— ...там так хорошо заботятся о пожилых людях...

— ...и Мелберта будет рядом.

Мелберта? Я-то думал, что она где-то здесь, в доме, прячется по темным углам. Они объяснили, что поместили сестру в «дом» несколько месяцев назад. «Дом» находился где-то к северу от Тампы. Туда-то сестры и желали отправиться, чтобы провести там остаток дней. Поддерживать свой обожаемый старый дом им было не под силу. У них хрупкие кости, плохое зрение и совсем не сгибаются колени, объяснили Вилма и Джилма. По лестнице они могут подняться лишь один раз в день («Двадцать четыре ступеньки!» — вставила Джилма) и страшно боятся упасть и убиться. Чтобы сделать поместье безопасным для их жизней, денег слишком мало, а то, что у них есть, они не желают тратить на экономок, садовников, а теперь еще и на шофера.

— Мы хотим, чтобы вы купили и «мерседес»...

— ...вы же знаете, что мы не водим...

— ...нас всегда возил Макс...

Как-то раз, просто из любопытства, я взглянул на счетчик пробега Максова «мерседеса». В среднем получалось меньше тысячи миль в год. В отличие от дома машина сияла как новенькая монета.

В доме было шесть спален, четыре этажа, не считая цокольного, четыре или пять ванных комнат, гостиная и столовая, библиотека, кухня, широкие опоясывающие веранды, полуразрушенные, и мансарда, без сомнения, забитая семейными сокровищами, погребенными там несколько веков назад. Потребуются месяцы, чтобы только расчистить дом, прежде чем можно будет приступить к его реконструкции. Сто тысяч — невысокая цена за такой особняк, но чтобы привести его в приличное состояние, не хватит всей выручки от газетных продаж.

И что делать со всеми здешними животными? Кошки, птицы, кролики, белки, золотые рыбки — настоящий зоопарк...

Вообще-то я подумывал о приобретении недвижимости, но, честно говоря, арендная плата, составлявшая 50 долларов в месяц, так избаловала меня, что было трудно отказаться от столь недорогого удобства. В свои двадцать четыре года, не будучи женатым, я получал удовольствие, наблюдая за тем, как неуклонно пополняется мой банковский счет. К чему рисковать своим финансовым благополучием, покупая эти руины, которые сожрут все мои доходы?

Я купил их через два дня после похорон.

Холодным дождливым февральским днем — разумеется, это был четверг — я остановил машину перед домом Раффинов в Нижнем городе. Исав встречал меня на пороге.

— Вы поменяли машину? — спросил он, глядя на мой «мерседес».

— Нет, та, маленькая, тоже осталась, — ответил я. — А это машина мистера Хокута.

— Мне казалось, она была черная.

В округе Форд «мерседесов» было мало, так что запомнить все их не составляло труда.

— Она требовала покраски, — пояснил я. Теперь автомобиль стал темно-коричневым. Нужно же было замалевать ножи мистера Хокута на дверцах, а заодно я решил сменить цвет.

Ходили слухи, будто я обманным путем завладел «мерседесом» Хокутов. На самом деле я выложил за машину весьма приличную цену — девять с половиной тысяч. Сделка была заверена судьей Рубеном В. Этли, давним председателем канцлерского суда округа Форд. Он же скрепил договор купли-продажи дома за сто тысяч долларов. Сумма казалась разумной до тех пор, пока два назначенных судом оценщика не определили его стоимость первый в семьдесят пять, второй в восемьдесят пять тысяч. Один из оценщиков сообщил мне, что ремонт дома Хокутов «повлечет большие и непредсказуемые траты».

Гарри Рекс, мой адвокат, постарался растолковать мне это на общедоступном языке.

Исав был подавлен, настроение не улучшилось и после того, как мы вошли внутрь. В доме, как всегда, витал аромат какого-то вкусно приготовленного мяса, которое мисс Калли жарила в духовке. На сей раз это оказался кролик.

Обнимая мисс Калли, я понял: случилось что-то плохое. Исав взял со стола конверт.

— Это призывная повестка Сэму. — Он бросил ее мне через стол и вышел из кухни.

За обедом говорили мало. Хозяева были расстроены, озабочены и чувствовали себя не в своей тарелке. Исаву порой казалось, что Сэму следовало бы с честью исполнить любой долг, какого требует от него страна. У мисс Калли однажды уже было ощущение, будто она потеряла Сэма. Второй раз она бы этого не перенесла.

