– Что?

– Нет, ничего.

– Государь надеется на исправление наследника, а не на то, что тот однажды ночью выпадет за борт, – отчеканил Лопухин. – Кроме того, я могу исполнять роль няньки, педанта, а при необходимости и тюремного надзирателя, но я никогда не принял бы на себя роль палача. Нет-нет, выбросьте из головы дикие мысли. Не всегда следует исполнять невысказанные желания августейших особ, в особенности если таких желаний нет и в помине.

– Рад, – кратко ответил Розен.

– Всегда готов удовлетворить ваше любопытство. Но в чем причина подобных предположений? Вам по-прежнему не нравится цвет моего мундира?

– Вы удивительно догадливы.

– Зато вы не очень. Третье отделение несколько шире Отдельного корпуса жандармов. Я имею честь служить в той части, которая «шире», и голубого мундира не ношу. Об этом нетрудно догадаться хотя бы по моему чину. Надеюсь, партикулярное платье на мне вас устраивает?

– Должен признаться, меня больше устроило бы, если бы вы сменили не платье, а судно. Почему бы вам не перебраться на «Чухонец»?

– А почему бы вам?

– По долгу службы.

– Аналогично. Так что, хотите вы или нет, вам придется терпеть меня до Владивостока. А мне – вас. Кстати, откуда у вас такая неприязнь к жандармам?

– Замечательный вопрос! А у кого, позвольте узнать, к ним приязнь?

– Только эта причина? Другой нет?

Розен кивнул и отошел. «Лжет», – подумал Лопухин.

В кают-компании, куда он спустился, выкурив на сыром ветру папиросу, уже сидели все офицеры, свободные от вахты.

– Нет, господа, это что-то! – веселился молоденький мичман Корнилович, потрясая раскрытой книжкой. – Я понимаю: фантазируешь – так и фантазируй на здоровье, нес па? Про полет из пушки на Луну, к примеру. Но тут уже, ей-ей, чересчур! Вообразите: автор не согласен с существованием Великой Атлантики! Он поделил ее пополам по меридиану, и не одним материком, а двумя! От северных полярных льдов почти до южных полярных.

– Бред, – брюзгливо выпятив остзейскую губу, констатировал мичман Тизенгаузен.

Остальные офицеры засмеялись.

– Шутки ради или всерьез? – осведомился лейтенант Канчеялов, усмехаясь в пышные усы.

– У него тут все всерьез! – ликующе воскликнул Корнилович. – Представьте себе, несчастный Кристобаль Колон – слыхали о таком мореплавателе, господа? – отнюдь не был выброшен за борт взбунтовавшейся командой, а благополучно натолкнулся на неизвестный материк. Решил, что это уже Индия, искал пряности и золото, расспрашивал туземцев о слонах… Погодите смеяться, господа, тут еще и не такое!.. Испания, Франция, Англия – все передрались из-за новых заморских владений. Воевали долго, но в конце концов почти весь северный материк достался Британии…

– Полагаю, автор сего опуса – сын Альбиона? – тонко улыбаясь, проговорил капитан-лейтенант Батеньков.

– Не совсем. В предисловии сказано, что он австралиец. Вы слушайте дальше! Материк, названный Химерикой, принялись заселять низшие слои населения всех европейских стран, но больше всего англичане. Разумеется, среди них хватало всевозможных авантюристов, бегущих от петли висельников, а то и просто каторжников, отправленных в Химерику по приговору суда ради хозяйственного освоения новых территорий…

– Что же здесь нового? – пожал плечами рассудительный лейтенант Гжатский. – Тот же карась, только в сметане. Стоило городить какую-то Химерику, чтобы рассказать историю заселения Австралии!

