пришел за женой, – объяснил он. – А еще чтобы попросить у тебя прощения, Ангус Бьюкенен. Я прошу тебя снять с нас проклятие, которое наложила на наш клан твоя сестра.

Ангус фыркнул и произнес:

– Если верить Ив, она больше тебе не жена. Ведь ты отказался от нее. Теперь она стала частью клана Бьюкененов и находится под нашей защитой. – Старик смотрел на Коналла с явным презрением. – В конце концов, разве не этого ты хотел, Маккерик? Чтобы Ив была Бьюкенен? Теперь твое желание исполнилось. Я не прощаю тебя. Уходи.

Коналл стиснул зубы. Он увидел, что Ив покраснела и отвернулась.

– Да, в самом начале я действительно хотел этого, но теперь это не имеет для меня никакого значения.

Ив вскочила, отчего Бонни испуганно спряталась за ее кресло.

– Тогда почему ты оставил меня? – крикнула она. – Ты отрекся от нас, – она положила руки на выпирающий живот, – отрекся от невинного младенца, который не заслуживает такой участи! Ты оставил нас умирать в лесу, потому что мы больше тебе не нужны.

– Нет-нет, Ив, – возразил Коналл и шагнул к ней. – Я знаю, ты так подумала, но клянусь тебе, я оставил тебя совсем по другой причине.

– Ты лжешь! – топнув ногой, воскликнула Ив. – Ты обманом овладел мной, сделал мне ребенка, а когда обнаружил, что это не спасет тебя от проклятия, ты бросил нас, как мусор.

– О каком проклятии идет речь? – спросил Ангус. – Ты просишь у меня пощады, Маккерик, но я ничего не знаю ни о каком проклятии, хотя твой отец и заслужил его.

Лана умоляющим жестом протянула вперед руку:

– Ангус, Ив, на самом деле проклятие существует. Пожалуйста, выслушайте меня.

Ив холодно посмотрела на нее.

– Вы ничего не знаете об этом, и что бы вы ни говорили, лично для меня не будет иметь никакого значения. – Она глянула на Коналла, потом на Дункана, а затем опять пронзила Лану холодным взглядом. – Ангус Бьюкенен сказал мне, что вы родили только одного сына и что Минерва присутствовала при этом. Так кто же из них ваш сын? Вы можете сказать нам правду? Или жить во лжи – семейная черта всех Маккериков?

Лана побелела. Если бы любой другой человек обратился так к женщине, которую он считал своей матерью, Коналл бы впал в ярость.

Но это была Ив. И вопрос, который она задала, тоже мучил его. Он тоже хотел получить на него ответ, поэтому позволил презрительным словам Ив повиснуть в зале, подобно грязному белью.

Дункан выступил вперед.

– Да, мама, – произнес он. – Ты поклялась, что расскажешь нам правду, но, похоже, Бьюкенен знает о нашей жизни больше, чем следует. – Дункан посмотрел на старика. – Ты хочешь услышать объяснение, Ангус Бьюкенен?

Старый шотландец опять сел.

– На самом деле я требую его. Ив, садись, пожалуйста. – Он указал на кресло позади нее. – Ведь ты совсем не отдохнула.

Коналл хотел броситься к ней. Встать на колени и целовать ее руки. Или просто сидеть рядом и упиваться близостью. Но она взглядом запретила ему это сделать, поэтому Коналлу ничего не оставалось, кроме как встать рядом с Дунканом, оставив Лану стоять в одиночестве посередине зала.

– Проклятие действительно было – и оно существует до сих пор, – начала она свой рассказ. – Его наложила Минерва Бьюкенен. Но случилось это не в тот день, когда умер Ронан и твоя жена. – Лана сочувственно посмотрела в сторону Ангуса. – И она прокляла наш клан не из-за Дэра, – она сглотнула, – а из-за меня. Проклятие предназначалось мне.

– Мама! – воскликнул Дункан! – Какого черта?..

Лана жестом заставила его замолчать и продолжила:

– Минерва и Ронан жили в хижине почти целый год – с той самой поры, как Ронан поссорился с Дэром. – Она опять глянула на Ангуса. – Я думаю, что ты с сестрой тоже поссорился?

Ангус с сожалением кивнул.

– Я потребовал, чтобы она прекратила себя так вести. Она уже была взрослой женщиной, но так и не вышла замуж, отвергая каждого, кто хотел назвать ее своей женой. Старая дева, целительница, наделенная мудростью, к услугам которой прибегал весь наш клан. И вела себя как сумасшедшая, причем с братом мужчины, которого она с таким презрением отвергла.

Лана на мгновение поджала губы, а потом заметила:

– Да, Минерве уже было за тридцать, когда я познакомилась с ней. И правда слишком поздно, чтобы предаваться девичьим мечтам о свадьбе.

Она перевела дух и продолжила:

– В ту ночь, когда Ронан должен был встретиться с тобой, Ангус, он привел Минерву ко мне, причем против ее воли. Он знал, что Дэра не было и что его брат в последнюю очередь будет искать Минерву в своем собственном доме. Ронан понимал, что Дэр каким-то образом попытается его остановить. Поэтому Ронан привел Минерву ко мне, чтобы я защитила его женщину и его новорожденного сына.

– Боже правый! – прошептал Ангус и прижал руку к груди.