Вечером я позвонил Сэму и сообщил ему плохую весть. Он находился в Толедо, приехал на несколько дней погостить у Макса. Мы проговорили больше часа. Я был уверен, что он ни в коей мере не обязан отправляться во Вьетнам. К счастью, Макс разделял мою точку зрения.

В течение следующей недели я потратил несколько часов на телефонные переговоры с Сэмом, Бобби, Элом, Леоном, Максом и Марио — мы обсуждали, что делать Сэму. Ни он сам, ни его братья не считали войну справедливой, но Марио и Эл были твердо уверены, что нарушать закон не следует. Я в этой компании играл роль самого убежденного голубя мира, Бобби и Леон находились где-то посередине. Сэм вертелся, как флюгер на ветру, он менял свое мнение чуть ли не каждый день. Решение в любом случае требовало от парня большого мужества, и чем дальше, тем больше времени он уделял разговорам именно со мной. Тот факт, что он уже два года был в бегах, оказался на руку.

После двух недель нравственных метаний Сэм ушел в подполье и вынырнул в Онтарио. Как-то вечером он позвонил мне за мой счет и попросил передать родителям, что жив-здоров. На следующий день с утра пораньше я отправился в Нижний город и сообщил Исаву и мисс Калли, что их сын принял самое разумное решение в своей жизни.

Им казалось, что Канада — это где-то за тысячи миль от них. Гораздо ближе, чем Вьетнам, заверил их я.

Вторым нанятым мной для реконструкции дома Хокутов подрядчиком был мистер Лестер Кламп из Шейди-Гроув. Мне его энергично рекомендовал Бэгги, который, разумеется, точно знал, как перестраивать дома. Стэн Аткавадж тоже одобрил кандидатуру мистера Клампа, а поскольку именно Стэн дал мне сто тысяч под залог, я его послушался. Первый подрядчик просто не появился, и, когда я после трех дней ожидания позвонил ему, телефон оказался отключенным. Я счел это дурным знаком.

Мистер Кламп со своим сыном Лестером-младшим, несколько дней побродив по дому, пришли в ужас от предстоящего объема работ и сообщили мне, что, если кто-то, особенно я, будет их торопить, ремонт превратится в сплошной кошмар. Они работали не спеша, методично, даже разговаривали медленнее, чем большинство жителей округа Форд, и через некоторое время я понял: все, что делают они, делают «на второй скорости». Вероятно, я совершил ошибку, поведав им, что обитаю во вполне приемлемой для жилья части поместья: мастера усвоили, что я не останусь на улице, если они не поторопятся.

У Клампов была репутация людей непьющих и обычно заканчивающих работу в срок. Благодаря этому они занимали позицию на самой вершине корпорации ремонтников-реконструкторов.

После нескольких дней чесания в затылках и ковыряния гравия мысами туфель мы пришли к соглашению, что я буду платить им за работу и стройматериалы понедельно и прибавлять десять процентов за «накладные расходы»; я очень надеялся, что не останусь в убытке. Через неделю беспрерывной ругани с Гарри Рексом я заставил-таки его составить контракт, зафиксировавший эти условия. Поначалу он отказывался и награждал меня всякими нелестными прозвищами.

Клампам предстояло начать с расчистки и перепланировки, потом перейти к ремонту крыши и веранд. Когда это будет сделано, решили мы, нужно будет сесть и выработать план дальнейших действий. В апреле 1972-го работы начались.

Минимум один из Клампов каждый день приезжал руководить бригадой рабочих. Первый месяц они потратили на то, чтобы очистить дом от многочисленных представителей флоры и фауны, десятилетиями его населявших.

Через несколько часов после окончания школьного выпускного вечера дорожный патруль штата остановил машину, набитую выпускниками. Машина была завалена банками с пивом, и патрульный, новичок, недавно окончивший полицейскую школу, где их натаскивали на подобные вещи, учуял специфический запах. Наркотики проложили себе путь и в округ Форд.

В машине нашли марихуану. Шестерых выпускников обвинили в хранении наркотиков и во всех прочих правонарушениях, какие только смогла придумать полиция. Город был шокирован: как невинная маленькая