существовании и о том, что она ждет ребенка.

– Рано или поздно слухи все равно дойдут до них, – мягко возразил Коналл. – Через какое-то время бродячие торговцы, странники или кто-нибудь еще непременно сообщат им об этом. Представь себе, как оскорбится Ангус, когда узнает, что девушка из его клана настолько его не уважает, что отказалась проявить по отношению к нему элементарную учтивость. Неужели ты с самого начала хочешь испортить отношения со своими шотландскими родственниками?

– Мне все равно, – сухо ответила она и высыпала остатки зелени в котел. Ив быстро встала и направилась к полке, чтобы поставить на нее опустевшую корзину. – Я их совсем не знаю. Маккерики –  единственная моя родня в Шотландии. – Она повернулась к нему. – Почему для тебя так важно пойти туда именно сейчас? Почему не позже, когда родится ребенок, а? – Она пристально посмотрела на Коналла. – Ты меня стесняешься, Маккерик? Хочешь получить от Бьюкененов что-то вроде приданого перед тем, как приведешь меня в свой клан? Неужели я такая страшная и никчемная, что твои гордые шотландцы… – Ив продолжала свою гневную тираду, но Коналл не слушал ее. Он с расстроенным видом потер глаза. Больше откладывать нельзя. Пора сказать ей правду.

– …Я учила латинский, и еще никто…

– Ив, хватит, – прервал ее Коналл.

– Если я позорю тебя, то так и скажи, Маккерик. Ты…

–  Хватит! – крикнул Коналл. Он встал и, взяв ее за локоть, повел в сторону кровати. Потом помог ей сесть и сказал: – Подожди. – Затем взял табурет и уселся рядом, немного ниже ее.

Коналл взял нож из рук Ив и положил его на кровать. Он разжал ее кулаки и поцеловал каждый пальчик.

– Я совсем тебя не стыжусь, – серьезно заявил Коналл. – Сейчас во всей Шотландии нет такого мужчины, который гордился бы своей женой больше, чем я. И я буду лопаться от гордости, когда приведу тебя в город Маккериков.

Он остановился, но Ив по-прежнему как-то недобро смотрела на него. Ему стало не по себе.

– Но мне правда стыдно, – продолжил он. – За себя. Есть еще одна причина, по которой я должен пойти к Бьюкененам именно с тобой. Я не должен был скрывать это от тебя так долго.

Ив взглянула на него с удивлением:

– И что же это за причина?

Коналл перевел дух и спросил:

– Ты помнишь ту ночь, когда я появился в хижине?

– Как я могу забыть такое? Ты же хотел выкинуть меня и Элинор на съедение волкам.

– Да, хотел, – мрачно подтвердил Коналл. – Прости меня за это. Но как только ты сказала, что приходишься родней Минерве Бьюкенен…

– Ты тут же передумал, – закончила за него Ив, и на ее лице отразилась тревога. – Что это значит, Маккерик? Говори быстрее.

Коналл кивнул и продолжил:

– Последние тридцать лет клан Маккериков переживает очень трудные времена, Ив. И все это из-за вражды с Бьюкененами.

– Ну и что? – спросила Ив. – Какое это имеет отношение ко мне?

– Самое прямое, – тихим голосом ответил Коналл и еще крепче сжал ее маленькие ладони. – К тебе это имеет непосредственное отношение. Больше тридцати лет назад мой дядя, Ронан Маккерик, и твоя тетя, Минерва Бьюкенен, влюбились друг в друга. Они хотели пожениться, но наш клан был против этого брака. Тогда Ронан пошел против моего отца и договорился о тайной встрече с Ангусом Бьюкененом, чтобы заручиться его поддержкой и получить согласие на свадьбу.

Коналл начал гладить ладони Ив большими пальцами рук.

– Мой отец узнал о встрече, – продолжил он. – И воспринял это как предательство Ронана по отношению к клану Маккериков. Поэтому отец собрал своих сторонников, и они атаковали Ронана и людей из клана Бьюкененов вот тут, в этой хижине.

Ив смотрела на него, широко открыв глаза.

– И что случилось потом? – шепотом спросила она. Коналл проглотил комок в горле.

– Сражение, – ответил он. – Многие из Бьюкененов погибли, включая жену самого Ангуса. – Коналл помолчал и добавил: – Ронан тоже погиб, защищая Минерву.

– Я все еще не понимаю, – проговорила Ив. – Почему…

– Когда Ронана убили, битва закончилась, – продолжил Коналл. – Мой отец не желал смерти своему единственному брату. Я думаю, он и выпивать начал потому, что хотел заглушить боль утраты. В конце концов пьянство свело его в могилу. Но его смерть стала не самым страшным наказанием клану за то, что случилось в ту ночь. Минерва Бьюкенен над телом Ронана прокляла клан Маккериков. Она хотела уничтожить нас всех, Ив, и это у нее почти получилось. Но тут появилась ты. – Коналл опять перевел дух и сказал: – Но теперь все кончено. Ты положила конец проклятию и, слава тебе, Господи, нашей давней вражде. Я получу благословение Ангуса Бьюкенена на наш брак, и ужасное прошлое наконец перестанет нас мучить.

– Проклятие разрушилось, потому что мы стали мужем и женой? Но как? – Ив стала бледная как снег. Когда она заговорила, ее губы едва двигались, а голос был едва слышен: – Что это было за проклятие, Коналл? Повтори его слово в слово.