Дункан сел на пол у ног Коналла, который так и остался стоять, несмотря на волнение, сжимавшее его сердце. Он услышит горькую правду о себе в присутствии любимой женщины и поведет себя как мужчина, собрав в кулак свою гордость. Это все, на что он сейчас способен.

Лана заломила руки и посмотрела на двух мужчин, которых она называла своими сыновьями.

– Ему было всего две недели от роду. Он был очень маленький и слабенький. Минерве и Ронану тяжело жилось в хижине. Младенец не брал грудь, и потому молока у Минервы с каждым днем становилось все меньше и меньше. Но она старалась изо всех сил. И хотя ребенок был очень болезненным, она о нем заботилась и очень любила. В ту ночь у меня начались схватки. Это случилось сразу после того, как стало известно о предстоящем сражении. Минерва очень боялась за Ронана, но она не ушла и осталась со мной, пока я не родила сына. – Слезы катились по ее немолодому, морщинистому лицу, которое Коналл любил всю свою жизнь.

– Когда мой сын наконец родился, Минерва тут же помчалась к Ронану – к «половинке своей души», как она называла его. Но она понимала, что там очень опасно, поэтому никак не могла взять с собой ребенка. Она заставила меня поклясться, что я позабочусь о нем, а я не смогла ей отказать. Ведь она позаботилась обо мне и моем ребенке.

У Коналла сжалось сердце.

– И она так и не пришла… за ним? – спросил он.

– Ох, – выдохнула Лана, заламывая руки. – Она вернулась, но только очень нескоро. Прошло много времени, и я подумала, что она умерла, как Ронан. А может, сама лишила себя жизни.

Старик застонал, и Коналл увидел, как он закрыл лицо руками.

– Ох, прости меня, Минерва. Я думал… что она поступит именно так и принесет бессмысленную жертву, кинув свою жизнь в могилу. Я… не дал ей уйти. Я сам обезумел от горя и запер ее. Обвинил ее во всем.

Лана немного помолчала, а потом продолжила:

– Дэр вернулся после битвы сломленным человеком. У него в голове что-то повредилось, он не мог смириться с потерей брата. Он проклинал Бьюкененов, Минерву. Я не знала, как он себя поведет, когда выяснится, что я приютила ее сына, и очень переживала.

– Что ты сказала ему, мама? – тихо спросил Коналл. – О двух детях?

– Я сказала ему… да ничего не сказала. Он решил, что вы наши близнецы. – Лана слегка улыбнулась. – Минерва ушла, ее ребенок проголодался, а я была слишком слаба, чтобы принести ему козьего молока. Поэтому я дала ему грудь, и он взял ее. В таком положении Дэр и застал нас… троих. – Она с любовью посмотрела на Дункана и Коналла.

– Но она ведь вернулась, мама, – напомнил ей Дункан. – Значит, ты ей отказала?

– Да, – едва слышно созналась Лана. – Не напрямую, потому что я боялась встретиться с ней с глазу на глаз. Когда она пришла, я спряталась в доме и не отдала ребенка. Я повела себя как последний трус. Дэр узнал, что она как безумная бродит по лесу со своим диким волком, и пошел к ней. Я испугалась, что один из них может убить другого. Я могла бы остановить это, сказать правду Дэру и отдать Минерве ее сына. Но если бы он узнал, что из-за его гордыни ребенок потерял отца, то не выдержал бы этого и окончательно сломился. А Дэр и так очень страдал!

Лана на мгновение закрыла глаза, а потом продолжила:

– А малыш рос не по дням, а по часам. Он становился все сильнее, все крепче. Молока у меня хватало для вас обоих, и я полюбила сына Минервы так же неистово, как и своего собственного. Я боялась, что он пропадет с ней. Минерва была сама не своя от горя, она скиталась вдали от своего клана. К тому времени молоко, которое у нее еще оставалось, уже должно было пропасть. – Она отвернулась. – Но теперь я признаюсь в своей жадности. Вы оба были нужны мне. Я слышала, как Минерва кричала и звала меня, когда бродила в ближнем лесу, но я продолжала молчать. Вот тогда она и прокляла наш клан. Не после сражения, не над телом Ронана. Она прокляла Маккериков из-за меня. И никогда никому об этом не говорила.

Коналл услышал, как кто-то всхлипывает. Он поднял голову и увидел, что по лицу Ив катятся слезы. В ее глазах были ужас и сочувствие. Она глубоко вздохнула и задала Лане главный вопрос:

– Кто же из них сын Минервы? Коналл вышел вперед.

– Это я, Ив. Ты еще не поняла? Ты не Бьюкенен… но проклятие все равно исчезло… – Он посмотрел на Лану. – Мама, скажи ей, что это я.

– О, Коналл, – прошептала она. – Дорогой, чудесный, храбрый Коналл. Любимый мой мальчик, прости меня. – Ее улыбка стала еще печальнее. – Это Дункан.

Ивлин не знала, кто испытал большее потрясение – Коналл, Дункан или Ангус Бьюкенен. В зале наступила тишина, наполненная невысказанными эмоциями пятерых людей, оказавшихся здесь, внутри здания. Ивлин тоже поразила печальная история Ланы Маккерик. Реальность оказалась совсем не такой, какой она представлялась ей раньше. От нахлынувших чувств ее