкир Морган ростовщик — что, по-вашему, у них нет своего интереса? Я даю кредиты, как, к примеру, дал их этому заведению. Никто другой не даст им денег, вот они и идут к Шванову, а за это я становлюсь совладельцем, и все счастливы.

— А если они не счастливы, то ваши люди приходят сюда и ломают им ноги. Это единственное, что отличает вас от Моргана.

Он снова напряженно улыбнулся и взмахнул рукой.

— Я не имею никакого отношения к типам, собирающим с них деньги. Это все внешние источники дохода совершенно других фирм, уверяю вас.

— Внешние источники?

— Да. Допустим, вы покупаете кроссовки «найк». Откуда вам знать, кто их делал? Может, прикованная цепью к машине похищенная китайская девушка, которую морят голодом и бьют. Это «найк» — вот все, что вы знаете, уважаемая фирма. Думаю, даже сам Найк не знает, кто конкретно делает его вещи. Если вы хотите быть абсолютно непорочны, идите в церковь, не в бизнес. Согласны?

— Вообще-то, нет. И раз уж вы заговорили о похищенных девушках, мне почему-то кажется, что это люди одного из ваших «внешних источников» позапрошлой ночью напали на моего служащего и похитили из моего дома молодую женщину.

Шванов сделал знак официантке и заказал чай и блины. Когда она отошла, он спросил:

— А я тут при чем?

— Надеюсь, вы мне расскажете.

Он помрачнел.

— Похищение — серьезное преступление. Полагаю, вы связались с властями?

— Что касается нападения на моего служащего, да. Но не по поводу похищения. Думаю, мы в состоянии разобраться сами.

Официантка принесла его заказ гораздо быстрее, чем мой. Он отпил чая, немного поел и вздохнул.

— Послушайте, мистер Мишкин, мы с вами деловые люди, так давайте не будем ходить вокруг да около. Вот вам вся история с моей позиции. Профессор Булстроуд приходит ко мне и говорит: Шванов, у меня есть ключ к огромному культурному сокровищу, и я обращаюсь к вам, как к культурному человеку, с просьбой помочь мне найти его и вернуть миру. Чтобы сделать это, нужно немного денег. И я отвечаю: конечно, профессор, конечно, вот вам двадцать тысяч американских долларов, а понадобится еще — только скажите. Понимаете, даже такой бизнесмен, как я, имеет душу и не хочет потратить всю свою жизнь на бани, кабаки с пирогами или бары с девочками. Конечно, я вижу, что дело может принести значительный доход моей фирме. Итак, я даю ему деньги, чтобы он выяснил все насчет сокровища. После этого он покидает страну, никаких известий. Проходит несколько недель, и я получаю из надежного источника огорчительное сообщение. Мне говорят, что профессор вернулся и нашел сокровище, но не желает делиться со Швановым. Ну, и что я делаю? Звоню ему, но он все отрицает: никакого сокровища нет, тупик. Знаете, в моем бизнесе такое случается нередко — люди не желают делиться, и я вынужден был принять серьезные меры…

— Вы пытали его.

— Помилуйте! Я не сделал ему ничего. Я имею не больше отношения к пыткам, чем президент Буш. Как бы то ни было, мои источники сообщают, что профессор отдал бумаги — которые, я убежден, являются моей собственностью — на хранение вашей фирме, мистер Мишкин. К тому же становится известно, что объявилась наследница, имеющая право распоряжаться ими. Естественно, я надеюсь, что она поступит соответствующим образом и вернет бумаги мне. Она контактирует с вами, как с юристом, и я рассчитываю, что вскоре она свяжется со мной и мы уладим дело. А теперь вы заявляете, что она похищена. Об этом мне абсолютно ничего не известно, да поможет мне Бог.

Странно, но я поверил ему, чего никогда не случилось бы, если бы я не знал, что моя Миранда не настоящая.

— Ну, мистер Шванов, это показывает события под совершенно другим углом. И если Миранда Келлог