– Ив… – с недовольной гримасой начал он.

– Повтори мне. – Ее тон, которым она произнесла это, испугал его больше, чем стая серых волков.

– Хорошо. – Коналл прокашлялся и медленно, ясно, четко произнес каждое слово проклятия Минервы. Он только замешкался, когда добрался до последних строк – тех, что касались судьбы самой Ив. – «Сердечные муки и тяжелый труд будут вашим единственным урожаем, пока ребенок Бьюкененов не станет править Маккериками. И когда вы окажетесь на коленях, мое отмщение свершится».

В хижине воцарилась мучительная тишина. Ее прервала Элинор, которая принялась настойчиво скрестись в дверь. В глазах Ив была пустота, лицо окаменело и ничего не выражало. Элинор продолжала скрестись и в довершение к этому нетерпеливо гавкнула. В загоне заблеяла Бонни.

– Не сейчас, Элинор, – сказал ей через плечо Коналл.

– Выпусти их, – тихим голосом сказала Ив. – И закрой за ними дверь.

Коналл нахмурился, но встал и исполнил ее приказ. Он решил, что Ив просто не хотела, чтобы звери мешали им разговаривать.

Он выпустил их, а когда повернулся к Ив, в его голову полетел табурет.

Коналл от неожиданности вскрикнул и инстинктивно пригнулся. Но табурет все- таки попал ему в лоб. Он еще не успел опомниться от удара, как Ивлин набросилась на него. Она хотела убить его. Ее ярость и боль были настолько сильны, что они душили ее, Не давая легким дышать, сердцу –  биться. Ее тело пылало, и она хотела, чтобы Коналл Маккерик жестоко поплатился зато, что… никогда не любил ее.

Коналл начал выпрямляться, но тут Ив выставила вперед правую руку и растопырила пальцы, собираясь расцарапать его в кровь.

– Ты негодяй! – завизжала она. Коналл увернулся от ее ногтей, но Ивлин тут же пустила в ход левую руку. – Ты врал мне! Ты использовал меня!

Коналл схватил ее за запястье, пытаясь удержать ее на расстоянии.

– Не надо, Ив. Дай все объяснить.

– Вот что ты хотел от меня! Жениться на мне, соблазнить меня! Сделать мне ребенка! – кричала она так громко, что едва могла дышать. Ивлин казалось, что ей не хватает воздуха, чтобы излить на Коналла все свое бешенство. У нее болели легкие. – Хотя знал о том, как я боюсь этого! – Она опять набросилась на него.

– Я не думал… – Коналл опять поймал ее и постарался удержать на расстоянии. Это ему удалось, хотя Ивлин выкручивалась и царапала ему руки. – Ив, я не думал, что ты забеременеешь. Я не лгал тебе.

– Но ты хотел этого! – тяжело дыша, произнесла Ивлин. Она вырвалась из его рук и поняла, что ничего не видит из-за слез. Она смахнула их ладонью. – Разве не так, Коналл? Я не права? Ты с самого начала задумал это – использовать меня, чтобы заполучить ребенка, который потом спасет твой клан Маккериков! Ты был готов убить меня своей ложью, лишь бы уберечь клан от заслуженной кары!

– Ив, – лицо Коналла покрылось румянцем, – не говори так. И успокойся, а то ребенок…

– О, конечно! Ребенок! – язвительным тоном воскликнула Ивлин. – Наплевать нам на сердце Ивлин, на ее гордость, на ее душу – она ведь только сосуд для младенца.

– Я так не думаю, – сказал Коналл.

– Ты лжец! – Она схватила пустой горшок, валявшийся у ее ног, и кинула его в Коналла. Он отбил его рукой, и горшок вдребезги разбился о камни. – Я была тебе нужна только для одного, разве не так, Маккерик? Я для тебя лишь породистая кобыла. Ну же, сознавайся!

Губы Коналла побелели.

– Правда; сначала я только хотел положить конец злу, которое убивало моих людей – мою первую жену, моего ребенка…

– Твоя первая жена умерла по своей воле и забрала с собой жизнь вашего ребенка. Это так же верно, как если бы она проткнула себя ножом! – воскликнула Ивлин. – Дело не в проклятии. В отличие от меня она сразу поняла, какой ты бессердечный человек.

– Клянусь тебе, Ив, что все изменилось! – Коналл очень волновался, его ноздри раздувались.

Ивлин чувствовала, будто ее сердце истекает кровью. Будто жизненные силы медленно покидают ее, и она безвольно смотрит в лицо грязной, страшной правде. Мужчина, которого она любила, ради которого была готова отдать свою жизнь, предал ее. Все, что он теперь говорил, не имело никакого значения. Правда наконец выползла из своей темной, зловонной норы.

Но это была еще не вся правда. О нет. Пока еще не вся.

Ивлин начала безумно хохотать. Слезы хлынули из ее глаз, заливая все лицо соленой влагой.

– Ив? – Коналл шагнул к ней с выражением искренней тревоги.

Ив рыдала и смеялась одновременно, поэтому, когда она начала говорить, ее речь больше напоминала хриплое карканье.

– Ты… остался в дураках, Маккерик! – выдохнула она. Дышать становилось все труднее. – Ты… остался в дураках! – У Ивлин вдруг закружилась голова. Она чуть не упала