С одной коровой дело двигалось куда медленнее и муторнее.

Раньше друзья то подъезжали, то спешивались, а теперь кому-то все равно приходилось идти. Под двумя всадниками Милка быстро выдыхалась, высовывала язык и начинала укоризненно бурчать брюхом, как будто сейчас возьмет да лопнет. За три лучины едва прошли пять вешек.

Альк, больше не доверяя благоразумию спутников, пристально следил за дорогой.

— Ненавижу весчан, — неожиданно сказал он. — Тупое, жадное, трусливое быдло. Самим убивать — нет, что ты, грех! Хольга на макушку плюнет! А в лес с шошами вытолкать — пусть там подыхают — запросто. Корову из-за них потеряли. Ненавижу.

— А что мы с Жаром весчане — тебя не смущает? — обиженно спросила Рыска.

Альку полагалось бы ответить что-нибудь вроде «так вы же совсем другие!», но он промолчал. То ли не привык извиняться, то ли не желал врать.

— Мне, значит, к саврянским мужчинам плохо относиться нельзя, а тебе к ринтарским весчанам — можно? — настаивала девушка.

— Саврянские — такие же недоумки. И я никого не прошу меня любить. Можешь ненавидеть, на здоровье. Только в Мирины Шахты отвези, и я тоже сдержу свое обещание.

— Тогда вылезай у меня из-за пазухи! — Рыска быстро, размашисто шагала по дороге рядом с коровой, но крысу тряска ничуть не мешала: он продолжал невозмутимо сновать под платьем, ловко цепляясь коготками за ткань.

— С какой стати?

— А на кой мне там ненавистная крыса?

— Так, по крайней мере, ты меня не видишь. И я тебя тоже.

— Ты царапаешься!

— Что, уже и лапы размять нельзя?

— А по травке, по кочечкам поскакать не хочешь? — вкрадчиво предложила девушка, уже отбившая все пятки. На дне торбы лежали лапти, но Рыска берегла их для города — по камням ходить еще больнее.

— Спасибо, у меня и тут кочечки есть.

— Ай! — взвизгнула Рыска, хватаясь за левую грудь.

— Что? — перепугался Жар, роняя поводья.

— Он меня лижет!

— Где?

— Там!!!

Парень соскочил с коровы и, пылая праведным гневом, без раздумий запустил руку в Рыскин ворот, но тут же с воплем ее выдернул:

— Он меня укусил!

— Лапы прочь от девичьей чести, хам!

— Рыска, честное слово, я… — опомнился Жар, пряча окровавленную руку за спину.

— Сейчас я эту честь! — Девушка попыталась изловить Алька сама, но тут же заверещала еще громче: крыс, немилосердно щекочась, протиснулся под пояс и вывалился из-под подола. Невозмутимо встряхнулся, в несколько скачков нагнал корову, взбежал по ее ноге и затесался меж поклажи. Чтобы его достать, пришлось бы полностью развьючить Милку. Наверное, Жара бы это не остановило — уж больно палец болел, — но тут впереди показался простенький мостик из пяти уложенных рядком бревен. От раскатывания в стороны их удерживали четыре вбитых в землю кола — два на том берегу, два на этом.

Отложив расправу, друзья спустились по довольно-таки крутому бережку, густо заросшему ветляником. Судя по тинному запаху, внизу текла скорее речка, чем ручеек, хотя с разбега ее запросто можно было перепрыгнуть. Но Рыска обрадовалась и такой воде. Нащипав длинных узких листьев, девушка долго, остервенело оттирала ими перепачканную шошем руку.

— Теперь она у тебя зеленоватая, — ехидно заметил Альк, наблюдая за ней с седла.

— А ты не хочешь искупаться? — Рыска умыла лицо, а руки отряхнула на крыса. Тот брезгливо сжался за вьюком.

— В этой канаве?

— Можно подумать, тебе всегда подогретую воду с мылом подавали!

— Представь себе. А иногда даже с цветочными лепестками.

— Хочешь, клевера в речку накидаю? — съехидничала девушка.

— Дура, — неожиданно обозлился Альк. — Если сама родом из свинарника, то хоть не хрюкай на лебедей, не позорься.

— Ну, раз ты у нас лебедь, — Жар вернулся к корове за баклажкой, но в последний миг отдернул от нее руку и подло сцапал крыса за спину, — то иди-ка, голубчик, поплавай!

Альк камнем бултыхнулся в воду. Испугаться за него Рыска не успела — крыс почти сразу вынырнул и, чихая, поплыл поперек течения. Забавно так: столбиком в воде стоит, перебирая только задними лапами и руля хвостом.

— Вы!..! … и…!

— Что? Спинку потереть? — глумливо крикнул парень с мостика. — Или кипяточку подлить?

По шею измазавшись в прибрежной тине, «лебедь» выкарабкался на сушу. Злобно глянул на ухохатывающихся людей, откашлянул еще одно ругательство и, напоминая шустрого болотного ежика с колючками слипшейся шерсти, побежал обратно к корове.

Жар, закатав штанины, зашел на середину потока, где вода почище, и наполнил баклажку. Рыска оторвала от уже пощипанного платка еще один лоскут и перевязала ему укушенный палец. Теперь друзья напоминали членов тайного общества с условными знаками: крыс умудрился тяпнуть их в одно и то же место.

Остатком тряпки девушка хотела вытереть Алька, но тот сердито увернулся.

— Ты первый начал, — беззлобно упрекнула Рыска. Мокрая крыса выглядела и воняла еще хуже сухой. — Дай хоть ранки промокну, щиплет же, наверное!

— Где ты их видишь? — Тон у Алька был сварливый, но выяснять отношения он не стал.

— Уже зажили? — Девушка подпихнула крыса ладонью, заставляя повернуться и показать другой бок. — Ой, как будто вообще исчезли!