– Так, да не так, господа! Право, тут есть рациональное зерно. Подумайте, какой срок понадобился бы кораблям века этак шестнадцатого-семнадцатого, чтобы достичь Австралии? Сколько переселенцев перемерло бы на них за это время от цинги и эпидемий? Бьюсь об заклад – девять из десяти! Тогда как до выдуманной Химерики уже в те времена можно было дойти под парусами недели за три. При этом условии смертность в пути – досадный, но терпимый фактор. Для освоения новых земель не годятся плавучие кладбища. Следовательно, Химерика была бы заселена европейскими поселенцами на полтора-два столетия раньше.

– Так что же из того?

– А вот что, – засмеялся мичман Корнилович и потряс книжкой. – Перво-наперво Англия начинает чинить колонистам обиды, поскольку стрижет их, как овец. Она это умеет. А колонисты, не будь дураки, объявляют независимость и повсюду громят английские войска, не гнушаясь тактикой партизанской войны. В итоге победа – и, представьте себе, республиканский строй! Автор на это обстоятельство особенно напирает. Мол, только республиканская система правления гарантирует невиданный прогресс во всех сферах человеческой деятельности…

– Спорное утверждение, – снисходительно улыбнулся Пыхачев, посапывая трубкой.

– Но это только вступление, господа! Тут дальше подробно описан дивный новый мир. Представьте себе: триста миллионов счастливых химериканцев возглавляют цивилизацию. Повсеместное электричество. Невероятные успехи медицины. Самобеглые экипажи, оснащенные моторами, каких и не бывает. Сто верст в час! Летательные аппараты тяжелее воздуха, за какие-нибудь ничтожные пять-шесть часов перевозящие сразу сотню человек с багажом из Химерики в Европу и обратно! Это значит, скорость у них без малого тысяча верст в час!..

Грянул такой хохот, что в буфете что-то жалобно зазвенело.

– А что, когда-нибудь полетят и такие аппараты, – сказал лейтенант Гжатский, единственный из всех, кто не засмеялся. – Верю, что со временем они полетят и через океаны. Ну, конечно, не с сотней пассажиров и не с такой безумной скоростью, которая недостижима, да и не нужна, но все же…

– Это еще что! – Корнилович прыснул. – Химериканцы и на Луну летают. И знаете на чем? Вы не поверите: на ракетах, и никаких вам пушек!

В буфете вновь звякнуло.

– Мишель, чур, я следующий читаю! – заявил мичман Завалишин. – В очередь, господа, в очередь!

– Позвольте, юноша, а какое же время описано в этой занимательной книжице? – пробасил флегматичный лейтенант Фаленберг. – Тридцатое столетие от Рождества Христова, что ли?

– Да наше же время, наше! – ликующе выкрикнул Корнилович. – Смена тысячелетий, начало двадцать первого века!

От громового хохота в третий раз заходила ходуном посуда в буфете.

– Ох, вышлют этого писаку за его идеи в места не столь отдаленные, – рыдающим от смеха голосом проговорил Канчеялов, утирая глаза платочком. – Как его… Харви Харвисон? Куда там можно выслать из Австралии? В Тасманию, наверное, к сумчатым волкам.

– А я вам вот что скажу, господа, – сказал Батеньков, когда все отсмеялись. – Это симптом. Правильно, Спиридон Потапович, по-медицински? Сразу видно, куда метит этот Харви. Надо думать, австралийским поселенцам милее с кенгуру, чем с англичанами. Такие, значит, у австралийцев теперь настроения… Дайте срок, отделится Австралия. Станет этакой вот Химерикой, которая гуляет сама по себе. Попомните мои слова.

– И на Луну австралийцы полетят? На ракете?

– Нет, это опасно. Сначала они туда кенгуру отправят. В виде опыта. Будет кенгуру по Луне прыгать.

– Сначала они кенгуру в ракету сунут, потом папуаса, а потом уже…

– Стыдитесь, мичман. Папуасы тоже люди.

– Не сомневаюсь. Тигр человеку просто голову отъест, а папуас ее закоптит, засушит и будет гордиться трофеем, как вы своим Георгием…

– Моих орденов попрошу не касаться!

– Негоже равнять православное воинство с премерзостными папуасиями, – басовито прогудел